Найду и удержу: Роман - читать онлайн книгу. Автор: Вера Копейко cтр.№ 22

— Может, он еще и стрелы арбалетные подбирает?

— Откуда ты знаешь? Тебе Юрий рассказал?

— Нет, я просто прикинул, как бы я поступил с вороном. Если он живет триста лет, то должен и работать столько же. Иначе за что его кормить?

— Ты у нас суровый, Родион Степанович. Так ты дашь нам некоторые записи? Самых популярных певцов?

— Поручение, стало быть, выполняешь. Ну-ну, Варвара. Смотри, не на все соглашайся, что предлагает мужчина. А то пожалеешь…

— Нет-нет, это не поручение, это предложение или даже пожелание. Юрий сказал, что если бы ты подарил… нам… некоторые записи…

— Я подумаю, — сказал Родион Степанович. Он усмехнулся. — Я говорил тебе, что люди на островах другие. А ты не торопишься, Варя? У тебя еще лет десять в запасе. Рановато, как мне кажется.

— Знаешь, как сейчас говорят? Карьера незамужней девушки хороша до двадцати лет. — Варя засмеялась.

— Правда? Никогда не слышал, — искренне удивился Родион Степанович.

Она фыркнула, как кошка, которую дернули за усы.

— А Юрию сам знаешь сколько — двадцать восемь. Через десять лет он будет настоящий старик.

— Ох, беспощадная. Не оставляешь никаких иллюзий. — Родион Степанович нарочито шумно вздохнул и погладил аккуратную бородку, которая была все еще рыжеватой, а не седой.

— Прости. Я не…

— Прощаю. — Он снова запустил кассету.

В комнату вернулись голоса птиц.

— Слышишь? Ну просто Римский-Корсаков, — не переставал восхищаться он.

Варя замерла.

— Кукушка. Из оперы «Снегурочка», — узнала она.

— Любил он вставлять в свои сочинения голоса птиц. Сам писал в дневниках, что нет ничего на свете безыскуснее и талантливее. Но знаешь, в этой опере, кроме голоса кукушки, есть еще один птичий голос. Английский рожок в точности повторяет крохотную фразу неведомой, как писал композитор, птички. А я вычислил, как зовут эту птичку. — Родион Степанович откинулся на спинку стула, бородка гордо нацелилась на Варю.

— Что это за птичка? — спросила она.

— Дрозд-белобровик. Фраза из его весенней песни. Он более талантлив, чем его сородичи — певчий и черный. Он музыкант куда лучше синицы, славки-черноголовки или иволги. А у каждой из этих птиц можно поймать целые музыкальные фразы. Его песня в «Снегурочке»…

Варя почувствовала легкую тревогу: героиня оперы «Снегурочка» — девушка, которая растаяла…

— Хорошо, — сказал Родион Степанович. — Ты увезешь с собой на остров кое-какие кассеты. А там посмотрим…

Варя молча кивнула, удивив своей сдержанностью Родиона Степановича. Он вскинул брови, привычно прошелся двумя пальцами по усам, но промолчал.

Варя, проследив за его лицом, улыбнулась:

— Родион Степанович, у тебя идеальные усы. Волосок к волоску, — похвалила она, а дед улыбнулся, как будто его одарили не словом, а золотом. Она в который раз удивилась: неужели все мужчины и в любом возрасте падки на похвалу?

— Я давний поклонник… холизма, Варвара. — Он свел мохнатые брови и пошевелил ими. — Оказывается, я был им всегда, только сам не знал.

— А… что это такое? — Варя не могла отыскать в памяти такого слова и тем более его значения.

— Холизм — это единство тела, мыслей и духа. Гармония. Красота.

— Холить и лелеять… это оттуда?

— Конечно. Я холю и лелею свои усы и бороду. — Он засмеялся.

— Ты на самом деле очень красивый, Родион Степанович, — сказала Варя.

— Как всякий счастливый человек, Варя.

— У тебя почти нет морщин. — Варя разглядывала его лицо, на удивление гладкое.

— Знаешь, что разглаживает лицо лучше всяких патентованных кремов и притираний?

— Что? — Варя провела пальцами по своему лбу, проверяя, не появились ли на нем морщины — в последнее время она слишком много думает. Подушечки пальцев на самом деле ощутили помехи.

— Счастье. Оно разглаживает лицо и приводит мысли в порядок. А мне в жизни повезло — я живу под аккомпанемент птичьего хора…

…Наконец Варя встала со стула и сняла шубу. Вешая шубу в шкаф, посмотрелась в зеркало. Родион Степанович прав. Сейчас ее лицо светилось, на нем нет и намека на морщины, которые она находила на своем лице еще вчера. Может, дело в том, как падает свет? Она слегка отошла от зеркала, но лицо светилось по-прежнему.

Так что же, на нее наконец снизошло счастье?

Серафим Федорович Скурихин хотел устроить праздник с размахом. Усадьба, которую он отреставрировал, с максимальной точностью воспроизводила облик старой купеческой усадьбы. Деревянный дом, построенный из лиственницы, с множеством комнат стоял на берегу быстрой реки Бобришки. Говорят, в купеческие времена в ней на самом деле водились бобры, и он подумывал о том, как заманить их сюда снова.

Ему хотелось во всем походить на прежнего хозяина — купца первой гильдии, потомственного почетного гражданина города. Купец тот торговал лесом, владел крупной биржей. Они с женой славились щедростью — поддерживали местный приют, курсы милосердия, приглашали любителей музыки к себе на вечера, концерты.

Серафим тоже любил устраивать праздники. Ему нравились шумные, многолюдные сборища. С тех пор как он познакомился с военно-историческим клубом и стал их благодетелем, как он это называл, Серафим задумал устроить исторический праздник в своем имении со стрельбой из пушки. Позвать гостей да прогреметь на весь город, а может, даже и за его пределами.

— Рассказывай, как будет проходить сражение, — потребовал он у Натальи. — Сколько времени оно займет? — спросил Серафим.

— Можно уложиться в полтора часа. Воспроизвести несколько эпизодов Бородинской битвы, — говорила она, сидя перед ним на пуфике, обтянутом волчьей шкурой, с кружкой пива.

— А потом налить всем скурихинского пива, — пророкотал Серафим, отвалившись на спинку дивана. Волчья шерсть щекотала голую спину.

— Это потом. А перед тем надо как следует повоевать. — Она засмеялась. Наталья любила смеяться, она знала, что у нее идеально ровные зубы с некоторых пор.

— Рассказывай, — потребовал он, укладывая толстую руку под голову. Казалось, он чувствует себя господином, который требует рассказать ему сказку на ночь.

— Сценарий должен быть такой, — начала Наталья. Она говорила спокойно, словно видела перед собой то, о чем говорила, в деталях. — Французская пехота атакует передовые укрепления русских войск…

— Не нравится! — крутил головой Серафим. — Наши, наши, русские, должны быть лучше всех, понимаешь? — Он уже выпил достаточно пива, и оно разогрело его дух.

— Но мы… наш клуб — это французы. — Наталья закинула голову и посмотрела на него. — Мы отступаем, когда ваша русская артиллерия поливает нас огнем! — Наталья, смеясь, смотрела на сурово сведенные брови Серафима.