Жар твоих объятий - читать онлайн книгу. Автор: Лаура Паркер cтр.№ 19

Встревоженная Филаделфия покачала головой.

— Это невозможно! Я хочу сказать… — Она замолчала, стараясь говорить с французским акцентом, о котором каждый раз забывала, особенно в минуты сильных волнений. — Я хочу сказать, мадам, что мне бы не хотелось нарушать ваш уклад жизни. Вы были tres gentille (очень добры (фр.).) ко мне. Тысячу раз спасибо, мадам Ормстед, но я должна ехать домой.

— У вас нет дома. У вас есть номер в местном постоялом дворе. — Последнюю фразу миссис Ормстед произнесла с нескрываемым отвращением. — Хорошо воспитанная леди никогда не остановится в таком месте без сопровождения родственника мужчины. Ваш темнолицый Акбар не в счет. Я уже послала свою домоправительницу за вашими вещами. Вы останетесь здесь. — Она внезапно улыбнулась, и ее надменное лицо преобразилось. — Как вы заметили, последнее слово всегда остается за мной.

Филаделфия откинулась на подушки. Миссис Ормстед напоминала ей тетю Харриет, которая умерла, когда ей было двенадцать. Добрая и строгая женщина, она всегда добивалась своего, несмотря ни на что.

— Вы очень добрая, и вам трудно отказать.

— Мистер Ормстед утверждал то же самое. — На какое-то мгновение взгляд холодных голубых глаз женщины потеплел, но она встряхнула головой, словно отгоняя воспоминания. — Вот уже три года, как его нет. А мне кажется, что прошло целых тридцать лет. Я всегда говорила ему, чтобы он не ел так много бисквитов со взбитыми сливками, но он был чрезвычайно упрямым. Никогда не могла понять этого упрямства. Даже представить себе не могу, почему я вышла за него замуж!

Филаделфия дотронулась до руки женщины.

— Вы, должно быть, любили его.

Миссис Ормстед посмотрела на Филаделфию так, будто видела ее впервые.

— Вы правы, дорогая. Хотите, открою вам секрет? Никогда не выходите замуж за человека, чье упрямство вы не в силах сломить. Только успеешь привыкнуть к нему, как он умирает, и ты вынуждена проводить оставшиеся годы в одиночестве. — Она повернулась к врачу: — Вы еще не закончили? Девушка выглядит уставшей.

Доктор дал Филаделфии пилюли от боли и ушел, оставив женщин одних.

— Я хочу видеть Акбара, — снова сказала Филаделфия.

— Не сомневаюсь, — ответила миссис Ормстед, — но я думаю, что вам следует отдохнуть. Крепкий сон. потом ужин, а там посмотрим.

— Он будет чувствовать себя несчастным, — с обидой произнесла Филаделфия, — и я тоже.

— Молодой леди всегда надо чувствовать себя немного несчастной. В вашем возрасте я тоже была несчастной, но зато потом очень счастливой. — Прощебетав с веселым видом эту чепуху, женщина повернулась и вышла из комнаты.

Филаделфия долго смотрела на закрытую дверь, стараясь уловить звук шагов, направляющихся к ее комнате. Минуты шли за минутами, и она наконец поняла, что миссис Ормстед опять поступила по-своему и что в ближайшее время Эдуардо не навестит ее.

Раздраженная, она стала рассматривать комнату, в которой лежала. Она была обставлена по последней моде — просто, но изысканно. Стены были оклеены обоями в бело-голубую полоску. Маленькие столики с гнутыми ножками были уставлены фотографиями, фарфором и разными безделушками. На окнах висели кружевные белые занавески, а над кроватью был натянут полог в ту же бело-голубую полоску. Возле окна располагался бамбуковый шезлонг с разбросанными на нем голубыми и белыми шелковыми подушками. Около камина стоял экран с восточным орнаментом, сложенный на лето. Индийская циновка покрывала пол. За большой японской лаковой ширмой, отгораживающей один угол комнаты, она разглядела туалет, стопку пушистых полотенец и край ванны. Эта красивая комната как нельзя лучше соответствовала вкусу и достатку миссис Ормстед.

Внезапно Филаделфия тихо застонала. Несмотря на то что доктор обложил ее лодыжку льдом, боль давала о себе знать. У нее болели также бедро и щека. Короче говоря, чувствовала она себя ужасно, была уставшей и голодной.

Наконец ее глаза стали слипаться. На столе, около двери, стоял столик с вазой фруктов. Они казались соблазнительными — сладкими, сочными, но были от нее так далеко! Где только пропадает Акбар, когда она действительно нуждается в нем?

— Как вы себя чувствуете?

Эдуардо стоял со скрещенными на груди руками, глядя на Филаделфию, лежавшую в бамбуковом шезлонге.

Она покачала головой, помня о служанке, находившейся поблизости.

— Лодыжка болит ужасно. А в желудке полная пустота. — Немедленно принеси завтрак мэм-саиб, — сказал Эдуардо служанке.

— Х-х-хорошо, сэр. — Перепуганная служанка присела в реверансе и быстро исчезла.

— Охх! Вы делаете мне больно! — воскликнула Филаделфия, когда Эдуардо, согнув ее колено, дотронулся до забинтованной лодыжки рукой.

— Пусть этот случай послужит вам уроком, — ответил он, разбинтовывая ногу. — Негоже молодой девушке разгуливать в одиночестве, пугая лошадей.

— Вы просто завидуете, — ответила она, — потому что провели ночь на людской половине, а я здесь.

Эдуардо оглядел бело-голубую спальню особняка Ормстед.

— Тут очень мило. Однако и на людской половине совсем неплохо. Служанка, которая только что была здесь, живет в соседней со мной комнате. Она и ее товарка горели желанием скрасить мое одиночество.

Филаделфия бросила на него враждебный взгляд, но тут обратила внимание, что он весьма бесцеремонно осматривает ее ногу.

— Что вы делаете?

— Хочу убедиться, что этот дурак, который называет себя врачом, знает свое дело.

С тех пор как они приехали в дом миссис Ормстед, Эдуардо еше ни разу не оставался с Филаделфией наедине. Ему довелось увидеть ее только раз, за обедом, но даже тогда миссис Ормстед стояла с ним рядом, следя за каждым их движением. У него не было возможности дотронуться до Филаделфии и даже спросить, как она себя чувствует. Сейчас он был полон решимости обследовать ее сам.

Он повернул ее ногу сначала вправо, потом влево, потянул на себя пальцы, затем прощупал каждый из них.

Глядя на него, Филаделфия забыла, как рада она была его видеть, когда он вошел минуту назад. Она плохо спала, просыпаясь снова и снова с таким чувством, что кто-то за ней наблюдает. Но естественно, в комнате никого не было, просто ее мучило осознание того, что они воспользовались добротой постороннего человека. Как бы расстроилась миссис Ормстед, если бы узнала, что приютила под своей крышей мошенников. Им надо уехать отсюда и вернуться в отель. От этих мыслей у нее разболелась голова.

— Ну? — с раздражением спросила она. — Убедились, что моя нога все еше на месте?

— Я убедился, что она не сломана, — ответил он, не поднимая взгляда. — Я надеялся, что он наложил вам жидкую мазь. Ваш врач настоящий коновал.

— Вряд ли я чувствовала бы себя лучше, если бы меня лечили вы. Благодаря вам моя лодыжка болит сейчас сильнее, чем раньше.