Воскрешение королевы - читать онлайн книгу. Автор: Джаконда Белли cтр.№ 56

Пока не пришли бальзамировщики, я попросила, чтобы меня оставили наедине с Филиппом. Я взяла его руки и погладила их, бережно перебирая пальцы, вычистила из-под ногтей грязь, оставшуюся от его последней игры в мяч. Филипп не двигался. Я положила ладонь ему на лоб, пригладила волосы. Тело мужа было непривычно податливым. Склонившись над Филиппом, я подняла его веки, чтобы еще раз заглянуть в глаза. На меня слепо уставилась смерть. Расширенные черные зрачки напоминали наглухо заколоченную дверь. Я в ужасе отдернула руку. «Филипп, — прошептала я. — Филипп, ты слышишь меня?» Он не ответил. Внезапно я осознала, что уже никогда не услышу его голос. Теперь мне придется жить без него. Меня обуяла паника: заглядывая в будущее, я не видела в нем ничего, кроме могилы.

«Могила, — пробормотала я, — пещера, провал, дыра». Какое страшное слово. От него веяло холодом, тленом и смертельной тоской. Моего мужа, отца моих детей скоро положат в могилу. Всего за четыре месяца он прошел путь от трона до гроба. Я заплакала, подумав о том, что будет с моими крошками, когда они узнают страшную новость, но слезы были как слепой дождь посреди жаркого дня; они не принесли мне никакого облегчения. Я не могла ни плакать, ни думать. Мысли лишь на мгновение появлялись в моей голове и тут же камнем падали в пустоту. Я хотела побыть подле тела еще немного, чтобы свыкнуться с потерей, но в комнату вошли Филибер де Вейре — посланник Филиппа в Испании — и архиепископ Сиснерос и увели меня. Я молча последовала за ними. Ночью состоялось бдение по бургундскому обычаю. Покрытый гобеленом гроб с телом Филиппа, одетым в расшитое золотом платье, поставили на возвышение в Каса-дель-Кордон. На следующий день доктора забальзамировали труп, а еще через день похоронная процессия пронесла его из дома коннетабля в Мирафлорес. Я шла за гробом. Дитя толкалось в моей утробе, давая мне знать, что мы с ним еще живы.

Уединившись в своих покоях, я заставила себя немного успокоиться и трезво подумать о том, что мне предстояло сделать. Когда умерла моя мать, ее тело перевезли из Медина-дель-Кампо в Гранаду. Филипп, как истинный король, заслуживал быть погребенным рядом с ней. Он сам просил меня об этом на смертном одре. Воздавая покойному последние почести, я получала возможность перебраться в Андалусию, к своим союзникам, чтобы, опираясь на их поддержку, приступить к обязанностям правительницы. Мне нужно было найти союзников, удалить фламандцев и упрочить права моего сына Карла.

Мое одиночество и недоверие, которое питали ко мне придворные, могли стать серьезными препятствиями на пути к трону. Пока я пыталась облегчить агонию Филиппа, архиепископ Франсиско Хименес де Сиснерос сплел сеть хитроумных интриг, в результате которых испанские гранды провозгласили его регентом Кастилии и поклялись не выступать против него на моей стороне.

Однако правление Сиснероса никого не устраивало. Знать немедленно разделилась на тех, кто выступал за кандидатуру моего отца, и тех, кто предлагал до совершеннолетия Карла передать регентство императору Максимилиану.

Ни один из этих кабальеро — даже мой старый друг дон Фабрике Энрикес — не пожелал видеть правительницей меня. Они предпочитали Фердинанда или Максимилиана одинокой и подавленной вдове. У меня не было даже денег, чтобы купить расположение двора и армии. Конечно, за меня мог бы заступиться народ. Однако Сиснерос, едва придя к власти, издал эдикт, под страхом смерти запрещавший простолюдинам носить оружие. Тем самым он хотел обезопасить себя на случай мятежа моих сторонников.

