Дети зимы - читать онлайн книгу. Автор: Лия Флеминг cтр.№ 6

Вот они, ее выносливые, многолетние друзья. Широкие, с длинными пальцами. Они хватали за задние ноги новорожденных телят, сажали овощи, собирали плоды с фруктовых деревьев, ощипывали перья, поднимали овец, утешали больных ягнят, сжимали вожжи или руль, держали руки умирающих и готовили лучшие бисквиты в округе.

Теперь они стали кривыми и мозолистыми, грубыми от ветра и дождя, с бурыми печеночными пятнами, сморщились, будто печеные яблоки. Скорее мужские руки, чем женские. Тут не помогут ни ланолин, ни бузина.

Когда больше пятидесяти лет назад она выходила замуж за Тома Сноудена, ее отец, Бен Фрост, сказал ей единственный комплимент, и он относился к ее рукам.

– Такими лопатами ты заработаешь себе на жизнь. Гордись ими, – буркнул он.

К тому времени все ее мечты о том, чтобы учиться дальше и уехать куда-нибудь подальше от Скар-Топ, лучше за границу, рухнули из-за войны и чувства долга, велевшего ей спешно вернуться домой. Когда отец что-то приказывал, выбора не оставалось.

В школьные годы она жила в городе, в интернате, и училась в местной женской средней школе. Закончила школу с отличием, и ее уже ждало место в университете. Но началась война, пришлось много трудиться на полях, пытаясь вырастить приличный урожай зерна на сырых холмах. Нужно было кормить нацию, и времени на сожаления не оставалось.

Где была эта нация в последние годы, когда их дела пошли плохо из-за избытка импортного мяса? Когда шерсть, состриженная с овец, никого не интересовала, ягнята тоже – а что уж там говорить про бедных фермеров-свиноводов… Вот если бы супермаркеты покупали британские продукты, тогда, может, и не случилось бы этой жуткой эпидемии ящура.

Когда-то считались нормой одна овца, один ягненок, один акр земли, но верх взяло стремление к интенсификации производства. В фермерском деле было мало гуманности – в округе даже не уцелела местная бойня, зато появилось множество директив и инструкций. И вот теперь природа сказала свое последнее слово. Внезапно ее руки снова зашевелились – это она нащупала в нижнем ящике шелковый шарф.

Сорок лет перед каждым Рождеством в ее коллекцию шарфов Том добавлял новый шарфик. Ее муж не был склонен к романтическим жестам и щедрым подаркам, но то, что он покупал, всегда было качественным и долго носилось. Сейчас она выбрала шарф с синими и лиловыми полосами, не слишком яркий для похорон. Никто не утруждал себя полным трауром, но приличия все-таки надо соблюсти. Старомодные символы давно исчезли: траурная вуаль, чтобы прятать слезы, черная повязка на руке, траурный венок на двери, задернутые в знак уважения шторы, а по пути кортежа мужчины снимали шляпы. Она тоже наденет шляпу в знак уважения и проследит, чтобы и ее сын оделся прилично.

Когда-то Ник был одним из самых умных, красивых и мужественных парней в долине. Он был очень похож на своего отца; от улыбки молодого Тома и его синих-пресиних глаз у нее когда-то перехватывало дыхание. Если теперь у Ника сгорбились плечи, то на это есть причина. На него давит тревога. Его борьба безнадежна. А сегодня ему придется нести на плечах гроб с телом его давнего друга.

Самоубийство Джима донесло до самых дверей их дома боль от крушения их бизнеса. Боль, гнев и смятение. Если викарий позволит себе во время службы какие-нибудь неуместные замечания, она сама лично линчует его. Она была не очень хорошо знакома с новым викарием, да и вообще, верила скорее в Мать-Землю, чем в Бога-Отца, но обязательно посещала церковь в воскресные и праздничные дни и молилась за умерших. Солидарность – вот был их девиз, но их дела говорили намного громче.

Фермеры приедут в церковь по тряской дороге на «Лендроверах» и пикапах с горы по заросшему деревьями оврагу, на дне которого бежала речка, давшая свое имя деревне, и оставят свои машины возле церковного двора. Потом им подадут в «Летящем Орле» чай и сэндвичи; женщины будут трещать и сплетничать, пока не придет время для других дел, но пока что они отвлекутся от фермерской рутины. Нора припудрила свои красные щеки, испещренные красными прожилками. От своих фермерских дел она не отступит ни на йоту.

Как ей хотелось жить в домике в деревне на берегу речки, чтобы там было центральное отопление, хороший камин, чтобы вечером зажигались лампы и не было сквозняков. К ней быстро вернется ее былая энергия, если она будет хозяйствовать и поддерживать чистоту в небольшом доме, а не в этом сарае. Недавно она обнаружила, что засыпает после полудня над книгой и что ей не хватает воздуха при малейших нагрузках. Но что теперь ей стенать о своем здоровье, когда она идет хоронить молодого мужика, у которого остались жена и двое мальчишек.

* * *

Служба была недолгая. Нора признала, что в старинных молитвах было нечто весьма достойное. Церемония помогала осиротевшей семье пройти через мучительное прощание с усопшим. Даже неверующие находили утешение в тех словах. Ник стоял с мрачным лицом, а потом, когда все вышли на осенний ветер и дождь и направились к кладбищу, поддерживал вдову.

Ей было больно смотреть в лицо Карен, видеть на нем непонимание, когда та крепко прижимала к себе сыновей. Работник с фермы обнаружил Джима в поле; к куртке была приколота записка, предусмотрительно защищенная от дождя пластиковым пакетом. Джим был гордым. Он хотел освободить своих сыновей от проклятой участи сыновей фермера. Для него это был единственный выход, но каково теперь его бедным мальчишкам… Тучи расступились, и на секунду выглянуло солнце, залив каменные стены нежно-розовым светом.

В такой день уместнее было бы бродить по пустошам, если снят карантин, а не хоронить молодого мужика, обезумевшего от страха перед жизненными невзгодами. Нора молча выстояла заключительную часть церемонии; она знала, какое горе обрушилось на Карен Гримолдби. Время – плохой лекарь. Оно просто чуточку лишает боль остроты, чтобы можно было дышать и жить дальше. Но боль не проходит никогда.

Она никогда не умела тратить время на болтовню. Женщины должны быть словно каменная стена, крепкими и твердыми, если речь идет об их детях. Семья – вот что самое важное. А чувства надо держать под контролем. Если ты упиваешься своим несчастьем, оно никогда не кончится.

Пройдет время, и она принесет Карен пирог, а ее близнецам коробку сладких овсяных лепешек. Когда будет написан ответ на все письма соболезнования, а затраты на похороны покрыты – когда зима зажмет всех в свой железный кулак, – вот тогда для нее будет самая пора навестить вдову и подбодрить ее. Потому что в это время Карен уйдет с головой в свое горе. К этому времени она будет занята продажей фермы и переездом. И вот еще одна ферма будет разделена на куски и продана под летние дачи для горожан.

Она посмотрела в угол кладбища Св. Освальда, где похоронены те, кто были когда-то для нее самыми дорогими в жизни. Там стояли два скромных могильных камня с надписями на латыни.

«Nos habebit humus». Земля примет нас.

«Mea filia pulchra». Моя красавица-дочка.

Латынь – удобный язык для того, чтобы прятать в нем свое горе. Нора не хотела, чтобы люди видели ее горе. Достаточно того, что отец и ребенок лежали тут вместе под кленом, который пробуждался каждую весну.