Эпитафия шпиону. Причина для тревоги - читать онлайн книгу. Автор: Эрик Эмблер cтр.№ 63

Взгляд скользнул по темному фасаду офисного здания на противоположной стороне улицы, к единственному освещенному окну на пятом этаже. Мужчина обреченно пожал плечами и прислонился к стене. Час или два — какая разница? Разве Их волнует, что он того и гляди заработает пневмонию?

Звук шагов случайного прохожего на пустынной улице делового квартала заставил отпрянуть в тень. Он никак не отреагировал на проходящего мимо полицейского и усмехнулся про себя, когда человек в форме, похоже, специально отвел взгляд, стараясь не смотреть в его сторону. Одно из преимуществ работы на Них: нет нужды беспокоиться насчет полиции, ты в безопасности.

Одинокое окно погасло. Мужчина потянулся, разминая одеревеневшие мышцы, поправил шляпу и неспешно двинулся в сторону телефонной будки в конце улицы. Две минуты спустя его работа в этот вечер была закончена.

Дверь офисного здания открылась, и на улицу вышли двое. Один обернулся и закрыл за собой дверь. Второй не стал ждать — буркнул «Арриведерчи» и зашагал в направлении вокзала. Тот, который закрывал дверь, замер на пороге, провожая его взглядом.

Это был довольно крепкий мужчина среднего возраста с покатыми плечами и привычкой держать руки чуть впереди туловища, словно он все время пытался протиснуться через очень узкую щель. Поза характеризовала всю его жизнь; жесткий, но без чувства собственного достоинства, неуверенный в себе человек, который поддерживал самоуважение мечтами и этим удовлетворялся.

Он сунул руку в карман пиджака, закурил, потом снова застегнул пальто и пошел в противоположном направлении. На первом перекрестке в нерешительности остановился. Справа, чуть дальше по главной улице, сквозь туман проступали неоновые трубки вывески: «Кафе Фаральо». Колебания были недолгими. Мужчина повернул направо и зашагал к кафе.

Он выбрал столик рядом с одной из нагревательных печей и заказал кофе с молоком и ликер «Стрега». Спиртное он выпил залпом. Затем достал из кармана конверт, опустил руки ниже уровня стола и извлек из конверта толстую пачку банкнот достоинством в сто лир. Тщательно пересчитал — их было двадцать пять — и переложил в бумажник. Потом выпил кофе, расплатился с официантом и вышел.

Туман лежал клочками, и мужчина то осторожно пробирался по краю тротуара, то ускорял шаг. Его окружила толпа, вышедшая из кинотеатра, и он свернул на боковую улицу, чтобы не толкаться.

Мужчина шел к дому, в сторону квартала Монте-ди-Пьета. Перейдя через Корсо-Венеция и поворачивая на виа Монте-Наполеоне, он увидел у тротуара автомобиль черного цвета. Но там были и другие машины, и мужчина не обратил на него внимания. И лишь петляя по лабиринту улиц за парком, он заметил, что автомобиль словно преследует его. Он слышал, как подвывает двигатель на первой передаче прямо у него за спиной, видел желтый свет фар, пробивающийся сквозь туман. Однако продолжал идти, убеждая себя, что водитель заблудился.

Потом наступила развязка.

В нескольких ярдах впереди туман рассеялся. Мужчина шагнул на дорогу, собираясь срезать угол. Через долю секунды машина рванулась вперед. Фары вдруг увеличились, слепя глаза. Мужчина закричал, попытался отпрыгнуть в сторону…

Он почувствовал невыносимую боль удара, поднимавшуюся от ног к груди, потом еще один удар — о землю. Мужчина смутно сознавал, что лежит на бордюре. Затем попытался встать. Боль подступала к груди, в голове нарастал высокий звук, похожий на звон. Мужчина понял, что теряет сознание, и поднял руку к карману с бумажником. Это было его последнее движение.

Автомобиль замер. Сидевший рядом с водителем пассажир вышел, наклонился и приподнял веко раненого.

— Sta bene? [46] — спросил водитель.

— Нет. Еще жив. Вернись и закончи.

Водитель включил заднюю передачу и, глядя в зеркало заднего вида, повел машину к перекрестку.

— Давай! — приказал пассажир.

Машина устремилась вперед. Колеса дважды подпрыгнули.

Вытирая пальцы платком, подошел пассажир с переднего сиденья.

— Sta bene? — повторил водитель.

— Bene. — Пассажир сел на место и захлопнул дверцу. — Доложим в штаб-квартиру, — сказал он, когда машина медленно поехала вдоль трамвайных путей на широкой улице, — и я выпью полбутылки коньяку. Этот туман вреден для легких.

И только через двадцать минут к матери с криком прибежал ребенок, сообщив, что на улице лежит окровавленный мужчина.

В 1937 году я почти десять недель провел в Италии и именно о них собираюсь вам рассказать. Я должен рассказать, почему поехал в Италию, а главное, как оттуда выбрался.

Слово «должен» требует объяснения. Я не жалею о том, что сделал, но и не испытываю никакой гордости. Наверное, вы решите, что я вел себя глупо и во всем, что со мной произошло, могу винить только себя. Вынужден с вами согласиться. Но только из вежливости, ради соблюдения приличий. Мне захочется спросить: что, черт возьми, сделали бы на моем месте вы?

Я не очень уравновешенный человек и прекрасно понимаю, что предстаю в этой истории — хотя сам рассказываю ее — отнюдь не героической фигурой; конечно, никому не нравится, когда ему напоминают, что он кретин. Я и не пытался бы изложить все это на бумаге, если бы не одно обстоятельство: я хочу рассказать правду о профессоре Беронелли, ранее преподававшем в Болонском университете.

Просто изложить то, что поведала Залесхоффу и мне его дочь Симона в ночь перед пересечением югославской границы. Одних фактов будет недостаточно. Сами по себе они не в состоянии передать человеческую трагедию. Невозможно сократить «Эдипа» Софокла до абзаца газетной статьи, ничего не потеряв. Нельзя подробно рассказать о том вечере, не объяснив, как я там оказался. Так рассказ о Беронелли стал кульминацией моей собственной истории, хотя я обещал Залесхоффу вечно хранить молчание.

Я поделился сомнениями с Клэр. Пришлось все ей объяснять, хотя она уже кое-что знала о случившемся. Я подумал, что ей будут интересны подробности, и оказался прав.

Если изменить названия мест и имена людей, включая собственное имя, осторожно заметила она, никто их не узнает, и тогда меня, строго говоря, нельзя обвинить в нарушении клятвы.

— Кроме того, — с рассеянным видом прибавила Клэр, — твой Залесхофф шпион, а шпионы вряд ли читают шпионские романы.

Я был потрясен до глубины души и не замедлил ей об этом сообщить.

— В жизни не встречал такой циничной изощренности! Да и кто сказал, что это шпионский роман?

Клэр пристально посмотрела на меня.

— Знаешь, мой котенок, — наконец промолвила она, — мне очень повезло. Не каждой женщине достается в мужья обманщик, который не умеет лгать.

Итак, вот моя история.

Мне и в голову не пришло бы взяться за эту работу, если бы не отчаяние.