Лакуна - читать онлайн книгу. Автор: Роза Сергазиева cтр.№ 20

Когда, наконец, безумный день 20 июня закончился, многочисленные бумажки заполнены и подписаны и из детского сада ушли посторонние: милиция, представители районного отдела образования, инструктор из райкома партии, — Крон заперлась в своем абсолютно пустом кабинете. Она обязана принять правильное решение. По тому, как следователь ей задавал вопросы, заведующая поняла, что в странной краже, случившейся в детском саду, обвиняют, прежде всего, ее саму. Нет, не в том, что она украла у детей кровати и одеяла, а у своих сотрудников зарплату, а в том, что не смогла правильно организовать охрану. Исчезнувший сторож Петр Петрович — поддающий житель соседнего дома, которого она взяла на работу по просьбе матери одного из воспитанников — тому подтверждение. Скорее всего, мужика уговорили за бутылку открыть дверь. Еще и денег подкинули. Теперь он на радостях гуляет где-нибудь далеко от столицы. А ей отвечать. Инструктор райкома уже намекнул, что подготовит материалы — происшествие должны рассматривать на бюро. А это ой как чревато! Времена на дворе после смерти Брежнева резко переменились. Идет андроповская чистка, борьба за порядок и дисциплину. В московских магазинах проходят рейды. Проверяют документы у покупателей: почему в разгар дня находитесь не на работе. Истории одна страшнее другой гуляют по городу. Знакомая знакомой Милы Евгеньевны, которая в научном институте диссертацию писала, поехала в командировку в Краснодар. Для москвичей служебные поездки — спасение: полки в столичных магазинах пустые, за любой ерундой выстраиваются часовые очереди, а в провинции еще можно, например, детский трикотаж какой прикупить. Так вот знакомую в продмаге задержали. Мол, если и в командировке, то обязана находиться по месту назначения. Составили бумагу, отправили на службу, и женщину уволили. Еще и трудовую книжку испортили, вписав выговор. С "волчьим билетом" ей не то, что диссертацию защищать, на работу приличную устроиться не дадут.

А тут выговором не отделаешься, сокрушалась Мила Евгеньевна. Самое страшное: вместе с сейфом испарился и ее партбилет, который она заботливо хранила в чугунном шкафу. За утерю красной книжицы, да еще и за халатность могут и из членов КПСС выгнать. А значит — конец всему. Плохо ли хорошо, но она достигла в своей жизни чего-то, из незаметной учительницы младших классов доросла до директора детского дошкольного учреждения. Только потому, что вступила во время в партию. Короткая строчка в личном деле давала массу преимуществ. Например, возможность иногда ездить за границу. Она уже побывала в Болгарии, на Золотых песках, и на курорте в Карловых Варах. Причем бесплатно, потому что каждый раз оформлялась руководителем группы. Потом, конечно, приходилось писать нудные отчеты: кто как себя вел, кто посещал ночные клубы или активно знакомился с местным населением; кто продал привезенную из дома дрель на рынке, чтобы заработать валюты больше, чем ее разрешалось ввозить; кто покупал подозрительно много товаров одного наименования — верный признак, что человек собирался, вернувшись домой, спекульнуть и тем самым оправдать поездку. Но Крон старалась краски не сгущать, и, как настоящая учительница, про каждого члена группы писала и что-нибудь хорошее. Чтобы сгладить общее впечатление. Но если красную книжицу отнимут, прощай престижная руководящая должность, заветные и так ожидаемые поездки за рубеж.

— Я готова была покончить жизнь самоубийством, — призналась Крон, нервно поправляя широкие манжеты на пиджаке. "Как же называлась эта ткань? — напряг память Хромов. Очень модными считались у чиновниц в 80-х сшитые из тонкой ткани костюмы. Ах, да, всплыло, наконец, нужное слово — джерси!". — Только отложила исполнение приговора, пока не восстановлю работу детского садика в полном объеме. Но на мое счастье Андропов быстро умер. Власть опять сменилась. Хотя, например, того же Соколова, директора Елисеевского магазина, расстрелять успели. Слишком громким получилось дело.

