Луиза Вернье - читать онлайн книгу. Автор: Розалинда Лейкер cтр.№ 58

К ней вернулась уверенность. Уголки губ дрогнули в озорной улыбке.

— Что ж, надеюсь, это — самая приятная неожиданность из всех.

Он хмыкнул и близко наклонился к ней.

— Самая приятная. Никто, кроме тебя, не додумался бы появиться на театре военных действий, будто из рукава фокусника, да еще обеспечить мне три дня отпуска.

Она восторженно расхохоталась. Всех попросили к столу. За ужином Стефани была центром всеобщего внимания — болтала с соседями, улыбалась и бросала кокетливые взгляды на тех, кто поднимал за нее бокал, и вообще чувствовала себя примадонной. Рядом с ней был ее дорогой Пьер, а это было самое главное. Когда она сунула ему свою руку под столом, он с такой силой сдавил ей пальцы, что она задохнулась от боли, но он даже не взглянул на нее, делая вид, что с интересом выслушивает своего собеседника. Вцепился, как утопающий за соломинку, подумала она. Стефани поняла смысл этого пожатия: он хочет показать, что она ему отчаянно нужна.

Мадам де Винсен тщательно выполняла свои обязанности старшей наставницы. Она отвечает за благополучие девушки лично перед императором, поэтому выполнит свою задачу во что бы то ни стало, хотя ей не очень хотелось гулять с ними по деревне в лютый мороз или отправляться верхом в безопасный район, чтобы посмотреть на какую-то древнюю крепость, имеющую важное стратегическое значение. Закутанная в такую же широкую меховую накидку, что и Стефани, она мечтала, чтобы эти вылазки побыстрее закончились и она могла бы вернуться в штаб, но упорно каждый раз следовала за ними. Они, по счастью, отбросили мысль посетить осажденный Севастополь в связи со вспышкой холеры, поразившей тамошние войска. Они въехали на холм, чтобы посмотреть издалека на то, что осталось от этого разгромленного города, который совсем недавно сдался союзникам. Если они никуда не выходили, мадам де Винсен тактично сидела поодаль с книгой или вышиванием, в то время как Стефани и ее опасно красивый кавалер разговаривали, но мадам всегда держала их в поле зрения, чтобы они не допустили каких-либо вольностей.

Для них, наверное, время пролетело незаметно, вдова же томилась от скуки. Ей хотелось, чтобы гроб поскорее погрузили на борт, и она уехала бы прочь из этой ужасной страны, где ее любимый муж встретил свою безвременную кончину. Наконец наступил третий, последний день пребывания женщин здесь, и она даже нашла в себе силы порадоваться банкету, который генерал с офицерами устроили в их честь.

Этой ночью вдова спала урывками, мысли о завтрашнем дне и о раннем отплытии не давали ей заснуть, и она беспокойно ворочалась. Вдруг она резко открыла глаза и выпрямилась в постели. Что это за звук? Что так напугало ее во сне?

И мадам де Винсен увидела тоненькие лучики света, просачивающегося из-под двери в соседнюю комнату. Может, Стефани заболела? И тут же вспомнила про холеру. Откинув одеяло, она сбросила ноги на пол, чувствуя, что ее вот-вот охватит паника. Ей так хотелось утром уехать отсюда, ее ужасала перспектива остаться здесь еще на несколько недель с больной девушкой. Еще никогда ей так не хотелось вернуться на родину. Никогда еще Франция не представлялась более надежной, безопасной и цивилизованной, чем сейчас. Она подбежала к дверям и широко их распахнула.

— Стефани! Вы… — Слова застряли у нее в горле. Но они были не голые. Они были не голые, напоминала вдова себе потом снова и снова. Понятно, она не могла судить о том, насколько далеко у них уже все зашло, но все же она не могла поверить, что Пьер де Ган, с его горящим взглядом и чувственным ртом, устоял бы перед женщиной и не дошел бы до физического контакта. Стефани, на лице которой читались испуг вперемежку с вызовом, сидела, прислонившись к подушкам и подобрав под себя ноги, а ее соски бесстыдно выпирали из-под батиста белой ночной сорочки. Пьер тоже был на кровати, правда, сидел на краешке, засунув руки в карманы стеганого халата и поставив на пол одну босую ногу. У него на лице застыло выражение сдержанной злобы, хотя оба не проявили ни малейшего удивления. Теперь у мадам де Винсен не осталось ни малейших сомнений, что они отпрянули друг от друга, услышав скрип половиц. В приступе отчаяния она беспомощно воскликнула, чуть ли не срываясь на визг: — Что же скажет император?

