Ретт Батлер - читать онлайн книгу. Автор: Дональд Маккейг cтр.№ 77

Вместе с преподобным Прескоттом Тунис поехал в Атланту, где белые республиканцы вроде Руфуса Буллока и черные делегаты, большая часть которых до войны были свободными цветными, обратились в Конгресс США с петицией. В воздухе витал дух свободы. Негры воистину стояли у врат в Страну обетованную.

Надо же, направляем петицию в Конгресс США! — сказал Тунис, покачав головой.

Газета «Атланта джорнал» описала их встречу как сборище «саквояжников и каннибалов».

Преподобный Прескотт остался в городе проповедовать, поэтому Тунис сел на поезд один.

В двадцати милях к югу у тендера кончилась смазка в буксах; поезд, дымя и скрипя, еле дополз до Джонсборо, где остановился чиниться.

Белые пассажиры разместились в привокзальной гостинице. А Тунис нашел тенистое местечко на платформе, поставил дорожную сумку и уселся, прикрыв глаза.

В двух сотнях миль от чарльстонских болот Тунису грезилось, как перед носом лодки, скользящей по мелководью, расступаются высокие травы, когда он шестом отталкивается от дна. Сон был так приятен, что он даже не заметил подошедшей к нему белой женщины, пока та не пнула его ботинок. Теннис открыл глаза и поспешил встать.

— Мэм? — сказал он, снимая шляпу.

Белая женщина была молода и пьяна.

— Фью, — протянула она, — а ты красавчик.

— Благодарю, мисс. Я жду тут, пока починят поезд.

Женщина из-под руки посмотрела на станционные часы.

— Еще не скоро.

Тунис извлек часы из кармана.

— Поезд тронется, как только прицепят тендер.

— Время еще есть, — сказала она. — Хочешь поразвлечься?

— Мэм?

— Ведь ты не дурак, верно?

Тунис поскреб голову.

— Верно, дурак, мэм.

Когда она топнула ногой, на ботинке развязался шнурок.

— Почему бы тебе нагнуться и не завязать мне шнурок?

— Мэм, если ниггер вроде меня притронется к такой приличной белой леди вроде вас, он может попасть в большие неприятности.

— На-а-адо же, какие мы разборчивые!.. А если бы я сказала, что ты можешь трогать меня, где ни пожелаешь, всего за доллар?

— Мэм, я женатый человек.

— Но ведь все ниггеры, все как один, только и мечтают застать белую женщину одну, снять с нее одежду и вытворять с ней всякое. А ты нет?

— Нет, мэм.

— Иисус Христос, — промолвила женщина в пространство. Потом снова обратилась к Тунису: — Что ж ты, думаешь, я прежде никогда с ниггером не была?

— Простите, мэм. Очень пить хочется. Пойду-ка я найду, где можно воды напиться.

— Э, нет, мальчик, никуда ты не пойдешь, пока я с тобой не закончу.

Тунис надел шляпу.

— Мисс, мою жену зовут Руфи, а сына — Натаниэль Бонно. Я жду поезда, который должен отвезти меня домой. У меня нет к вам никакого интереса, и я ничего от вас не хочу.

Если вам нужен доллар, я дам вам доллар. Только оставьте меня в покое.

Тунис полез в карман.

— Ах ты разборчивый сукин сын, — Женщина окинула взглядом пустую платформу, — Помогите, — сказала она спокойным тоном, а потом начала повторять «помогите» все громче и громче, пока не появились белые мужчины.

Хотя на кушетках в вестибюле гостиницы Джонсборо отпечатались вмятины от седалищ пожилых джентльменов, а расставленные там плевательницы свидетельствовали о стариковской привычке жевать табак, тем вечером никаких стариков видно не было. Из рамки над лестницей взирал с портрета Джефферсон Дэвис, словно Джонсборо в Джорджи и по-прежнему был городом Конфедерации, а Дэвис — президентом.

На полочках за спиной хозяина гостиницы виднелось немало ключей, однако он сказал, глядя в глаза Ретту:

— Все занято. Комнат нет.

На его палевой рубашке костяные пуговицы недавно заменили армейские с буквами КША — Конфедеративные Штаты Америки, а невыцветшие полоски на рукаве остались от споротых сержантских шевронов. Достав из-под стойки латунную плевательницу, он сплюнул.

Ретт поставил саквояж на пол, отошел к входной двери и зажег сигару. Старики заняли все до одной скамьи на площади перед судом. Люди помоложе собрались на пожухлой траве лужайки. Наискосок от здания суда новая деревянная вывеска сообщала, что это Первый Национальный банк Джонсборо с капиталом 75 000 долларов. Прежнее наименование банка — Плантаторский — красовалось над входом, вырезанное на более долговечном камне. И новым именем, и новыми деньгами он был обязан янки.

Ретт вернулся к хозяину гостиницы.

— В каком полку служили, сержант?

Тот выпрямился, словно по стойке «смирно».

— В проклятом Богом Пятьдесят втором полку Джорджии.

— Бригаде Стоуолла? Не вы ли были под Нашвиллом?

— Что, если и так?

— Ну, — сказал Ретт, — если б вы чуточку поторопились, нам не пришлось бы драпать.

— Как бы не так. А вы в кавалерии Форреста?

— Ретт Батлер, к вашим услугам, сэр.

— Пусть с меня шкуру сдерут! Мистер Батлер, по вам не скажешь, что вы один из нас. Одеты уж точно по-ихнему.

Ретт улыбнулся.

— Мой портной — пацифист. Мне нужна чистая комната со свежим бельем.

Хозяин гостиницы брякнул целую горку ключей на стойку.

— Можете занять комнату три, четыре, пять или шесть.

Саквояжникам я не сдаю, — заявил он, вздернув подбородок, — Вы точно не один из них?

Ретт поднял правую руку ладонью вперед.

— Клянусь честью отца.

Бывший сержант еще помедлил, потом сказал:

— Что ж, все комнаты по четвертаку за ночь. Они одинаковые, только в шестом номере есть балкон.

— Угу.

— Шестой номер как раз выходит на площадь. Я принял вас за шпиона из Бюро по делам освобожденных рабов — хотя, сказать по правде, те вряд ли бы сунулись в округ Клейтон без своры «синепузых» для охраны.

Холл второго этажа был тесным, отхожее место во дворе, а фрамуга не открывалась, но шестой номер оказался действительно чистым: когда Ретт поднял покрывало, ни один клоп не кинулся скрываться бегством.

Ретт стянул сапоги, повесил сюртук на спинку стула и лег на кровать, заложив руки за голову. Стоит дать хозяину гостиницы какое-то время распространить весть по Джонсборо, что постоялец — «из наших».

Сойдя с поезда, Ретт пока не заметил тут ни единого черного лица: плохой знак.

Лежа с открытыми глазами, Ретт припоминал, как Томас Бонно распевал псалмы под рев бушующего урагана. Как Тунис рассказывал о своей любви к Руфи: истинной и на всю жизнь.