Индийская принцесса - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Маргарет Кей cтр.№ 88

Что же касается крохотной ветхой каюты с крышей Ноева ковчега и стенами из циновок, то, возможно, она была очень жаркой и далеко не удобной, но, если вспомнить, комнаты Анджули в Рунг-Махале были гораздо более жаркими и душными и в них никогда не проникало даже самое слабое дуновение ветра, а здесь циновки можно было поднять в любой момент – и открывался вид на реку с белыми песчаными берегами и на выжженные солнцем голые равнины, которые простирались далеко-далеко, теряясь в знойном мареве или обретая колдовское очарование при лунном свете. Для Анджули, еще недавно жившей взаперти в крохотных комнатушках без окон в Рунг-Махале и вынесшей многие месяцы одиночного заключения в темной камере, одно это являлось неиссякаемым источником счастья.

Ашу же достаточно было видеть, что жена утрачивает свою неестественную худобу и вновь обретает значительную долю красоты, здоровья и безмятежного спокойствия, отнятых у нее годами, проведенными в Бхитхоре. Правда, это случилось не сразу – на такое рассчитывать не приходилось. Возвращение к нормальному состоянию происходило медленно, почти так же медленно, как нынешнее их путешествие вверх по течению «отца рек». Но, рассказав истинную историю последних двух лет своей жизни, Анджули сделала первый шаг, а долгие мирные дни на борту «Моралы» – часы разговоров и непринужденного молчания, совместный смех и дивные звездные ночи, когда они занимались любовью и засыпали под пение волн и морского ветра, – помогли исцелить страшные душевные раны, нанесенные Шушилой и Бхитхором. Аш видел, как жена постепенно оживает, и испытывал такую безмерную радость, такое бесконечное удовлетворение, каких прежде даже не представлял себе.

«Отец рек» глубок и широк, столь широк, что порой походит скорее на внутреннее море, нежели на реку. В иные дни из-за знойного марева или песчаных облаков, поднимаемых ветром, они не видели дальнего берега – или вообще ни одного берега, если судно шло под парусом. Окружающая местность была по большей части голой и пустынной, но по берегам росли финиковые пальмы, олеандры, тамарисковые кусты, и даже там, где не было деревень, повсюду наблюдались признаки жизни.

Мириады птиц охотились на чилв и прочих мелких рыбешек, кишевших на отмелях. Замыкающиеся черепахи и гхариялы – длиннорылые аллигаторы индийских рек, питающиеся рыбой, – нежились в солнечных лучах на песчаных берегах, а порой из воды выпрыгивали и снова уходили на глубину дельфины или огромные лососеподобные усачи со сверкающими на солнце серебристорозовыми боками. Вечером, когда река блистала золотом и горы Белуджистана словно подступали ближе по накрытым тенью долинам, над головой пролетали стаи диких уток, гусей, пеликанов и желтых цапель, и группы кочевников со своими козами и верблюдами пробредали мимо к новому месту стоянки. А в сумерках олени, антилопы, дикие свиньи, шакалы и дикобразы приходили к реке на водопой.

Иногда далеко на равнине виднелись отряды всадников, скачущих во весь опор к горизонту, подернутому пыльной пеленой. На самой реке постоянно встречались другие суда: местные баржи, груженные фуражом, зерном, лесом, сахарным тростником, овощами или везущие мохнатый блеющий груз овец и коз; паромы, курсирующие между берегами, и рыболовные суда, вытягивающие или ставящие сети. А в первые дни они изредка видели речные пароходы, которые с тяжелым пыхтением шли вверх по реке, выпуская клубы черного дыма, или стремительно проносились вниз по течению, направляясь к морскому побережью.

