Леди Удача - читать онлайн книгу. Автор: Бетина Крэн cтр.№ 46

— Я не допущу, чтобы ее постиг страшный удар, — заявил он. До этой минуты он как-то не задумывался о том, что пребыванию его в Стэндвелле должен же когда-то прийти конец. При одной мысли о расставании с Чарити внутри у него образовалась странная ноющая пустота. — Леди Маргарет, Чарити мне отнюдь не безразлична. В мои намерения не входит просто взять и уехать… — Рейн осекся, немного шокированный тем, что собрался сказать. Что же, черт возьми, входит в его намерения?

Он стоял в центре комнаты, со стыдом понимая, что собирался-то он именно просто уехать. Но ведь вся его жизнь, его будущее связано с Лондоном — именно там ему предстоит завоевать себе невесту-аристократку, ведь он поклялся, что отхватит себе жену до конца сезона! Восемь долгих лет он трудился не покладая рук ради того, чтобы восстановить расстроенное состояние и вновь придать блеск фамильному имени. И увенчаться это дело его жизни должно было блестящей женитьбой на барышне из хорошей семьи… Как странно — он ни разу даже не вспомнил об этой своей тщеславной мечте породниться с большим светом, ни разу за последние две недели! Что же такое приключилось с его заветным желанием — заставить большой свет подавиться своим неодобрением и принять его?

Непреодолимое, неугасимое желание обладать Чарити Стэндинг — вот что приключилось. Ну и еще дюжина катастроф в том же роде… Удары по голове он получал на протяжении последних полутора недель едва ли не ежедневно; вероятно, оттого-то его внезапно постигло размягчение мозга! А может, причина кроется просто в этой девушке…

Чарити Стэндинг была умна, исполнена сострадания, щедра и благородна, не говоря уже о том, что такой восхитительной юной барышни ему в жизни видеть не приходилось. И присутствие этой барышни оказывало на него благотворное влияние: рядом с ней всякая телесная боль немедленно утихала, он чувствовал невероятное возбуждение, забывал о своей гневливости и тщеславных мечтах, и это было еще не все. Она целиком заполнила его мысли, и теперь он сам не понимал, что для него важно, а что нет. Потому что желал Чарити всем своим существом.

Чарити Стэндинг не принадлежала к высшему свету. И не была из тех, кого можно завлечь в постель, а потом бросить или поселить на тайной уютной квартирке… Она принадлежала к числу женщин, которых мужчина не бросает, но сделает центром Своей жизни.

Он подумал о бледных элегантных светских барышнях, за которыми увивался в Лондоне, обо всех этих Каролинах, Джейн, Глориях… таких безукоризненных и идеально взаимозаменяемых. Чувственная, прямодушная и здравомыслящая, Чарити Стэндинг была единственной и неповторимой. Характер ее сформировался вдали от большого света с его жесткими правилами и соглашательской сущностью, и девушка осталась просто сама собой. Они с Чарити — одного поля ягоды.

Перед мысленным взором его замелькали картины: вот она читает ему вслух, вот приносит ему котят, вот бреет его. Он пережил заново то наслаждение, которое испытал, лежа на ней и ощущая ее жаркую мягкость под собой, чувствуя, как она отзывается на его ласки. Затем вызвал в памяти картину: она сидит во главе стола и разливает чай — и стал смаковать естественную грацию ее осанки и так легко дающееся ей изящество движений.

Она стала для него ангелом-хранителем, он намерен сделать эту девушку своей женой!

Леди Маргарет тихо вышла из комнаты, однако успела заметить, как на предательски выразительном лице его сиятельства сменяют друг друга тоска и глубокое чувство. Виконт Оксли влюбился в ее внучку. Можно было только надеяться, что он не выкинет чего-нибудь по-настоящему ужасного — не вздумает жениться на ней например!

Коридор верхнего этажа был залит прохладным серебристо-серым сиянием почти полной луны, лившимся в окно. Но из-под двери Рейна Остина пробивался лучик теплого золотистого света, который сразу же приковал взгляд Чарити, едва она выглянула в коридор из своей комнаты. Полоска эта означала, что Рейн тоже еще не спит.

Весь вечер она ухаживала за Стивенсоном и развлекала его, замещая леди Маргарет, у которой разыгрался вдруг радикулит. И все время думала о Рейне и о том, что произошло между ними на руинах аббатства. И вот она лежала в постели, а в крови бродили отголоски испытанного наслаждения. Она ворочалась, будто не ночная рубашка облепила ее, а отзвук его ласк. И мерещился вес его тела в тяжести теплого одеяла, и прикосновения его губ, когда шершавая ткань касалась ее сосков.

Она познала, что такое волшебство, сосредоточенное в руках. Это было такое грандиозное открытие, что затмевало собой все.

Почти все. Поднявшись над хаосом желаний, страхов и томлений, мысль ее сосредоточилась на картине: Рейн, дрожа всем телом и сверкая глазами, объявляет ей, что он с ума сходит от любви к ней! Она ему небезразлична. Новое томление объяло ее с головы до ног. Ей так хотелось, чтобы этот человек питал к ней нежные чувства. Это было нужно ей даже больше, чем волшебство его рук.

Она сделала один шажок в залитый лунным светом коридор, затем другой, и тут непонятно откуда раздалось глухое шарканье, пыхтение. Она оглянулась и обнаружила, что Вулфи материализовался из ночной темноты прямо за ее спиной. Пес кинулся к ней, ткнулся носом. Она обняла его, почесала под подбородком, за ухом. Пес поднял на нее свои карие глаза, в которых застыл вопрос.

— Я хочу его, Вулфи, — тихонько объяснила она псу. — И он желает меня. Я должна идти.

Она открыла дверь спальни Рейна и скользнула внутрь.

Вулфрам, не сводивший глаз с ее спины, а потом с закрывающейся двери, услышал, как лязгнула защелка. Сначала опустилось его настороженно поднятое ухо, а потом и тяжелая голова. Он зевнул — зевок этот удивительно напоминал вздох — и растянулся у порога спальни Рейна.

Рейн стоял у окна, одетый только в рубашку и панталоны. Он вздрогнул, обернулся, широкие плечи его напряглись. Сердце у Чарити дало перебой. Но глаза его сразу же просветлели, а поза стала дружелюбной. Взгляд его обежал ее просторную ночную рубашку из хлопковой ткани, распущенные волосы, и она испугалась, что разочаровала его.

Он сделал шаг к ней, другой, затем остановился. Ворот ее простой рубашки сместился в сторону, обнажив совершенное плечо, а длинные шелковистые волосы ревниво окутывали ее облаком. Милые глаза ее были совсем как жженый сахар в слабом свете свечи, а пухлые губы походили на спелые вишни. Она была само желание и сама невинность, и он не знал, к которой стороне ее личности следует обращаться.

— Я не могла уснуть, — призналась она, представляя себе, как запустит пальцы в его черные волосы, а потом дотронется до загорелой кожи, соблазнительно выглядывающей из раскрытого ворота полурасстегнутой рубашки.

— И я никак не мог заснуть, — сказал он, поглощенный созерцанием ее груди. Пламя единственной свечи покачивалось, обрисовывая тенями два маленьких бугорка под ночной сорочкой, и от этого дрожь пробежала по его телу. Твердые, бархатистые бутоны…

— Ну раз уж мы оба не спим, то, может, станем не спать вместе? — предложила она тоном, в котором удивительно совмещались игривость и здравомыслие.