Седьмой лимузин - читать онлайн книгу. Автор: Дональд Стэнвуд cтр.№ 102

В одиночестве Гривен имел бы шанс разобраться в себе самом. Если бы они только не смотрели на него с таким сочувствием!

— Знаешь, мне кажется, что я, скорее, сторонник классической старомодной измены. Когда двое сбегают в дешевый отель, трахаются там от души, а в остальное время держат свои чувства при себе.

— Черт побери, Карл! — Люсинда запустила бокалом в дальнюю стену. — Не все в жизни люди записывают на твой счет! Не заставляй меня делать выбор между вами обоими. И вообще, я отныне отказываюсь соблюдать правила, установленные мужчинами. — Она обвела широким жестом натюрморт, оставленный вечеринкой. — Сегодня вечером мне показалось, будто я в состоянии сделать что-то самостоятельное.

— Да ты и сделала! И как прекрасно все прошло! — Элио, должно быть, не ошибался относительно собственных способностей. Ласково притрагиваясь к Люсинде, постукивая пальцем то здесь, то там, он попытался было ее успокоить. Но она разрыдалась и никак не могла остановиться, ее плач всходил на закваске событий нынешнего вечера. Человек, словно бы сошедший с гравюры Мунка, прижав руки к ее вискам, забормотал: «А может быть, то, что он говорит, справедливо, может быть, мне этого было и надо?» Кто? Кто говорит? — удивился Гривен, когда они с Элио одновременно рванулись к ней.

Элио держал ее за голову, точнее — тряс, тогда как Гривен силой разводил ей руки и ноги.

— Чего мы только друг другу не делаем, — пробормотал Гривен. — С собственным врагом так обращаться не станешь. — Он почувствовал, как ее дрожь унялась. — Она уснула?

— По-моему, да, — ответил Элио.

Он держал ее в объятиях: героическая, хотя и не подобающая поза, однако сейчас было слишком поздно вдаваться в такие мелочи.

— Сюда.

Гривен проложил путаную тропу между потекшим льдом и разбитым хрусталем, Элио поплелся сзади; в таком составе плюс несколько кварт еще оставшегося шампанского — и они могли бы в общей сложности сойти за одного нормального человека.

В спальне порядка оказалось ненамного больше. Владелица шубы в ходе поспешного отступления оставила здесь свое сокровище. Элио положил Люсинду на матрас. Гривен прикрыл ее шубой.

Люсинда очнулась и заерзала, все еще потрясенная, хотя вид обоих мужчин по сторонам от нее не мог ее не позабавить.

— Ах вы, мои рыцари! А что, разве я не стою парочки Крестовых походов? Или хотя бы одного?

— Отправимся в поход на королевском лимузине, когда он будет готов. — Элио огляделся по сторонам, напряженно улыбаясь. — Это куда проще, чем на лошади.

Люсинда рассмеялась, сначала непринужденно, а потом, как заподозрил Гривен, для того, чтобы продлить минуту расслабления. Они с Элио подхватили этот смех, главным образом, чтобы уйти от мысли, что же здесь сейчас происходит на самом деле. В конце концов, Люсинда смягчилась, она притянула к себе Гривена, погладила его по затылку. «Карл, дорогой мой». Только поосторожней с челюстью, там, возле небольших бакенбардов. Какой-то гигантский глаз уставился на него из пустоты. «Не существует никаких проблем, если они понятны только тебе одному. И ни у кого нет надобности уходить отсюда».

Сексуальные инстинкты мешали думать яснее. Гривену следовало бы распознать логическое противоречие. Или же Люсинда спланировала все это заранее? Но даже если так, она ничего не успела обговорить с Элио, который выглядел столь же потрясенным, как сам Гривен. Что ж, есть некоторое облегчение в том, что она оставила в неведении и его.

Нет, этот вечер развивался на чисто импровизационной основе; все трое получили свое вознаграждение и стали его жертвами, повинуясь порыву. Но даже в этот первый раз Люсинда сумела подарить себя — и все же не до конца. Она заставила их выключить свет и лежала тихо, беззащитно открыв глаза и уставившись в такую даль, куда было не добраться ни Элио, ни Гривену.

Эрих Поммер и впрямь решил даровать прощение. Особенно с тех пор, как вечеринка у Гривена стала легендой, а Максу Рейнхардту доставляли удовольствие любые истории, в которых ему отводилась столь значительная роль. Поэтому, когда настало третье октября, «Любовь Лили Хаген», как и планировалось заранее, была запущена в производство в первом съемочном павильоне компании УФА.

«Звуковой павильон». Буквально каждую минуту Гривен обнаруживал в этом новом пленительном выражении дополнительные оттенки смысла. Нет, Люсинда, дорогая, камера не может передвигаться вслед за тобою, тебе придется оставаться на месте, и, кстати, господа плотники, прошли времена, когда вы могли пилить доски и заколачивать гвозди в ходе съемок. Но даже когда все затихало и наступала полная тишина, если не считать гудения прожекторов, мысли Гривена отвлекались на Элио, который продолжал незримо присутствовать на съемках.

Проинструктировав Хеншеля и Зандера относительно бесколёсных макетов «Бугатти» перед камерами, Элио уходил и возвращался только к окончанию рабочего дня. А почему бы вам не прийти к нам сегодня на ужин? Замечательная идея! Какое вино прикажете захватить? Это шоу для слепоглухих, которое, должно быть, никого не могло одурачить, разыгрывалось на заднем плане в течение всей первой недели съемок, подразумевая тревожный и замкнутый на самом себе мир в спальне.

Никто из всей троицы не воспринимал этого иначе, как опасный, возможно, роковой эксперимент. Даже Люсинда, поначалу пытавшаяся отнестись к играм в постели с такой непринужденностью, словно речь шла о забавах на гимнастическом мате. Просыпаясь посреди ночи, Гривен обнаруживал ее между собой и Элио, — она не спала и пребывала в столь угнетенном меланхолическом настроении, которое, как ранее полагал Гривен, ведомо только мужчинам.

— Не лежи так, — шептал он. — Поговори со мной.

— Мне кажется, будто мы участвуем в гонках. А я играю роль финишной черты.

— Но разве не к этому ты и стремилась? Ты так убедительно агитировала за это.

— Тсс… Ты его разбудишь.

Разумеется, у Элио и у самого Гривена имелись свои резоны вести себя именно таким образом. Гривен полагал, что всего лишь реализует на практике один из заветов творческого авангарда. Как это современно! Как раскованно! И, разумеется, этим доказывалось, что он не купил Люсинду и не повесил на нее бирку. Элио исповедовал более изощренную, замешенную на католицизме логику. Нечто относительно заведомо неискупимого греха.

— Матерь Божья! — Они с Люсиндой как раз восстанавливали дыхание после особенно бурно протекшего акта. — Карл, как ты думаешь, Святая Дева Мария действительно об этом знает?

— Если только она не глуха, как пень. — Волей-неволей им порой приходилось брать на себя роль трутней, обслуживающих пчелиную матку, но Люсинда держалась с обоими на удивление одинаково, то ли из щедрости, то ли из нерешительности, этого Гривен так и не смог понять. Кто приготовит завтрак? Кто куда сядет у очага? Подобные вопросы причиняли большую боль, чем распределение ролей и очередности в постели.

Занимаясь любовью втроем, они научились добиваться оргазмов, в своей всесокрушающей силе подобных ударам молота, но оставляющих после себя такое ощущение пустоты, словно всех троих накачали депрессантами. Они лежали в неподвижности и потом кто-то — как правило, это был Элио — принимался сетовать.