Уроки английского и пушту, начавшиеся еще на «Морале», вошли в распорядок дня, и Анджули оказалась весьма способной ученицей. Она делала большие успехи, удивляя Аша быстротой и точностью, с какими схватывала слова и фразы и усваивала сложные грамматические правила, и он понял, что она всегда обладала незаурядными умственными способностями, но до сих пор не имела возможности их применить: соблюдающим пурдах женщинам не положено интересоваться чем-то кроме хозяйственных дел. Как только Анджули вырвалась из почти исключительно женского мира занана, ум ее пробудился от вынужденной дремоты, и к тому времени, когда впереди показались Куррамские горы и Соляной хребет Кундиана, она уже могла изъясняться на языке мужа с беглостью, делавшей честь ее наставнику и в еще большей степени – ее собственной способности к сосредоточению внимания.

Понимая, что они достигнут Кала-Багха почти за месяц до окончания отпуска, Аш изначально планировал пришвартоваться в каком-нибудь живописном месте и провести время, совершая конные прогулки и исследуя окрестности, а не возвращаться в Мардан раньше, чем нужно. Но теперь, когда Соляной хребет подступил вплотную к реке, текущей между высокими берегами, и преградил путь ветру, ночной воздух утратил свежесть и дни стали настолько жаркими, что голые скалы, ослепительный белый песок у самой воды, земля под ногами и даже доски палубы казались горячими, словно только что из печи.

При существующих условиях чем раньше он поселит Джули в нормальном доме – с прочными стенами и широкими верандами, защищающими от нестерпимой жары, с панкхами и кускусами, охлаждающими воздух, – тем лучше. Именно тогда Аш вспомнил о тетушке Зарина, Фатиме-бегуме, и о тихом доме в стороне от Аттокской дороги, окруженном высокими стенами и густым фруктовым садом. Там он может со спокойной душой оставить Анджули, и, хотя придется открыть правду бегуме, Аш не сомневался, что старая дама сохранит тайну, а также сумеет измыслить какую-нибудь историю, которая удовлетворит любопытство слуг и не возбудит в них желания болтать языком. Он попросит Зарина устроить это.

Тем же вечером Гул Баз на лошади Аша поскакал во весь опор в Мардан с наказом передать устное сообщение Зарину и письмо Гамильтону-сахибу, а потом встретиться со своим хозяином в Аттоке. Расстояние до Мардана не превышало семидесяти косов: за два дня он доберется туда, а на остальной путь хватит ночи. Но Ашу и Анджули потребовалась почти неделя, чтобы преодолеть оставшееся до Аттока расстояние, ибо за Кала-Багхом Инд, который на протяжении сотен миль течет двумя, тремя, а порой и четырьмя отдельными рукавами (каждый из них шире любой английской реки), собирается в один поток, где судну приходится бороться с мощным встречным течением. Поэтому, даже несмотря на попутный ветер, они достигли Аттока лишь через шесть дней, далеко за полночь. И снова Аш подъехал к дому Фатимы-бегумы при лунном свете, но на сей раз он был не один.

На ведущей к дому тропе толстым слоем лежала пыль, но либо уздечка зазвенела, либо гвоздь в подошве чапли звякнул о камешек, только ворота отворились еще до того, как Аш успел подойти к ним, и навстречу вышел мужчина.

– Старе-мах-шех! – приветственно промолвил Зарин. – Я сказал Гул Базу, что последнюю бурную милю пути, через ущелье, ты не захочешь преодолевать по реке.

– Кхван-мах-шех? – откликнулся Аш, отвечая на традиционное приветствие. – Ты был прав. Услышав рев воды и увидев водовороты, я струсил и предпочел добираться посуху, через горы.

Он отпустил поводья и повернулся, чтобы помочь Анджули спешиться. Хотя он знал, насколько она устала от жары и многочасовой езды шагом по опасным горным тропам после долгого дня, проведенного в душном укрытии на судне, он не попытался поддержать ее под руку. На Востоке добропорядочная женщина вне стен своего дома является безликой и безмолвной фигурой, которой не следует уделять внимания, а Аш знал, что в стране, где почти все спят на свежем воздухе, в ночи зачастую полно посторонних глаз. По той же причине он не представил свою жену другу, но отвернулся, взял поводья лошадей и последовал за Зарином в ворота, предоставив Анджули замыкать шествие по освященному веками мусульманскому обычаю.