Фонтан мечты - читать онлайн книгу. Автор: Джози Литтон cтр.№ 38

– Вы прекрасно знаете, что да. Амелия, то, что между нами произошло...

Она приложила палец к его губам.

– Тише, Нилс. Не говорите больше об ошибках.

– Я и не собирался говорить об ошибках. То, что произошло, было самым лучшим из того, что я испытал в жизни. Вы заставили меня почувствовать себя заново рожденным.

Она смотрела на него во все глаза. В них вдруг появился блеск. Она сморгнула слезы.

– А я ничего чудеснее в жизни не слышала.

– Думаю, вы привыкли к самым изысканным комплиментам.

– Но не к таким. – Она была такой теплой, такой мягкой и податливой. Все было бы так просто...

Он отступил лишь на полшага, но продолжал держать ее за руки.

– Вы сказали, что голодны.

И она засмеялась, только на этот раз не пытаясь сдержать смех.

– Ваша служанка ясно дала понять, что уходит. Вы хотите сказать, что мы станем готовить себе сами?

– Уверяю вас, я ориентируюсь на кухне и без карты. Честно говоря, мне привычнее готовить на костре, но, думаю, я сумею справиться.

Она сняла свою маленькую шляпку и вместе с перчатками положила на комод, после чего принялась расстегивать жакет.

– Я тоже умею готовить, Нилс Вулфсон, так что умереть от голода нам не грозит.

Он поджарил отбивные – мясо нашлось в холодной кладовой – на леднике. Плита была еще достаточно горячей, но Нилс предпочел ей очаг, в котором догорали красноватые уголья.

– Этой плитой совсем нетрудно пользоваться, – сказала Амелия. У них в лондонской резиденции была такая же, но пища, приготовленная в акоранской каменной печи, казалась куда вкуснее.

– На открытом огне все вкуснее, – сказал Нилс. – Грибы сумеете приготовить?

Поджарить грибы для нее труда не составило. Кроме того, в кладовой нашлась уже сваренная в мундире картошка, которую осталось лишь очистить от кожуры и нарезать.

– Настоящий пир, – с улыбкой сказала она, подсолив пищу.

За окном шумел дождь и выл ветер. На кухне горел очаг, было тепло и уютно.

– Они могут вас хватиться? – спросил Нилс.

– Мама и папа останутся во дворце до самого конца, когда бы он ни наступил. Андреас не настолько бестактен, чтобы сегодня ко мне заходить. Кроме того, он, как я говорила, занят.

Нилс дожарил мясо, и они отнесли еду в гостиную, накрыв низкий столик у камина. Нилс отправился за вином. Амелия тем временем зажгла свечи и опустила на окна тяжелые бархатные портьеры.

Когда вино было разлито по бокалам – темно-рубиновое и густое, – она отрезала кусочек и попробовала мясо.

– Вы замечательный повар.

– Спасибо. Вы меня удивили. Я не думал, что принцессы способны хоть что-то приготовить.

– Должно быть, вы знакомы со множеством принцесс.

Она сравняла счет – ну что же, говорить колкости имел право не он один.

– Скажем так, я встречал немало женщин, которые считали себя принцессами. По крайней мере требовали соответствующего к себе отношения.

– Чтобы их возвели на пьедестал?

– Что-то вроде этого.

– У нас много пьедесталов в Илиусе. Илиус – это наша столица, королевский город. Когда я была ребенком, то любила взбираться на пьедесталы, потому что сделать это было труднее, чем, скажем, влезть на дерево. Однако, как только там оказываешься, место теряет свое очарование и хочется с него быстрее спрыгнуть.

– Выходит, карабкаться наверх приятнее, чем быть наверху?

– Именно. И я полагаю, что и мужчины, которых тянет к таким женщинам, это знают. Вам бросают вызов, и это влечет. Но как только победа одержана... – Она пожала плечами и бросила на него взгляд, который не пришлось долго разгадывать.

Нилс вздохнул удовлетворенно. Он чувствовал себя на удивление легко с женщиной, которая одним взглядом была способна разжечь в нем страсть.

– У нас в Кентукки пьедесталов не водится, – сказал он, – а если бы и водились, никому бы не позволили на них влезать.

Он подвинулся к ней чуть ближе. Она вся была соткана из противоречий, его принцесса. Храбрая, но такая неуверенная в себе.

– Кроме того, – вкрадчиво добавил он, – в прошлый раз вы не показались мне побежденной.

– Разве?

Он не мог удержаться от улыбки. Столько всего стояло на кону: жизни и смерти тысяч человек, а он сидел и ухмылялся, словно идиот, и ничего не мог с собой поделать – так ему было хорошо.

– Это я, как помнится, лежал, пытаясь вспомнить, как дышать, а потом споткнулся о собственный язык.

Она была достаточно великодушной, чтобы сделать вид, будто простила ему то, что он тогда сказал. Еще один плюс. Не всякая женщина способна великодушно прощать.

– Нам надо ехать к тебе домой, – сказал он потому, что действительно считал, что им пора. Но сказать – одно, а сделать – другое. Он не мог заставить себя встать и произвести те действия, которые считал правильными, вернее, не правильными, а благоразумными.

– Да, должны, – согласилась она, но тоже не шевельнулась. Глаза их встретились. – Непременно.

Ценность такого качества, как благоразумие, сильно преувеличена. Лично он, Нилс, не помнит, чтобы оно приносило ему пользу.

Забота – дело другое. Он от всей души хотел проявить по отношению к ней всяческую заботу. То, чего он действительно хотел, что побудило его осторожно взять из ее рук бокал и привлечь ее к себе, было внезапной, непреодолимой потребностью привязать эту женщину к себе всеми возможными способами, на которые он был способен.

Покуда не наступит утро. Пока мир не проснется.

До того, как она придет в себя.

– Последний шанс, – тихо сказал он ей на ухо. – У меня есть карета. – Та самая, в которой он вез ее в ту ночь – ночь похищения. – Всего пара минут – и она будет готова.

– Только попробуй, – сказала она и подставила ему губы.

Отличной выделки лен его рубашки был таким гладким, так приятно холодил ее кожу. Она почувствовала, как волосы ее, освободившись от шпилек, упали на плечи, ласково коснулись кожи на затылке. Одежда ее, послушная его рукам, упала на пол. Но он оставался одетым, нежно, но настойчиво противостоял ее попыткам изменить положение вещей.

Теперь она стояла перед ним нагая, если не считать шелковых подвязок, не дававших упасть тонким чулкам, и румянца, покрывавшего кожу. Мерцал огонь в камине, и шумел дождь за окном, но и огонь, и дождь существовали уже отдельно от нее. Весь мир свелся к тому, кто был рядом, – его запаху, его взгляду, его ласке.

Он не стал укладывать ее, а лишь прислонил спиной к столу, за которым они ужинали, и чуть отошел, любуясь ею.