– Над этим работает мой коллега в Шарлотте, – ответил Уайз.
– Я заранее извиняюсь за прямоту вопросов, которые собираюсь вам задать, – обратился Бегли к родителям девушки. – Дипломатия – дело долгое, но ведь никто из нас не хочет терять время, верно?
– Верно, сэр. Спрашивайте, что вам нужно. И без того уже слишком много времени даром потрачено.
Датч сделал вид, что не замечает критического взгляда, брошенного на него Эрни Ганном.
– Чем вызваны проблемы с питанием у Миллисент? – спросил Бегли. – Причину установили?
– Мы думаем – давление со стороны сверстников. – Мистер Ганн обращался к ним обоим. – Знаете, как девчонки с ума сходят из-за своего веса.
– У меня дочь-подросток немного моложе Миллисент, – улыбнулся Бегли. – Вечно ей кажется, что она слишком толстая, а весу в ней – фунтов сто, не больше.
– Миллисент довела свой вес до восьмидесяти семи фунтов, – слабым голосом проговорила миссис Ганн. – Дальше уже некуда. Нам пришлось вмешаться.
По просьбе Бегли они изложили ему всю историю болезни дочери и ее предполагаемого выздоровления.
– С ней все в порядке, – заключил мистер Ганн. – Нет, она, конечно, могла сбросить еще пару фунтов, но это из-за тренировок: она же в группе поддержки. Мы почти уверены, она больше не вызывает у себя рвоту. Она от этого избавилась.
Датч не был в этом твердо уверен и видел по глазам Бегли и Уайза, что они тоже не уверены.
– Как насчет мальчиков? – осведомился Бегли.
– У нее есть мальчики. То с одним встречается, то с другим. Ну, вы понимаете, это же подростки. Они увлекаются и теряют интерес так же быстро, как меняют прически, – улыбнулся мистер Ганн.
– Постоянного дружка у нее нет?
– После Скотта никого.
Датч невольно вздрогнул, и агенты это заметили. Они с любопытством взглянули на него и снова повернулись к Ганнам.
– Какого Скотта? – спросил Уайз.
– Хеймера, – пояснил мистер Ганн. – Это Уэсов парнишка. Они с Миллисент встречались весь прошлый год, хотя теперь они не так это называют. Они были вместе, – добавил он с презрительным смешком к молодежному языку.
– «Были»? – уточнил Уайз.
– Они расстались как раз перед весенними каникулами.
– Вам известно, почему?
– Устали друг от друга, я полагаю, – пожал плечами мистер Ганн.
– Нет, дорогой, – вмешалась миссис Ганн, – между ними что-то произошло, и они из-за этого расстались. Я всегда так думала.
Бегли подался вперед.
– Что именно между ними произошло, миссис Ганн?
– Я не знаю. Миллисент мне не рассказывала. Сколько я ни старалась заставить ее об этом поговорить, она молчала и продолжает молчать. В конце концов я перестала спрашивать, потому что она расстраивалась и начинала отказываться от еды. Я так боялась, что она уморит себя голодом, мне было не до ее ссор с мальчиками.
Прокричи она во весь голос, что две проблемы взаимосвязаны, и тогда эта связь не стала бы более очевидной как для Датча, так и для агентов ФБР.
Первым нарушил молчание Уайз:
– Я ничего не нашел в дневнике по поводу Скотта Хеймера или их разрыва.
– Она начала вести дневник только после больницы. Это часть текущей терапии, – объяснил мистер Ганн. – Психолог сказал, что она должна начать писать. Положительный опыт. – Его губы горько сжались. – Наверно, она думает, что Бен Тирни – это положительный опыт.
– На данный момент у нас нет причин думать иначе, мистер Ганн, – предупредил Бегли более строгим тоном, чем раньше.
– Думайте что хотите, мистер Бегли. – Ганн встал и бережно помог жене подняться со стула. – Я ставлю свои деньги на него. Всех, кто живет в Клири и трех соседних округах, я знаю всю свою жизнь. Поверить не могу, что кто-то из местных способен похитить пять женщин. Это должен быть кто-то пришлый. Но он знает здешние места, и у него инициалы Б. Т. Бен Тирни отвечает всем требованиям.
21
– Тут умеючи надо, – сказал Уильям. – Это не каждый умеет.
– Думаю, я справлюсь. По-моему, никакой особой хитрости тут нет.
Уильяма возмутил до глубины души снисходительный тон Уэса Хеймера. Думает, раз он футбольный тренер и этакий призовой жеребец, так он и инъекции делать умеет.
– Я заеду к тебе по дороге домой и…
– Я и сам справлюсь, Ритт.
Еще одно оскорбление. Уильям терпеть не мог, когда его называли Риттом. Уэс называл его Риттом с тех самых пор, как они вместе учились в начальной школе. Уэс уже тогда был хамом, да так хамом и остался. Они были ровесниками, а он выказывал Уильяму не больше уважения, чем кому-нибудь из пацанов, которых гонял с мячом по полю. Уильяма это бесило.
Велик был соблазн забрать обратно пластиковый мешочек, в котором лежал набор шприцев и маленькая коробочка с запасом ампул на несколько дней. Но он удержался от соблазна. Положение поставщика Уэса давало ему определенное преимущество и огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие.
– Это что такое?
Внезапное появление Мэри-Ли в провизорской ошеломило их обоих. Уэс опомнился первым. Он спрятал пакетик в карман куртки и одарил ее одной из своих фирменных улыбок.
– Мой заказ готов?
Сестра Уильяма ответила на двусмысленный вопрос Уэса жеманной улыбочкой. Как и любая другая женщина, облученная его подкупающей улыбкой, она мгновенно лишилась остатка мозгов.
А ведь они оба перестали бы улыбаться, если бы знали то, что знал он. Уильям мог бы в один миг смахнуть с их физиономий эти идиотские улыбки. Сказал бы, например: «Да, кстати, насчет прошлой ночи и воплей случки, доносившихся из спальни Мэри-Ли…» Но он промолчал. Ему больше нравилось держать свою осведомленность в секрете. По крайней мере, пока.
– Я пришла сказать, что не могу поджарить для вас гренки: электричества нет, – обратилась она к Уэсу. – Линда всегда делает бутерброды с пряным сыром на гренках.
– Я уверен, что все поймут.
– Свежих огурцов или маринованных?
– Пятьдесят на пятьдесят.
– Картофельной соломки или чипсов?
– Пятьдесят на пятьдесят.
– Дай мне еще пять минут.
Она оставила их. Уэс повернулся обратно к Уильяму и похлопал себя по карману.
– Сколько я тебе должен?
– Я впишу тебе в счет.
– Только без спецификации.
– А то я не знаю! Так ты говорил – Датчу нужно что-то для лица?
Уэс рассказал про порезы, и Уильям дал ему тюбик антисептической мази, бесплатный образец фармацевтической компании.