Воспитанница любви - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Тартынская cтр.№ 88

Охта напоминала деревню, и трудно было представить, что рядом кипит жизнь столичного города. Здесь по улицам бродили козы, коровы и овцы. Охтинки в необычных нарядах походили на голландских крестьянок: сарафаны со сборками, фартуки с карманами, синие чулки и красные башмаки на каблуках. Однако головы они повязывали по-русски платком, никаких чепцов, которые пристали бы более к подобному костюму. Дома здесь были ухожены, аккуратно срублены и украшены искусной деревянной резьбой.

Кладбище по контрасту являло весьма унылый вид. Богатые надгробья были редки, чаще мелькали жалкие, полуистлевшие кресты. От могил веяло сыростью, дорожки заросли лопухом и крапивой. Здесь хоронили бедный люд. Найти последнее пристанище Анастасии оказалось нетрудно: его надгробье было видно издалека. Это князь распорядился поставить на могиле несчастной прекрасного плачущего ангела из белого мрамора. Ангел осенял белоснежным крылом крест, который стоял у основания могилы. Скорбь и печаль выражали прелестные его черты. Вера долго смотрела на короткую надпись «Покойся с миром!» и пыталась представить себе родную матушку. Вся жизнь несчастной актрисы пронеслась в ее воображении.

– Неужели не осталось ни одного ее портрета? – спросила Вера с грустью.

– Отчего же, у меня был медальон с ее изображением, но он пропал при загадочных обстоятельствах, – тихо ответил князь. – Я подозреваю, что Анастасия выкрала медальон, когда узнала о моей женитьбе. Она была пылкой, страдала нервическими припадками, много делала сгоряча, не подумав. Вполне способна была и портрет уничтожить.

Они помолчали. Вера положила цветы на позеленевшую плиту. Нелепый вопрос мучил ее, несправедливый. Не умея справиться с собой, девушка спросила:

– Я не вправе задавать подобный вопрос, но умоляю, скажите: вы меня любите? Или все это, – она сделала неопределенный жест, – исполнение долга, обязанность благородного человека?

– Чем я заслужил твое недоверие, дитя мое? – удивился князь. Он нахмурился: – Какие нужны еще свидетельства моей любви к тебе, Веринька?

– Вы меня мало знаете. Что, если я окажусь такой же истеричной, как моя маменька?

Князь внимательно посмотрел на дочь, затем ласково коснулся ее щеки:

– Я знаю тебя, Веринька. И люблю. Ты – моя кровь, моя единственно родная душа. Я не устаю благодарить Бога за то, что он вернул мне тебя.

Вера молча прижалась к груди отца и замерла, едва сдерживая слезы. Она была тронута признанием князя и устыдилась себя. Возвращались они примиренные и благостные. Вера уже не решилась спрашивать князя о судьбе мадемуазель Полетт…

В деревню Вольской ехали на своих, чтобы не зависеть от почтовых лошадей и постоялых дворов, где невозможно спать из-за клопов и духоты. Дорожную карету снабдили всем необходимым, теперь можно было ночевать хоть в поле и не испытывать неудобств. Вере уже мечтались звездные ночи у костра.

– Будем кочевать, как цыгане! – смеялась она, тревожась и чувствуя необычайный душевный подъем перед долгим путешествием.

По расчетам Степана, если не лопнет рессора и не отвалится колесо, не нападут разбойники и карета не перевернется на ухабе, они домчатся за три дня. Это с ночными привалами. Князь обещал Вере встречу в Москве через неделю или две, как сложится. У князя, кстати, были неотложные дела по службе, требующие его присутствия в Москве. Все устраивалось лучшим образом, но князь чувствовал, что его дочь грызут сомнения.

– Ты не уверена в своем женихе, Вера? – прямо спросил отец.

Юная княжна подняла на него глаза, полные тоски, и молча кивнула.

– В таком случае надобно ли ехать?

