Когда отступит тьма - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Прескотт cтр.№ 34

У Эрики зажгло глаза от слез, вызванных то ли страхом, то ли жалостью, то ли едким дымом.

— Нет, Роберт. Не знала.

— Лжешь. Ты шпионишь. Плюешь в мой дурной глаз. — Он откинулся и харкнул ей в лицо. Эрика отвернулась, и плевок угодил ей в щеку, теплый и липкий, как семя. — Как тебе понравится это, сестричка?

— Пожалуйста, Роберт. — Эрика уже плакала по-настоящему, а зал вращался, вращался вокруг, будто в кошмаре. — Пожалуйста, не делай этого, пожалуйста…

— Поздновато просить. Я сказал, чтобы ты отозвала их — своих дьявольских собак.

— Не знаю, что ты имеешь в виду.

— Еще как знаешь. Это твои собаки, твои и ее. Я слышу их лай по ночам. Чувствую, как они тычутся в меня влажными носами, ощущаю запах их зловонного мускуса. Говоришь, я ошибаюсь, ища искупления грехов девичьей кровью. А как же еще? Как, если я все еще нечист?

Нечист. Это слово повисло между ними, требуя вопроса. Эрика задала его медленно, выдавливая из себя слова, будто пасту из тюбика:

— Раз ты убил ее, раз совершил… жертвоприношение, то разве не должен быть уже чистым?

— Выгляжу я чистым? Видишь эти руки? Видишь?

Порывистое движение к ней, длинные пальцы, обкусанные ногти.

— Выглядят они чистыми, ведьма? Выглядят?

Эрика уставилась на его руки, казалось, пальцы вытягиваются, превращаются в когти, зловещие, изогнутые, блестящие.

Она замигала, и руки вновь стали обычными.

Господи, что с ней? Сходит с ума?

— Я нечист, — заговорил Роберт с искажающим слова рычанием. — Я принес в жертву ту девушку, но этого оказалось мало. Твоя распутная повелительница сказала, что мало!

Роберт отвел руки и отступил назад.

— Нужна еще жертва. Я думал, ею может стать та кругломордая кассирша. Возможно, и станет. А возможно, очередная жертва прямо под рукой.

Эрика прекрасно поняла, что он имеет в виду.

— Нет, — прошептала она. — Не я. Ты не хотел, чтобы я стала жертвой. — Бесполезные, бессмысленные слова, произнесенные кем-то, еще считающим, что у нее есть возможность остаться в живых. — Прошу тебя, ты не можешь, не хочешь, пожалуйста.

Эрика попыталась вновь приподняться, и тут же новый приступ головокружения прижал ее к столу.

Зал начал расплываться. В голове помутилось. Прищурясь, чтобы обострить зрение, Эрика вгляделась в стоящего перед ней человека. Через несколько секунд до нее дошло, что она хочет увидеть брата таким, как он ей помнится, — нескладным мальчишкой, слишком высоким для своего возраста, с каштановыми волосами, такого застенчивого, что он редко смотрел ей в глаза, никогда не повышал голоса, не бранился.

Тот мальчик все еще существовал, но лишь как тень. Эрика видела его приметы в длинных, белых, постоянно болтающихся руках, в неуклюжей поступи нескладных ног, в мерцающих серых глазах. Тень, не больше.

Волосы с возрастом потемнели, брови тоже. Плечи раздались, но сам он исхудал и выглядел гораздо старше своих тридцати трех лет.

Потом облик Роберта помутился снова, и он утратил свою индивидуальность, превратился в незнакомца, в мужчину того типа, каких она видела в Филадельфии, Питсбурге и Нью-Йорке, одетых, как он, в стоптанные рабочие ботинки, просторные брюки и незаправленную вельветовую рубашку с закатанными рукавами. Эти люди возили в магазинах нагруженные мусором тележки или назойливо выпрашивали деньги.

Эрика боялась таких людей. Однако в большинстве своем они были безобидны. А этот человек, некогда такой близкий ей, убил женщину здесь, в тронном зале… и вскоре может убить еще одну.

Может. Есть ли в этом сомнение? Он как будто колебался. Судя по его словам: «Возможно, очередная жертва прямо под рукой…» Возможно. Он был неуверен.

— Роберт, что ты намерен делать?

Жалкая невыразительность ее голоса была пугающей. То был уже замогильный голос.

— Скажешь сама, — прошептал он.

Смысл этих слов дошел до Эрики не сразу. И все это время дым становился гуще, горькие струйки вились возле нее, словно угри в воде.

Потом она недоуменно захлопала глазами.

— Я… я скажу?

— Скажешь все, что мне нужно знать.

Неужто это правда? Неужели он ждет от нее указаний? Казалось немыслимым, что так легко можно устроить побег. Нужно было попытаться.

— Ну хорошо. — Эрика слышала свои слова со странной отчужденностью. — Ты отпустишь меня. Отвяжешь и…

Смех Роберта оборвал ее.

— Не эта твоя часть, сестричка. Не лживая бренность.

— Моя… бренность?

Это отдающее смертью слово испугало Эрику, ее тщетная надежда угасла.

— Ты скажешь, сестричка. Только другая ты.

— Другая я?..

Это было совершенно невразумительно, и она почувствовала себя усталой, сонной, словно в полузабытьи.

— А может, вовсе не ты. Может, оно только пользуется твоими устами, твоим голосом.

— Не понимаю, Роберт. Ты… несешь бессмыслицу.

Роберт, не отвечая, отвернулся. Пятна пота, пропитавшего клетчатую рубашку, темнели на его спине, будто сложенные крылья. Или это в самом деле крылья, как у летучей мыши, и на руках у него все-таки когти, и, может, все это кошмар, который вскоре развеется?

В голове у нее проплывали обрывки музыки. Слышался отцовский голос перед отходом ко сну, голос, которого она не слышала с детства, говорящий о принцессе в замке, о чарах, о долгом сне.

Вялость. Глаза слипаются. Дыхание медленное.

Но спать нельзя. Роберт убьет ее спящую.

Эрика встряхнулась, снова посмотрела на него. Он сидел на корточках, по-прежнему спиной к ней, опустив голову, будто в раздумье. Эрика, изогнув шею, посмотрела вниз и увидела на полу возле его ног жаровню, оттуда поднимался дым, заполнявший зал, словно горькое курение.

Она слышала его шумное дыхание, видела, как поднимаются и опускаются плечи.

В жаровне что-то тлело, и Роберт склонялся над ней, вдыхая дым…

Запоздалая догадка озарила ее сознание, она поняла.

Дым от того, что тлело в жаровне, обладал наркотическим действием, искажал ее восприятие, притуплял способность думать. Даже умерял боль в поврежденных руке и плече.

Эрика замотала головой из стороны в сторону, стараясь прояснить разум.

— Роберт, что у тебя в этой посудине? Что ты жжешь?

— Нравится? — Он снова сделал глубокий вдох. — Вызывает сны наяву?

Эрика силилась сохранить ясность сознания и мысленно цеплялась за непреложные факты — холодную поверхность стола, боль в локте и плече, как, утопая, хваталась бы за сплавные бревна.