Земля бедованная - читать онлайн книгу. Автор: Нина Катерли cтр.№ 133

47 председатель совета отряда – пионерского.

48 А если не дубленка, а Коммунизм? – Дубленки вошли в моду в середине семидесятых годов – советский человек в дубленке и джинсах считался шикарно одетым. А в коммунизм к тому времени мало кто верил. В 1961 году на XXII съезде КПСС Никита Сергеевич Хрущев пообещал наступление коммунизма к 1980 году, а полтора десятка лет спустя его слова «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» уже воспринимались как анекдот.

49 …цель – ничто, а движение – все … теоретик перманентной революции. – На самом деле это сказал не Троцкий, как думает рассказчик, а Эдуард Бернштейн, лидер II Интернационала и правого крыла немецкой социал-демократии. Был он, наоборот, против всяческих революций, за что Ленин в своих статьях ругал его «ревизионистом», «оппортунистом» и «реформистом».

50 …лежа бесплатно в больнице «25 Октября»… – Городская больница № 17 «В память 25 октября» в семидесятые годы располагалась на Фонтанке у Калинкина моста и считалась одним из самых ужасных ленинградских медучреждений, где больные заживо гнили в коридорах, дожидаясь хоть какой-нибудь помощи. Теперь это Александровская больница на проспекте Солидарности. Врачи там, говорят, хорошие, а вот условия недалеко ушли от тех, советских.

51 …в школе … сбор металлолома… – Это сегодня у нас сбор металлолома, особенно цветного, – бизнес, а при советской власти… См. примечание 17 про школьный сбор макулатуры.

52 …у ихнего председателя дома религиозная пропаганда. – Религиозная пропаганда в 1978 году для законопослушного обывателя была столь же недопустима, как, например, в 2013 году – публичное оскорбление чувств верующих.

53 …обернутые красными полотнищами фонари… – Так в семидесятые – восьмидесятые годы украшали Марсово поле к праздникам: красная ткань, натянутая на металлический каркас, закрывала весь фонарь сверху донизу. Злые языки называли такие фонари фаллическими символами.

54 Прохода нет, нельзя здесь… – Во время демонстраций 7 ноября и 1 мая улицы перегораживали не только от машин, но и от пешеходов – чтобы ликующие праздничные колонны шли в строгом порядке, и никто не смылся раньше времени. Сцена со Скорой помощью, которую не пропустили к больному, – реальная, автор наблюдала ее у своего дома на Марсовом поле.

55 …за знамя два отгула обещали. – За отгулы на что только ни соглашался советский рабочий и служащий – и знамя нести, и кровь сдавать, и вечером патрулировать улицы с красной повязкой дружинника. Лишнее свободное время тогда ценилось больше, чем дополнительные деньги, на которые мало что можно было купить.

56 …Саяно-Шушенскую, вон, сдаем… – Первый агрегат Саяно-Шушенской ГЭС был с большой газетной помпой пущен в декабре 1977 года. Значит, действие повести точно приходится на ноябрь 1977 – май 1978 года.

57 …Косой пробор … темный пиджак, звездочка на груди. – На портрете, судя по всему, Григорий Васильевич Романов, с 1970 по 1983 год – первый секретарь Ленинградского обкома КПСС. Антисемит, люто ненавидел интеллигенцию, особенно творческую, и почему-то – собак. Видимо, боялся и тех, и других.

58 Плечи вниз, дугою ноги и как будто стоя спит… – Библиотекарь Роза Львовна немного неточно цитирует классику – стихотворение Аполлона Майкова «Сенокос»:

В ожиданьи конь убогий,

Точно вкопанный, стоит…

Уши врозь, дугою ноги

И как будто стоя спит…

59 …возьму развод, отмечу заразу на хрен… – Когда Анатолия осудят, Полина собирается выписать его со своей жилплощади.