– Я хочу, очень хочу его видеть! Но боюсь… Я поеду непременно, хотя бы затем, чтобы уговорить Андрея помириться с матушкой, ведь она страдает.

Князь пытливо всмотрелся в глаза дочери:

– Один француз сказал: «В жизни человека неминуемо наступает пора, когда сердце должно либо закалиться, либо разбиться». Ты готова ко всему?

– Да, – твердо ответила Вера.

Мадемуазель Полетт расплакалась на прощание и пожелала Вере долгожданного счастья. Они обменялись понимающими взглядами: кто знает, увидятся ли еще? У Веры защипало глаза, но она стойко держалась, чтобы не огорчать отца.

– Не обижайте мадемуазель… – шепнула Вера, целуя на прощание князя.

Тот удивленно поднял брови, но не успел ничего спросить: девушка уже сидела в карете. Ее свита состояла из кучера Степана, форейтора Ваньки, мальчишки лет десяти, и горничной Дуни. Князь уговаривал дочь взять для охраны хотя бы двух мужиков, но девушка наотрез отказалась, только попросила князя снабдить ее дорожными пистолетами и показать, как ими пользоваться.

Наконец тронулись. Промелькнули витрины Невского, высокие дома постепенно сменились приземистыми, вот и застава позади, а впереди – Московский тракт. Было решено в городах не останавливаться и по возможности их миновать. Степан хорошо знал те края, куда они направлялись, посему ехали короткими путями, где дорога не была столь хороша, как на тракте. Трясло немилосердно, дважды чуть было не перевернулись, но Степан и Ванька, умело управляясь с лошадьми, не допустили катастрофы. Зато Дуня визжала так, что Вера едва не оглохла. Пришлось закрыть ей рот, чтобы своим визгом горничная не мешала возничим. Вера тоже изрядно испугалась, но скоро овладела собой.

В путешествии были и приятные стороны. Это звездные ночи и сон под открытым небом. Дни стояли сухие, комары уже мало досаждали. Дуня со Степаном, как и грезила Дуня, сблизились в силу необходимости. Они вместе сооружали костер, готовили похлебку и чай. Ванька бегал за хворостом, покупал в деревне молоко и сметану. Он был востер и пронырлив. Степан наставлял юного помощника в своем кучерском деле, а также учил уму-разуму. Вера с улыбкой слушала их диалоги у костра.

– Дяденька, а дяденька, а почему ворона серая, а ворон черный? А почему месяц то с одной стороны, то с другой? А куда звезды падают? – бесконечно сыпал вопросами Ванька.

«Дяденька» важно растолковывал, что мог, а если не мог, то уклонялся от ответа, косясь в сторону Дуни:

– Подрастешь, сам догадаешься. Мал еще, коли не понимаешь.

Ванька с благоговением взирал на Степана и всюду следовал за ним хвостом. Это, натурально, не устраивало Дуню. Горничная не чаяла момента, когда останется с любезным наедине, да куда там! Ванька и спать ложился непременно под боком «дяденьки». Дуне ничего не оставалось, как согласиться ночевать вместе с Верой в карете. Княжна сочувственно посмеивалась, наблюдая, как томится девушка, как жадно следит за каждым движением ладного и ловкого Степана. Сама Вера наслаждалась свободой и дорогой, будто в последний раз. Ей нравилось умываться из холодного ручья и купаться в тихих лесных озерах. Вспоминалась речка Слепневка, в которой они с Сашкой учились плавать еще детьми. Нравилась каша с привкусом дыма от костра и грубый черный хлеб, какой едят крестьяне. Глядя на это, Степан так осмелел, что стал обращаться с госпожой покровительственно, со снисхождением, почти как с Ванькой. Вольности, понятно, лишней не брал, но при случае мог уличить княжну в невежестве, незнании простых природных законов. С Дуней же красавец кучер держался солидно, с преувеличенным почтением. Величал ее Авдотьей Парфеновной.