После смерти Филиппа я взяла в свою свиту дам, которым, как мне тогда казалось, можно было доверять, но со временем все они оказались послушными марионетками в руках моего отца. Влияние Фердинанда на придворных было столь велико, что сам Сиснерос отправил ему петицию с просьбой как можно скорее вернуться из Италии; я наотрез отказалась ее подписать: моя подпись означала бы отказ от собственных прав.

Получив послание Сиснероса по дороге в Неаполь, мой отец ответил, что править Кастилией должна я, притязания архиепископа незаконны и нелепы. Тем не менее я оставалась в окружении врагов и могла хоть как-то противостоять прелату, лишь отказываясь подписывать бумаги, которые мне приносили. В результате в стране уже которую неделю царило безвластие. И это в то время, когда моих бедных подданных косила чума. Дворяне, один тщеславнее другого, устроили грызню за собственные привилегии и, вместо того чтобы способствовать установлению законной власти, лили воду на мельницу хаоса.

Оставаясь наедине с собой, я старалась взять себя в руки и мучительно соображала, что предпринять. После кончины мужа у меня начались невыносимые головные боли. Рядом не было никого, кроме ребенка у меня под сердцем, которого я заранее считала мальчиком и собиралась назвать Филиппом. Мне хотелось, чтобы он вырос таким же бравым кабальеро, каким был его отец. Я воображала, что в младенца каким-то таинственным образом вселилась душа Филиппа и после рождения сына ко мне вернется его любовь, чистая и прекрасная, как никогда. Дважды я посещала Мирафлорес, где покоился мой супруг. Я приказывала открыть гроб, дабы убедиться, что Филипп по-прежнему находится в нем. Фламандцы вырезали сердце короля, чтобы похоронить его на родине, и я опасалась, что они попытаются завладеть всем телом. Чужеземцы присвоили все, что Филипп привез с собой в Испанию. Они забрали гобелены, оружие, картины, драгоценности и лошадей. Я не противилась, потому что не имела иной возможности отплатить им за службу, но должна была убедиться, что по крайней мере прах моего мужа остался нетронутым.

Во второй раз я приказала открыть гроб двадцатого декабря, перед тем как перевезти его в Торквемаду (там я намеревалась поселиться вдали от интриганов, наводнивших Каса-де-ла-Вега, ставшую моим временным пристанищем, когда оставаться в замке, в котором умер Филипп, стало невыносимо). Клирики так яростно отказывались отдать мне тело, что я немедленно заподозрила подвох. Но когда подняли деревянную крышку, а за ней свинцовую, я убедилась, что тело мужа по-прежнему покоится в гробу, завернутое в саван и пересыпанное известью. Прелаты пришли в ужас, увидев, что я прикасаюсь к трупу, но тот, кто сам терял любимого, мог бы меня понять. В конце концов я увидела лишь силуэт, закутанный в саван. Я давно перестала доверять кому бы то ни было и должна была убедиться, что Филипп никуда не исчез, дабы избавиться от тревоги.

Во время молитвы у гроба я твердо решила навести порядок и утвердить пошатнувшийся авторитет королевской власти.

Первым делом я отменила все привилегии и вольности, которые Филипп даровал знати, чтобы бесконечные склоки дворян не угрожали единству государства. Я распустила королевский совет, возглавляемый Фуэнсалидой, и созвала кортесы, чтобы сообщить им о своем намерении править по заветам матери. Депутаты вслед за Сиснеросом посоветовали мне оставить государственные дела королю Фердинанду. Я не сказала ни да ни нет. Выразив любовь и почтение к отцу, я повторила, что намерена править сама.

Оставив своих противников в полной растерянности, я приказала перенести прах Филиппа в Торквемаду.

Тот, кто видел нашу процессию, не забыл ее до конца своих дней. Скорбная ночь породила немало легенд, одна страшнее другой. Мы выступили после захода солнца, когда над землей призрачным морем разлился густой туман. Чтобы не сбиться с дороги в белесой мгле, я приказала зажечь факелы. Четверка коней под пение фламандских трубадуров тащила сквозь туман катафалк, на котором стоял покрытый черной с золотом тканью гроб, следом шли придворные и священники, провожавшие покойного. Казалось, сама смерть выступила в поход со своим жутким воинством.