60 «Землянка» – другие названия: «В землянке», «Бьется в тесной печурке огонь…» – песня на музыку Константина Листова и слова Алексея Суркова. Песня появилась в 1942 году и сразу стала очень популярной среди солдат, но летом того же года фронтовая цензура потребовала убрать «упаднические» слова о смерти:

Ты сейчас далеко-далеко,

Между нами снега и снега —

До тебя мне дойти нелегко,

А до смерти – четыре шага.

Сурков отказался переписывать текст. «О том, что с песней «мудрят», дознались воюющие люди, – вспоминал поэт. – В моем беспорядочном армейском архиве есть письмо, подписанное шестью гвардейцами-танкистами. Сказав доброе слово по адресу песни и ее авторов, танкисты пишут, что слышали, будто кому-то не нравится строчка «до смерти – четыре шага». Гвардейцы высказали такое едкое пожелание: «Напишите вы для этих людей, что до смерти четыре тысячи английских миль, а нам оставьте так, как есть, – мы-то ведь знаем, сколько шагов до нее, до смерти».

Поэтесса Ольга Берггольц рассказала мне еще во время войны такой случай. Пришла она в Ленинграде на крейсер «Киров». В кают-компании собрались офицеры крейсера и слушали радиопередачу. Когда по радио была исполнена песня «В землянке» с «улучшенным» вариантом текста, раздались возгласы гневного протеста, и люди, выключив репродукторы, демонстративно спели трижды песню в ее подлинном тексте».

Алексей Сурков. «Как сложилась песня», в сборнике «Истра, 1941». М.: Московский рабочий, 1975.

61 «Через две зимы» – песня на музыку Владимира Шаинского и слова Михаила Пляцковского. В исполнении Юрия Богатикова она была признана победителем самого престижного конкурса советской песни – телевизионного фестиваля «Песня-76». Финальный концерт передавали в январе 1977 года, а в мае 1978 года она оставалась на пике популярности. Семенов смотрит телевизор и всегда в курсе событий. Интересно, слово «нежные» на «добрые» в первой строке он заменил случайно или сознательно?

Повесть написана в 1979 году, впервые опубликована в сборнике «Курзал» (Л.: Советский писатель, 1990), а до тех пор распространялась в самиздате, что послужило поводом для «приятного» знакомства автора с сотрудником КГБ, куратором ленинградских творческих союзов Павлом Константиновичем Кошелевым. Однажды летом 1982 года Кошелев вдруг позвонил Нине Катерли домой и пригласил на свидание.

«…откуда-то из-за моего плеча раздалось: «Здравствуйте, Нина Соломоновна!» Я обернулась и увидела молодого человека с усами и в белом костюме.

Тут же вспомнив все застольные инструкции поведения при общении с ними, я вежливо, но твердо попросила его показать мне документы. Что и было сделано – мне предъявили какой-то пропуск, где было написано: «Коршунов Павел Николаевич». Не помню, указано ли было его звание, во всяком случае, я его спросила об этом. Он представился старшим, кажется, лейтенантом и съязвил, сказав, что мне, видно, необходимо беседовать только с высокими чинами.

Мы минут сорок гуляли по Летнему саду, и вскоре я поняла, зачем ему понадобилась, – мои друзья, которым я как-то давала своего «Червеца», дали его, не сказав мне ни слова, «на одну ночь» своей приятельнице, а та притащила рукопись к себе на работу, где ее читали все кому не лень. И кто-то, конечно, настучал. А работала эта их приятельница в Морском училище им. Макарова, где строго следили за идеологией. Ее вызвали в Первый отдел и допросили. Помимо чтения «Червеца» в вину ей было вменено еще и прослушивание вместе с курсантами песен Окуджавы. Про «Червеца» она страстно заявила, что там нет никакой антисоветчины. Ну, совсем, совсем никакой! Ей не поверили – видно, информатор дал другие сведения. Не поверили и попросили принести рукопись. А рукопись давно уже была возвращена мне. Все это я выстроила в уме по ходу задаваемых вопросов, одним из которых был: «А как ваша повесть попала к NN? Вы ведь, кажется, не близкие подруги, она – светская львица, а вы – писатель».