Она рухнула в кресло, закрыв лицо ладонями, и разразилась слезами. Она услышала, как Стефани начала истерически хихикать от ярости и унижения.

На следующее утро, в половине девятого, генерал Боске и все его офицеры стояли по стойке смирно, отдавая честь увозимому гробу, накрытому трехцветным знаменем. Мадам де Винсен, уже в седле, грациозно склонила голову и поехала впереди, сопровождавшие их конные уланы тронулись вслед за ней. Стефани, верхом на каурой кобыле, скакала рядом с Пьером, который должен был проводить их на корабль, а потом вернуться к себе в часть.

Мадам де Винсен смотрела вперед, не замечая раскинувшегося по обеим сторонам пустынного ландшафта с покрытыми снегом лощинами. Вся поездка теперь представлялась ей сплошным кошмаром, а эта дрянная девчонка теперь не только не сможет дать ей утешения, когда она нуждается в нем больше всего, но только усугубит ее страдания. Если император когда-нибудь узнает, что она не справилась со своими обязанностями дуэньи, она будет навсегда опозорена в его глазах, и он сочтет ее недостойной дарованной ей привилегии, а это опорочит и честную память ее мужа. Если бы не это, она не стала бы молчать. Было и другое тяжкое обстоятельство, не дающее покоя ее чувству ответственности. Когда безумные хихиканья только усилили ее рыдания, Стефани, надо отдать ей справедливость, пришла в себя и стала сокрушаться по поводу того, что причинила ей такое огорчение. Но окончательно вдову успокоил капитан, невольно раскрыв свою способность очаровывать, перед которой она не смогла устоять. Мадам де Винсен решила, что больше никогда не будет разговаривать со Стефани.

Перекусив в гостинице, они вновь сели в наемный экипаж, который когда-то привез их сюда, и отправились к последнему пункту назначения. Они подъехали к причалу уже на закате и видели, как из фургонов помогали выбираться несчастным раненым, которых потом заносили по сходням на носилках. Это были люди, потерявшие конечности или ставшие недееспособными, которых нельзя было вылечить и снова отправить на фронт. Стефани пробрала дрожь, не имевшая ничего общего с морозным ветром, приносившим с собой вихри снега с Черного моря. Она в последний раз обняла Пьера на прощание.

— Умоляю, берегись. Не допусти, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Он хмуро смотрел на нее.

— Война скоро кончится. Худшее уже позади, ты же слышала, как генерал Боске говорил о попытках перемирия с обеих сторон. Разве я допущу, чтобы что-то помешало мне безопасно вернуться на родину, во Францию, где меня столько ждет? — И он поцеловал ее без всякой нежности, почти со злостью. Последнее, что она видела, — это как он поскакал прочь от пристани, совсем не в том направлении, в каком поскакали уланы.

Уже на борту она попыталась завязать разговор с мадам де Винсен, с которой у них была общая каюта, но та упорно молчала, и Стефани в конце концов оставила всякие попытки. От той приятной дружественной атмосферы, которая сопутствовала им на пути сюда, не осталось и следа. Но желающих поговорить было много. Стефани предложила свою помощь судовому врачу, переполненная жалостью при виде страданий раненых, которые теснились в плохих условиях в каждом свободном уголке судна. Врач поручил ей кормить тех, кто был не в состоянии сделать это сам, а у санитаров появилось время на другие процедуры. Когда мадам де Винсен справилась с морской болезнью, она тоже стала оказывать посильную помощь. Для Стефани было серьезным испытанием, когда несколько пациентов умерло от ран, и их пришлось хоронить в море, но она не показывала своего смятения ради остальных, которым хотелось, чтобы она подбодрила их своей улыбкой и разговорами. Все, что она испытала, увидела и услышала за время своего путешествия, сделало ее старше, мудрее, грустнее и счастливее, чем она была до поездки в Крым, и ей казалось, что она уже никогда не будет такой же легкомысленной и беззаботной, как когда-то. Она полагала, что лучше узнала себя и Пьера. Этого пыл о вполне достаточно, чтобы не сожалеть о проделанном путешествии. Стефани сожалела о том, что в последнюю ночь их пребывания в штабе излила свой гнев на эту несчастную неловкую женщину, чье несвоевременное вторжение было продиктовано самыми благими намерениями.