Хрустальное счастье - читать онлайн книгу. Автор: Франсуаза Бурден cтр.№ 47

Винсен подошел, чтобы посмотреть дату, которая стояла рядом с подписью Жана-Реми.

– Вы написали его только в прошлом году? Тогда у вас хорошая память… или, может, фотографии?

– Ни одной, к тому же они ничем бы не смогли мне помочь. Некоторые вещи не забываются, и все. Но хватит говорить о живописи, пойдемте, выпьем по стаканчику.

Они подошли к одному из буфетов, где им предложили виски. Винсен глотнул из своего стакана и потом посмотрел прямо в лицо Жана-Реми.

– Мы оба чувствуем себя неловко, – заметил он. – Вы вызываете во мне огромное восхищение, и я думаю, нам следует ближе познакомиться. По этой причине я и пришел.

– Да, я понял, единственное, я не знаю, что могу сделать… Ален возвел стену в своей жизни, его семья по одну сторону, оливки по другую, а в уголке я. Я никогда не пойду против его воли…

В нескольких шагах от них остановился молодой человек лет двадцати, не решаясь их прервать. Он бросал на них такие нетерпеливые взгляды, что Винсен, наконец, заметил его присутствие.

– Я думаю, вас ждут, – пробормотал он. Жан-Реми обернулся, смерил мальчика измученным взглядом, потом пожал плечами.

– Ах да! Вот цена славы. Скажем… ее награда.

– Кто это? – спросил Винсен вопреки своей воле.

– Никто.

Растерянный, Винсен не знал, как отреагировать, и жестом извинился.

– Очень хорошо, – сказал он, – я ничего не видел.

– Но вы на самом деле ничего не видели! Вокруг вас никогда не вьются молоденькие секретарши суда или адвокаты, на которых вы в лучшем случае на секунду задерживаете свое внимание?

Он не был зол, лишь немного разочарован. Мысль о Беатрис пришла тогда в голову Винсену, и он машинально взял второй стакан, который ему протянул Жан-Реми. Да, если бы он был бдительным, Беатрис прошла бы через его жизнь, как этот юнец прошел через жизнь Жана-Реми, в то время как Ален продолжал его преследовать, что доказывал портрет. Он спросил себя, почему их разговор принял такой странный оборот, личный и загадочный.

– А ваша галерея в Сен-Реми? – вдруг спросил он.

– Дело, которым очень хорошо управляет Магали, процветает. Понимаю, что это вас удивляет.

– Ну да, признаюсь, я и не представлял, что моя жена или, скорее, моя бывшая жена, займется искусством! Она никогда не выказывала интереса к… к такого рода вещам.

– Аппетит приходит во время еды.

Винсен покачал головой, потом поставил стакан, немного оглушенный. Он пил натощак, и алкоголь вызвал у него отвращение. Мысли о Магали ничего не меняли, она отныне перевернула страницу, как и он, и общими у них оставались лишь дети и воспоминания молодости.

– Я должен идти, – сказал он с сожалением. – Я думаю, настаивать бесполезно, вы не продадите этот портрет?

– Определенно нет, но спасибо за то, что вы его оценили.

– Я был рад с вами поговорить.

– Я тоже. Мы найдем еще случай увидеться. Вы знаете, мы любим одних и тех же людей, даже если не одним и тем же образом.

Фраза могла показаться загадочной, но Винсен прекрасно понял. С глубоко печальной улыбкой он снова пожал руку Жана-Реми и решил покинуть галерею. Сев за руль, он понял, что не хочет ни возвращаться домой, ни объяснять Беатрис, почему он задержался.

С восьми часов утра в конторе Морван-Мейер кипела работа. Мари, как обычно, пришла раньше девяти часов и начала проверять присутствие каждого работника, состояние рабочих мест, которые были убраны за ночь, свой собственный план встреч и, наконец, список звонков новым потенциальным клиентам. Утром раз в неделю она встречалась с бухгалтером, подписывала платежные карточки персонала, делила работу между компаньонами. Она также принимала практикантов, обеспечивала связь с адвокатами, решала конфликты, короче, обеспечивала работу конторы.

Присутствие Беатрис представляло для нее все больше и больше проблем. После своей обязательной двухгодичной практики, выполненной с огромным количеством прогулов, девушка, казалось, не собиралась покидать контору, где вела себя как на завоеванной территории. Она, может, думала, что Мари предложит ей должность компаньона, потому что она вышла замуж за Винсена, но об этом не могло быть и речи. Статуе конторы, к счастью, не позволял незаконного сотрудничества. Сослуживцы не оценили Беатрис. Они видели в ней лишь карьеристку и ничего не делали, чтобы помочь ей в ее стремлениях. Несколько раз Мари обговаривала этот вопрос с Винсеном, чем ставила его в неловкое положение. По всей видимости, он не хотел вмешиваться. Он ограничился тем, что потребовал от Беатрис не использовать имя Морван-Мейер в своей профессиональной деятельности. На время своего зачисления в адвокатуру она должна была уступить и зарегистрироваться адвокатом под своей девичьей фамилией. Никто из семьи не вынес бы использования имени семьи в суде. Но госпожа Беатрис Одье явно звучало хуже, чем госпожа Беатрис Морван-Мейер!

На авеню Малахов у Беатрис было ничуть не больше прав, чем на бульваре Малерб, и Мари никогда не считалась с ней и даже не интересовалась ее мнением. Когда речь шла о раздаче приглашений на ужин, Мари шла прямиком к Винсену, и если его не было дома, звонила ему во Дворец правосудия. Пусть он женился, но это ничего не меняло, он по-прежнему управлял особняком вместе со своей кузиной. Они вдвоем составляли что-то вроде пары, и их взрослые дети, жившие с ними под одной крышей, свыклись с этой странной ситуацией. Когда Мари решала пойти со своей дочерью в театр или в кино, Тифани всегда была приглашена на вечер, и если Винсен вдруг доставал места на финал Ролан-Гароса, он шел туда с Сирилом или Лукасом. Это устраивало всех, кроме, понятно, Беатрис.

Сидя за столом Шарля, как и каждое утро, Мари только что закрыла дело. Уже тринадцать лет она говорила «стол Шарля», тогда как секретари прекрасно знали, что речь шла о ее столе. Около бювара драгоценная, как талисман, зажигалка с инициалами Ш.М. все еще лежала без дела, потому что она не курила. Эту вещь, которую Шарль получил в подарок от Юдифи перед самой войной, Мари забрала себе после гибели дяди и принесла ее на бульвар Малерб. Машинально, двадцать раз на день, жестом, уже ставшим механическим, она брала ее в руки, ставила, клала плашмя. Но, в то же время, она ни разу не открыла сейф, спрятанный за панелью, в котором все еще лежали дневники Юдифи. Там находилось объяснение семейной драмы на страницах, которые никто не желал перечитывать, впрочем, так же как и уничтожать. Может, поколение их детей имеет право узнать эту зловещую правду? Мудрость или страх не пускали сюда пятерых кузенов. На поставленные вопросы они давали только уклончивые ответы, как если бы были связаны молчаливым соглашением. Страдания Юдифи и Бет охотно вспоминались со всей грустью, присущей такому несчастью, но знание о чудовищности Эдуарда и о том, каким образом отомстил Шарль, никому бы ничего хорошего не принесло, они были в этом убеждены и предпочитали молчать.

Селектор пробурчал, вернув ее на землю, и она включила связь.