Самый скандальный развод - читать онлайн книгу. Автор: Анна Богданова cтр.№ 43

– Потому что я знаю! Это диатез! А у него диатез на шоколад! – довольно резко ответила она Аркадию Серапионовичу. – Смотри матери в глаза и отвечай, где ты взял шоколад?!

– Ты – бяка, такую-то мать! – Надо же, Кузя до сих пор не отучился ругаться матом – никакие кружки и секции не помогли.

– Я т-тебе!.. – Огурцова была в ярости.

– Анжел, ну где он мог взять шоколад, когда мы его сразу уложили спать?! – Мне показалось, что я непременно должна вмешаться.

– Не знаю, – растерялась она.

– А может, он... – начал было говорить Влас, но я сильно наступила ему на ногу, потому что знала, что именно он сейчас скажет.

– Что – может? – спросила грозная мамаша с жадностью, вероятно, предвкушая, что вот-вот и ей станет все известно.

– Может, у него так протекает процесс акклиматизации, – выкрутился Влас.

– Да, я тоже слышала, что такое иногда случается, особенно у детей, истощенных и утомленных умственной нагрузкой, – плела я.

Все пошли на кухню завтракать.

– Одевайся и приходи кашу есть! – крикнула Анжелка Кузе и, подумав, добавила: – Нет, это ж надо! Человеку скоро три года будет, а мозгов как не было, так и нет! И таланты в нем не откапываются... Может, на Степаниду переключиться?

– Рано еще, – заметила я и спросила: – Как она?

– Заезжала к ней пару раз, вроде нормально. – Огурцова говорила о своей грудной дочери, которую сплавила свекрови, как о девяностолетней старухе, к которой изредка заезжает посмотреть, не померла ли та. – Прекрати его баловать! Пусть сам одевается! – прикрикнула она на меня, в результате чего Кузя вышел на кухню в джинсах, ширинку которых каким-то непостижимым образом умудрился застегнуть на попе, и в свитере наизнанку.

– Он слишком мал, чтобы самому одеваться, – укоризненно сказала я Анжеле, на что она ответила:

– Вот как оделся, так пусть и ходит! В следующий раз будет знать, что ширинка должна быть спереди!

Наконец мы позавтракали и вышли на улицу (Иннокентий со Светланой остались дома, продолжая выяснять отношения). Икки наотрез отказалась ехать с Овечкиным в одной машине, а Кузя требовательно проговорил:

– Я с Маней ехать буду!

– Какая она тебе Маня?! – тут же среагировала почтенная мать семейства.

– Маня, – упрямилось будущее дарование.

– Тетя Маша она для тебя, а не Маня!

– Пусть зовет Маней, что тебе, жалко, что ли? – мне не хотелось быть «тетей» – у меня почему-то это слово ассоциировалось с нелепым словосочетанием «тетя лошадь». – Слушай, а что у вас с Овечкиным? Мне показалось, вы поругались... Чего это вы в разных машинах едете?

– Все просто ужасно! Вот уже две недели, как он не обращает на меня внимания! – затараторила Икки. – Как будто меня нет! Понимаешь? Он даже не здоровается со мной, не говорит «спокойной ночи».

– Это еще нормально, – заметила Анжелка. – Вот у нас с Михаилом совсем плохо, лучше б он меня не замечал.

– Маня, дай сакаладку, – шепнул мне на ухо Кузя – он все-таки уселся рядом со мной на заднее сиденье, а на почетном месте рядом с водителем восседала Огурцова.

– Ты что! Тише! А то мама услышит! И потом мальчикам нельзя есть столько сладкого, – прямо в розовое ушко прошептала я.

– Почему?

– У них от этого рожки вырастают, – брякнула я.

– Как у козьиков?

– Иногда и побольше, – усмехнулась я.

– Что это вы там шепчетесь? – подозрительно спросила Анжела.

– Пустяки. Так что с Овечкиным-то?

– Если б все было так просто – ну если б он меня не замечал там и все такое, я бы смирилась. Но не все так просто, – загробным голосом проговорила Икки – даже мороз пошел по коже.

– Да в чем дело-то? Не томи!

– Точно я сама еще не знаю, только чувствую, что он снова что-то затеял. Снова в его дурьей башке зреет очередная бредовая идея, как с операцией по смене пола или еще чего похуже.

– Почему ты так решила?

– Да? – Анжелка даже повернулась к нам. Влас, недовольный и невыспавшийся после сегодняшней ночи, не проронил ни слова.

– Он снова переводит все подряд, как тогда, когда копил деньги на операцию. Даже по подстрочникам с японского и корейского всякую дребедень, не говоря уж об инструкциях к электрочайникам, соковыжималкам и биоунитазам! А вот что у него сидит в дурьей башке – не говорит! Я уж жалею, что замуж за него вышла! Все-таки самым нормальным он был, когда к операции готовился.

– Да ладно уж тебе, все образуется, – утешила я Икки и, чтобы отвлечь от грустных мыслей, спросила об аптеке.

– Хоть здесь-то все хорошо. Ремонт закончили. «Эбатов и К*» в понедельник открывается.

На этой радостной ноте машина припарковалась у крытого магазина на центральной и единственной площади. Ягоды шиповника так и висели на голых ветках, никем не сорванные. Пулькина «каракатица» притормозила и встала позади нас.

– Загородите меня! А потом я спрячусь за щит – там есть щит! Не хочу, чтобы меня отчим видел, а то привяжется еще, – попросила я, и мы всей толпой отправились в магазин. – Вон они стоят – четверо с перебитыми носами на одну сторону. Ну, я пошла.

– Я сейчас за тебя отомщу, – ревностно сказала Пулька и растворилась в торговом зале. Я спряталась за щит, остальные делали вид, что рассматривают товар, однако все мои друзья, вывернув шеи, с любопытством глазели на четверку негоциантов. Те стояли без дела и о чем-то беседовали, как вдруг Эльвира Ананьевна хитро посмотрела на Николая Ивановича, перепрыгнула через тюк с крупой и оказалась в соседней кондитерской лавке. Однако бывший компаньон по торговле биотопливом никак не прореагировал на этот ее призыв.

– Мобыть, всем гнило, да нам мило! – выкрикнула она фразу, которая принадлежала Николаю Ивановичу, но тот молчал.

– Давай отсюда! – злобно воскликнула толстая женщина, торгующая сладостями, и добавила: – Старуха озабоченная!

Но вдовица не унималась – она подскочила к отчиму.

– Достала уже! – раздраженно рявкнул он.

– Мило, пока не простыло, – не унималась та и, видимо, ущипнула его под прилавком, на что тот раздраженно воскликнул:

– Совсем распустилася! – и убежал от нее в подсобку.

– Не хочет, – с грустью, словно оправдываясь, сказала она своим чадам.

В этот момент к Эльвире Ананьевне уверенными шагами подошла Пулька (наверное, решив, что наступил самый подходящий момент, чтобы отомстить за меня злостной вдовице).

– Мне 163 грамма мойвы, – потребовала Пулька.

– Может, сделаю 200 грамм? – услужливо предложила торговка.

– 163. Ровно, – Пульхерия была непреклонна.