— "Елисеевский"? Тот, что на Тверской? — продемонстрировал знание столицы Денис.

— Нет, который на улице Горького, недалеко от памятника Пушкину, — поправила Мила Евгеньевна.

— Значит — мы об одном и том же говорим, — не стал уточнять Хромов новые названия московских улиц. — Так в чем провинился Соколов?

— Он продавал дефицитные, — сделала специальное ударение заведующая, — товары!

— Полоний? Оригинал "Черного квадрата"? "Ролс-ройсы" первых серий? — гадал Денис, который иногда читал в Интернете журналистские расследования и репортажи с аукционов.

— Кому нужен химический порошок, бессмысленные картинки или допотопные автомобили? Нет, конечно, кра-сну-ю…, - пыталась подсказать неразумному гостю Крон.

— Ртуть?! — догадался парень.

— Ртуть не едят! — обиделась Мила Евгеньевна. — Красную ИКРУ!!! Соколов получал ее со складов, а также парное мясо, деликатесную рыбу, импортные сигареты и спиртные напитки! И продавал дефицит партийным бонзам, работникам Совмина, горисполкома, МВД. Как писали газеты, "создал целую преступную сеть". У магазина было 7 филиалов, директора которых по пятницам привозили директору конверты, набитые деньгами. Там столько народу арестовали, полторы сотни, всем дали большие сроки. Но к высшей мере приговорили одного Соколова. Он знал имена всех, кто пользовался его услугами. Если бы список огласили, разразился грандиозный скандал.

— Извините, — искренне признался Хромов, — все же: что такого антиобщественного совершил директор?

— Я же объяснила, — начинала злиться Крон. — Продавал продукты.

— А разве не для этого существует магазин?! — непонимающе пожал плечами Денис.

— Молодой человек, — насупилась хозяйка кабинета. — Видимо, сейчас снаружи действуют другие порядки, но в мое время спекуляция считалась уголовно наказуемым преступлением.

Хоть страна опять расслабилась после смерти очередного генсека, и про "халатность" Крон потихоньку забыли, она сама продолжала чувствовать себя виновной в том, что случилось, и поэтому практически переехала жить в детсад. Все равно возражать некому, Мила Евгеньевна — строгая женщина бальзаковского возраста — коротала век одна, даже любовника не получилось завести. Она спрятала за новый шкаф раскладушку, распихала по ящикам необходимые вещи, принесла из дома подушку с одеялом, телевизор и по ночам обходила опустевшие комнаты, проверяя запоры. Сторожа со стороны на работу оформлять отказалась, кому во времена тотального дефицита всего и вся, когда народ стал даже лампочки в подъездах скручивать, можно доверять? Только себе и проверенным людям. На ставку охранника оформила няньку Наталью, чтобы следить за порядком в четыре глаза. И вот однажды утром, впустив уборщицу, заведующая вернулась наверх, распахнула дверь, и вдруг… упала. Вроде и не споткнулась о порог, но тяжело рухнула на колени. Но не странная тяжесть в ногах ее напугала, а то, что в кабинете опять кто-то похозяйничал. Исчезла раскладушка и принесенный из дому телевизор, стол и стулья, зато… Зато на своем старом месте у окна стоял заветный сейф! Женщина с трудом подползла к чугунному шкафу, просунула руку в зазор у стены и нащупала ключ! Чтобы не потерять, она прилепляла его пластилином к торцу. Мила Евгеньевна, не обращая внимания на громко бухающее сердце — может быть, оно от радости так себя вело? — открыла заветную дверцу. Между перетянутыми резинкой пачками купюр невыданной зарплаты мирно покоилась красная книжица — считавшийся утерянным партбилет.