Запасной инстинкт - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Майоров cтр.№ 19

Когда до Шостака остался шаг, мужчина вынул руку из кармана. Раздался характерный щелчок выбрасываемого лезвия ножа, и мозг врача неприятно поразила мысль о том, что его хотят просто зарезать как барана. Но что умеет этот недоносок? Он владеет ножом, сможет одним движением, без этого идиотского мушкетерского замаха, нанести проникающее ранение, буквально через пять секунд после которого наступит смерть?

В душе Шостака не было ни страха, ни сомнения. Он встал, затушил сигарету и, не глядя, выкинул к лицу незнакомца правую руку.

От неожиданности тот лишь слегка приоткрыл рот и больше его уже не закрывал. Боль пронзила мозг. Но страшнее ее оказалось понимание того, что сейчас с ним происходило. Тот человек, которому он должен был воткнуть нож в сердце, поднялся и спокойно вставил ему в глаз большой палец. Внутри что-то лопнуло, и он почувствовал, как по щеке стекает глаз. Его собственный.

Крик ужаса разорвал легкие парня. А тот тип, который уже был в нем, повернул руку ладонью вниз, зацепил пальцем его череп изнутри и пригнул к столу.

Крик перешел в какой-то сиплый свист и прервался так резко, что у всех людей, находящихся в кафе, перехватило дыхание. Киллер-неудачник, оставшийся без глаза и признаков жизни, рухнул на пол, перевернув на себя столик с непротертой пепельницей и пачкой «Мальборо».

На глазах пары геев врач прошел с ножом в руке ко второму человеку, продолжающему сидеть и не могущему встать из-за увиденного. Удар в голову. Еще один… Врач едва заметными движениями сделал на шее второй своей жертвы два проникающих надреза и спрятал нож в карман. Теперь, вероятнее всего, он ему еще пригодится.

Человек, сидящий перед ним, раскрывал как рыба рот и шевелил выпученными белками глаз.

Геи окаменели, тесно прижались узкими плечами друг к другу и слушали шепот незнакомца:

— Главное правило любой собаки: сначала нюхай, потом гавкай. Это единственный случай, когда от перемены мест слагаемых может измениться сумма. Гавкать с перерезанными голосовыми связками ты уже не сможешь никогда, но пальцами двигать будешь по-прежнему. Так вот, напиши человеку, который вас сюда послал, всего одно слово: «Жди».

Шостак вернулся к перевернутому столику, перекинул ремень сумки через плечо, поднял сигареты и вышел вон. Еще три минуты назад он думал, какой дорогой и как именно добраться до границы, миновать все хитроумные ловушки копов. Была надежда на то, что они и вовсе ничего не узнают о камнях. Исчезновение из ЦПЛ при известных обстоятельствах не есть преступление. Пока маховик бюрократической системы раскрутится и приведет в движение все местные и международные рычаги поиска, будет поздно. Он исчезнет. Но с появлением недоумков, присланных неизвестным хозяином, ситуация изменилась. Теперь для уничтожения Витольда Романовича не нужно никакой раскачки. Он присвоил то, что ему не принадлежит. Самое удивительное заключалось в том, что эти двое наверняка знали — алмазы при нем. Иначе они не стали бы так нагло и молча пытаться лишить его жизни. Все еще только начиналось.

Шостак бросил сумку на заднее сиденье «Форда». Мосты были сожжены три минуты назад. Теперь же не просматривалась и дорога, ведущая вперед.

Вратислав Петрович Ежов заехал за плотную шеренгу гаражей, расположенных за магазином «Прощальный», и сжег паспорт и водительское удостоверение на имя Шостака.

Дороги вперед не было. Лишь направление движения с разделительной полосой.

Виктория Бородулина аккуратно уложила в пухлое дело несколько протоколов допросов и заперла его в сейф. Она взяла со стола сумочку и еще раз окинула взглядом кабинет. Все ли выключено, нет ли чего лишнего на столе?

Она вдруг подумала, что Марченко может завтра запросить дело на проверку, а в нем находятся материалы, еще не подшитые, не внесенные в опись. Разноса не будет, но носом прокурор ткнет обязательно.

Взять дело домой и привести в порядок?

Она решила этого не делать.

— Пока! — Виктория кивнула сержанту полиции, дежурившему в следственном комитете.

Сержант улыбнулся ей в ответ и проводил взглядом стройную фигуру до самого выхода. Когда за девушкой захлопнулась тяжелая дверь, он вздохнул и снова уткнулся в детектив.

«Интересно, она замужем или нет?»

«Интересно, она замужем или нет?»

Сержант оторвался от книги, поднялся и проверил помещения. Все правильно, Бородулина вышла последней. Еще немного подождав, он запер входные двери и подошел к узкому шкафу. После самарского пожара было принято решение дубликаты ключей от всех кабинетов сдавать под охрану сотруднику полиции, дежурившему ночью в комитете. Именно тогда над столом и появился этот шкаф, более похожий на пенал. За его створками обнаружилось около трех десятков вбитых гвоздей, на которых висели ключи с жестяными брелоками. Найдя тот, на котором был выбит нужный номер, он снова улыбнулся. Сержанту не терпелось проверить стол девушки.

Он уже поднялся на второй этаж, как вдруг что-то вспомнил, вернулся обратно и поставил телефон на максимальную громкость. Вот теперь можно идти.

«Если будут спрашивать, почему долго не подходил, скажу, что был в уборной. Нет! Заявлю, будто делал обход здания».

В кабинете едва заметно пахло туалетной водой. От этого запаха желание пошарить в столе Виктории только усилилось.

Бланки, бланки, бланки, бланки…

Расческа. Уже ближе.

Зеркало, помада. Сержант вывинтил тубус. Запах…

Он уже забыл, зачем пришел. Его волновал уже сам процесс. Сержант вздохнул, еще раз понюхал помаду, направился к двери, вдруг резко остановился и повернул голову в дальний угол кабинета. Что-то привлекло его внимание. Некоторое время он не мог понять, что именно, потом сообразил.

Из замочной скважины тяжелого советского насыпного сейфа, пережившего всех прокуроров области, торчал ключ. Первым на глаза любопытному сержанту попалось толстое, листов в двести, уголовное дело. Он напряг зрение, и его губы забормотали в мертвой тишине здания прокуратуры:

— По факту убийства Вирта А. В., Милешиной Е. М., Верника А. С.

В половине второго ночи он почти закончил «знакомиться с делом» и перевернул предпоследнюю страницу. Между ней и корочкой дела лежал листок. По мере того как сержант углублялся в его изучение, им овладевало странное беспокойство. Наконец он захлопнул дело и задумался.

Разницу в понятиях «преступление светлое» и «преступление темное» он понимал. Первое с установленными злодеями, второе с неустановленными. В изученном им деле отсутствовали какие-либо фамилии подозреваемых. Это давало основание предполагать, что преступление — темное. Опера называют их темняками. Но вот последний лист, исписанный убористым почерком и не подшитый в дело, в одну секунду превращал темное преступление в светлое. Если верить тому, что написано на листке, то оно становилось не только светлым, но еще и громким.