Без шума и пыли - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Алешина cтр.№ 33

* * *

Открыв глаза, я увидела над собой ослепительно белый потолок, освещенный лампами дневного света. Надо мной склонилось обеспокоенное лицо Марины.

— Сергей Иванович, — негромко произнесла она, — Оля очнулась.

Я подняла голову и села на кровати.

— Что со мной?

— Оленька, — кинулся ко мне Кряжимский, — тебе нужно лежать, в тебя стреляли.

— Муж Киселевой? — Я потрогала свою забинтованную голову.

— Откуда ты знаешь? — Кряжимский опустился на краешек кровати.

— Сопоставила некоторые детали, — сказала я. — Его поймали?

— Да, почти сразу… Я выбежал следом за ним, и мне удалось запомнить номер его машины. Я все-таки не понимаю, — сделал недоуменное лицо Кряжимский, — как тебе удалось вычислить его?

— В квартире, где жила Терещенко — помните, это та модель, которую уволила Марина Киселева? — я обратила внимание, что в пепельнице, стоящей на столе, лежит окурок с изжеванным фильтром. Когда я увидела такой же окурок в пепельнице в доме Музы Григорьевны, я вспомнила, что она мне говорила о душевном нездоровье ее мужа, предположив, что стрихнин он мог достать в клинике, где наверняка был частым гостем. Я сложила два и два, и у меня получилось четыре. Только я не ожидала, что Рудольф будет действовать так оперативно. В этом была моя ошибка.

— А как же Рудольф проник в квартиру к Терещенко? — недоуменно спросил Кряжимский.

— Просто позвонил, — сказала я, — а Лиля отперла. Когда она поняла, что это тот самый человек, которого она видела выходящим из комнаты Замуруева на показе, она, наверное, попыталась захлопнуть дверь, но было уже поздно. Рудольф затолкал ее в комнату, она сопротивлялась, сорвала вешалку. Но вы ведь знаете, сумасшедшие в некоторых случаях обладают просто нечеловеческой силой.

— Он во всем признался, — заметил Кряжимский, — и как он планировал убийство Замуруева, чтобы напакостить своей жене, у которой он всю жизнь был под каблуком, и как украл стрихнин у медсестры, когда та отвлеклась на несколько секунд, делая ему инъекции, и где купил пистолет с глушителем, чтобы разделаться с Терещенко, которая, на свою беду, видела, как он выходит из комнаты Замуруева после того, как добавил стрихнин в его бокал. Так что статья уже готова, — удовлетворенно закончил он.

— А что у меня с головой? — Я снова потрогала бинты.

— Пуля содрала кожу у тебя с головы и по касательной задела череп, — сказала Марина. — Врачи говорят, что ничего страшного. Тебе сделали укол, и ты проспала почти целые сутки.

— Да, — улыбнулась я, — опасная работа, надо подумать, не сменить ли мне ее? Кстати, как вы назвали статью? — Я посмотрела на Кряжимского.

— Как ты хотела — «Смерть на подиуме».

Сегодня с утра мне не повезло: на меня, подло выпрыгнув из рук, опрокинулось блюдце с вареньем. Хорошее было варенье, из крыжовника… Да что об этом говорить!

Я спешила и от нетерпения пританцовывала с утюгом вокруг гладильной доски. А все потому, что перед уходом на работу я собралась попробовать это варенье и оценить сладкие плоды своих трудов.

Вот и попробовала.

Будучи полностью готовой на выход, разодетая и в соответствующем моему благородному образу макияже я не захотела оставлять на вечер то, что можно было вкусить сейчас.

Ну а потом и началось самое интересное, связанное со срочным застирыванием и переодеванием! Как всегда, оказалось, что полного набора для выхода наготове нет, вот и пришлось мне срочно доводить до ума белую блузку.

Когда я вышла из квартиры, то хоть и сохранился у меня мой макияж и одета я была не хуже, чем до блюдечной провокации, но выражение лица я, похоже, имела настолько убойно-вампирное, что даже наша подъездная кошка Шалава, увидев меня, шарахнулась в угол и мяукнула оттуда весьма и весьма агрессивно.

Все мы, женщины, по утрам бываем озлоблены.

Особенно в такие дни.

Я еще не сказала, что сегодня понедельничек?

До редакции своей газеты «Свидетель» я добралась без дополнительных происшествий, и то слава богу!

В холле редакции меня встретила на стене афиша, оповещающая о выступлении сегодня вечером в нашем оперном театре Монсеррат Кабалье. А в пятницу этой афиши не было! Я непроизвольно вздохнула: выступление Монсеррат Кабалье вот уже несколько недель как стало моей тайной сердечной скорбью.

Мало чем могу я порадовать себя, сироту горемычную, в этой жизни. Вот и мечтала, что судьба даст мне возможность одеться прилично и сходить красивой на красивый вечер. Однако я себя останавливала тем соображением, что даме идти в одиночестве на подобное мероприятие — это нонсенс, диссонанс, моветон. Нехорошо то есть. А куда же мне деваться, разнесчастной, если в сей грустный период жизни я не имею кавалера, разделяющего со мною вечерние чаепития? Правильно, деваться мне некуда и приходится терпеть. Чем я и занимаюсь с грехом пополам.

Когда же Маринка — моя подружка и секретарша редакции — наконец меня убедила, что все мои соображения про отсутствие кавалера — чушь и ерунда и без него идти очень даже возможно, то оказалось, что билетов на концерт уже не достать и днем с фонарем и ни за какие деньги.

Вот так мы сами и подрезаем крылышки своим скромным желаниям. И остается Ольге Юрьевне только утешать себя, что и она, Ольга Юрьевна, могла бы выглядеть не хуже какой-нибудь французской принцессы в изгнании.

Я осмотрелась по сторонам. Помимо афиши мадам Кабалье, все остальное, по крайней мере внешне, было на своих местах и без изменений.

Сергей Иванович Кряжимский — патриарх нашей редакции, попивая чаек, задумчиво стучал по клавиатуре компьютера. Маринка проникновенно медитировала над новым номером журнала «Космополитен».

Ромка — наш курьер и сын полка — осваивал хитрющую науку компьютерной верстки.

Не хватало только Виктора, нашего редакционного фотографа, уехавшего в Москву на встречу однополчан-«афганцев». Но Виктор уже позвонил вечером в пятницу и предупредил в своем милом лапидарном стиле, что приезжает сегодня в обед.

Я сидела тогда на своем месте в своем кресле, никого не трогала, грустила, как вдруг раздался телефонный звонок. Я сняла трубку и проговорила в нее:

— Газета «Свидетель», главный редактор Бойкова Ольга Юрьевна. Здравствуйте.

— Это Виктор, — сухо ответили мне и продолжили: — В понедельник «девяткой». Нормально?

— Конечно, все нормально, мы тебя ждем, — сообщила я Виктору, и он отключился.

Бывший «афганец», Виктор по образу жизни был спартанцем, а по методу изложения своих мыслей человека лаконичнее, чем он, я не знала. Там, где можно сказать одно слово, Виктор обычно обходится жестом. Как он высказывает более длинные фразы — передать словами невозможно, потому что он их почти не употребляет. Однако после некоторого общения с ним становится все ясно. Вот и сейчас он позвонил мне из Москвы, куда поехал на встречу с однополчанами, и в буквальном переводе с его языка на общеупотребительный сказал следующее: