Имя мне - Красный - читать онлайн книгу. Автор: Орхан Памук cтр.№ 14

Не удивляйтесь, что я с вами разговариваю. Я много лет рассматриваю рисунки в книгах отца и выискиваю изображения красавиц. Встречаются они редко, но все-таки встречаются. Вид у них всегда смущенный и застенчивый, и глядят они или себе под ноги, или друг на друга, будто за что-то извиняются. Не бывает такого, чтобы они смотрели на мир, гордо подняв голову, как мужчины – воины и падишахи. Однако в дешевых книгах, миниатюры к которым рисовали второпях, у некоторых женщин, по недосмотру художника, взгляд направлен не в землю и даже не на какой-нибудь предмет (скажем, на кубок) или человека (например, на возлюбленного) с того же рисунка, а прямо на читателя. И я каждый раз думаю: кто же тот читатель, на которого она смотрит?

Меня охватывает дрожь, когда я вспоминаю о тех книгах, написанных двести лет назад, во времена Тимура, которые любознательные гяуры купили, заплатив золотом, и увезли в свои края: может быть, когда-нибудь и мою историю услышит кто-нибудь из такой же далекой страны. Каждый хочет попасть в книгу. Разве не то же волнение ощущают султаны и визири, полной горстью отсыпающие золото тем, кто пишет книги, в которых рассказывается об их деяниях? Когда я думаю об этом, мне, как и этим красавицам, которые поглядывают одновременно на жизнь, окружающую их в рассказе, и за пределы книги, хочется поговорить с вами, наблюдающими за мной из неведомых далей и времен. Я красивая и умная, и поэтому мне нравится, что вы за мной наблюдаете. Так что если мне и случится иногда сказать неправду, то это затем, чтобы у вас не сложилось обо мне какого-нибудь неправильного представления.

Может быть, вы догадались, что отец меня очень любит. До меня у него было три сына, но их одного за другим забрал Аллах, а меня, девочку, оставил. Отец дрожит надо мной, как над сокровищем, но замуж я вышла не по его выбору. Отец хотел меня выдать непременно за человека величайшей учености, который разбирался бы в искусстве, при этом обладал бы властью и могуществом, да к тому же был бы богат, как Крез. Таких людей нет даже в его книгах, так что, будь отцова воля, сидеть бы мне долгие годы дома и ждать. Но я смогла выйти замуж за человека, которого выбрала сама, простого сипахи. Случилось так: этот красавец был у всех на устах, и я захотела сама его увидеть. Послала ему весточку через добрых людей, и однажды он как будто случайно попался мне навстречу, когда я шла из бани. В его глазах пылал огонь, и я сразу влюбилась. Он и в самом деле был красавец: темноволосый, а кожа светлая-светлая, и глаза зеленые; у него были сильные руки, но вел он себя всегда спокойно и тихо, так что казалось, будто он безобиден, как младенец. Возможно, всю свою силу он расплескивал в боях, убивая врагов и захватывая добычу, – должно быть, поэтому мне казалось, что от него едва заметно пахнет кровью. Как бы то ни было, дома он всегда вел себя тише воды ниже травы. Поначалу он был беден, так что отец не хотел выдавать меня за него, и мне пришлось пригрозить самоубийством; но потом, после многажды проявленной в боях отваги, он стал хозяином тимара стоимостью в десять тысяч акче – все нам завидовали.

Когда четыре года назад, после войны с Сефевидами, он не вернулся домой вместе с войском, я поначалу не очень обеспокоилась: он был уже опытным воином и часто действовал самостоятельно, привозил из каждого похода все больше добычи, получал за это новые земельные наделы и сам обучал воинов для своего отряда. Были свидетели, говорившие, что видели, как этот отряд отделился от главной колонны и свернул в горы. Поначалу я все думала, что муж вот-вот вернется, но за два года потихоньку привыкла к его отсутствию, поняла, сколько в Стамбуле женщин, у которых, как у меня, мужья пропали на войне без вести, и смирилась со своим положением.

По ночам, лежа в постели, я прижимала к себе детей, и мы вместе плакали. Чтобы утешить их, я придумывала, будто кто-то видел их отца и он обязательно должен вернуться еще до весны. Дети пересказывали мою ложь кому-нибудь другому, она начинала ходить по городу, в конце концов радостной вестью возвращалась ко мне – и я первая в нее верила.

Мы тогда жили в съемном доме в районе Чаршыкапы вместе с отцом моего мужа, старым абхазом, видевшим в жизни мало хорошего, но человеком добрым, и братом мужа, таким же, как он, зеленоглазым. На муже держался весь дом, и, когда он пропал, жить стало тяжело. Свекор, в его-то годы, снова стал делать зеркала – это было его ремесло, которое он оставил, когда старший сын разбогател на военной службе. Брат мужа Хасан работал на таможне. Начав зарабатывать больше денег, он принялся строить из себя главу семьи. У нас была служанка-рабыня, которая делала всю работу по дому. Однажды зимой отец и брат мужа, испугавшись, что не смогут внести плату за съемный дом, отвели ее на невольничий рынок и продали, а от меня потребовали, чтобы я готовила еду, стирала белье и даже ходила на базар за покупками. Я не стала говорить, что не создана для такой работы, поборола гордость и взялась за дело. И все бы ничего, но Хасан, который раньше по ночам брал в постель рабыню, теперь стал ломиться в мою дверь. Я не знала, что мне делать.

Конечно, я могла сразу вернуться сюда, к отцу, но ведь в глазах закона мой муж был жив, а значит, если бы я разозлила Хасана и его отца, они могли бы, обратившись к кадию, не только вернуть меня в дом мужа, но и унизить нас с отцом, подвергнув наказанию (его – за укрывательство). С другой стороны, я могла уступить домогательствам Хасана, который казался мне и добрее, и рассудительнее моего мужа и был, я знала, безумно в меня влюблен. Но этот безрассудный поступок превратил бы меня не в жену, а – упаси Аллах! – в наложницу. Дело в том, что Хасан и его отец никак не соглашались заявить кадию, что признаю́т моего мужа погибшим, – боялись, что тогда я потребую свою часть наследства и, быть может, даже переберусь с сыновьями в отцовский дом. Естественно, я не могла выйти за Хасана, пока кадий не объявит меня вдовой, – но ведь и за кого-нибудь другого тоже не могла выйти, а оттого им казалось предпочтительнее, чтобы мой муж считался «пропавшим», а я оставалась в неопределенном положении, которое привязывало меня к их дому. Не забывайте, что я готовила им еду и стирала их белье, а один из них к тому же был без памяти в меня влюблен.

Самым лучшим выходом для свекра и Хасана было бы, чтобы Хасан на мне женился. Для этого требовалось найти свидетелей смерти мужа и убедить в их искренности кадия. Видя, что самые близкие пропавшему люди, его отец и брат, согласны, чтобы его признали мертвым, а несогласных нет, кадий за пару-тройку акче мог притвориться, что верит лжесвидетелям, уверяющим, будто они видели, как такой-то погиб в бою. Но свекор и Хасан не верили, что, признанная вдовой, я не покину их дом, не потребую свою часть наследства или денег на новое замужество, а самое главное – по своей воле выйду замуж за Хасана. Если я хотела убедить его, что никуда не уйду, то должна была спать с ним – и страстностью уверить в своей любви.

Я могла бы полюбить Хасана, если бы постаралась. Он был на восемь лет младше мужа, до его исчезновения был мне как брат, и я испытывала к нему теплые чувства. Он любил играть с моими детьми. Иногда он смотрел на меня так, как умирающий от жажды смотрит на стакан холодного вишневого шербета. Это мне нравилось. Но влюбиться в человека, который заставил меня, словно рабыню, стирать белье и ходить на базар, – для этого понадобилось бы приложить немало усилий, а Хасан не дал мне такой возможности. В то горькое время, когда я часто убегала в отцовский дом и нередко плакала, просто глядя на кастрюли, чашки и прочую посуду, когда по ночам мы с детьми спали тесно прижавшись друг другу в поисках тепла и защиты, Хасан, не веривший, что я смогу его полюбить, – не веривший в самого себя и в тот единственный путь, который мог бы привести к нашей свадьбе, – повел себя грубо и бесстыдно. Несколько раз он пытался прижать меня в углу и поцеловать, говорил, что мой муж никогда не вернется, угрожал меня убить, плакал, как ребенок. Из-за своей торопливости и нетерпения он не дал мне времени выпестовать в себе настоящую, благородную любовь, о которой говорится в книгах, – и я поняла, что не смогу выйти за него замуж.