Твой навсегда - читать онлайн книгу. Автор: Шеннон Маккена cтр.№ 54

Она пересекла лужайку и протиснулась сквозь кусты сирени. Прошла по глубокой траве к дому Гаса и поднялась на крыльцо. Сердце ее неистово колотилось. «Сохраняй твердость духа», – сказала она себе и только подняла руку, чтобы постучаться, как дверь открылась.

– Привет, – сказала Эллен.

Саймон кивнул в ответ. Он молча смотрел на нее. Но не приглашал войти. Его свободная расстегнутая рубаха была покрыта пылью и полосками грязи.

Эллен стиснула зубы. Ясное дело, придя сюда, она совершила ошибку, но, как бы то ни было, придется это выдержать.

– Похоже, работа продвигается, – сказала она, стараясь говорить беззаботным тоном.

– Весь день катаюсь взад-вперед на свалку, – ответил Саймон.

Эллен оглянулась на свой пикап, стоявший во дворе дома.

– Я вижу, ты решил использовать мой грузовичок. Я не хотел тебя беспокоить, – сказал Саймон.

– А ты думал, меня не будет беспокоить то, что ты исчез ночью без единого слова? – спросила Эллен, больно ужаленная его словами. – И потом избегаешь меня весь день.

Он тотчас отвел взгляд от ее глаз. Эллен вздохнула.

– Ты не хочешь пригласить меня в дом, Саймон?

Он отступил назад и жестом предложил ей войти.

Когда Эллен ступила в кухню, комната показалась ей в два раза больше, после того как освободилась от большей части хлама. Пол был подметен, но на стропилах по-прежнему висели гирлянды паутины. Наступила тишина, такая гнетущая, что было трудно дышать.

– Что в тех ящиках, Саймон? – сказала Эллен, думая, о чем бы еще его спросить.

Он, казалось, с облегчением встретил перемену темы.

– Личные вещи Гаса. Его фотоаппараты. Из-за них я просеял груды мусора.

Эллен взяла из открытого ящика одну из старых камер.

– Эту я хорошо помню. Ты обычно снимал ею, когда мы были детьми.

– Да, – сказал Саймон. – Гас научил меня этому ремеслу. Я не знала, что он учил тебя фотографии, – сказала Эллен.

– Мне было так хорошо с ним, пока он оставался в здравом уме. – Взяв у нее фотоаппарат, Саймон вертел его в руках. – Я весь день думал о Гасе. Мне казалось, что я его ненавижу, после того как я убежал. Но потом, когда пришло известие, что он мертв, я осознал, что это не так. Вообще-то на самом деле я никогда так не считал. То, что произошло здесь, не было его виной.

– Что значит не было его виной? – рассердилась Эллен. – Что ты имеешь в виду? Он был взрослым, а ты ребенком! Чья же это вина, как не его?

– Я имею в виду его депрессию, – сказал Саймон. – Он был болен, и это убило в нем все самое хорошее. Но он хотел делать как лучше и старался, как мог.

– Как мог? – Лицо Эллен сделалось красным от застарелого гнева. – Я помню, как ты выглядел после его нападок! Ты это называешь «делать как лучше»?

Саймон вздохнул.

– Ты сознательно не улавливаешь сути.

– О, я-то улавливаю. В отличие от тебя. У тебя с детства привычка делать вид, что тебе все по фигу. Ты, например, всегда притворялся, что не боишься боли. Помнишь, как вы с Эдди поспорили, кто дольше продержит на руке зажженную сигарету? И ты тогда выиграл.

– Десять баксов, – криво усмехнулся Саймон.

– Ты говорил, что это ерунда и что тебе совсем не больно. Но потом рана нагноилась. Помнишь? У тебя остался шрам на том месте. – Эллен схватила его запястье и отдернула вверх рукав, обнажив предплечье с выпуклым блестящим рубцом на коже. – Видишь?

– Эл…

– И сейчас ты снова говоришь, что тебе не больно! Что Гас старался делать как лучше! Что все это пустяки! Что ты не показывался весь день только потому, что не хотел меня беспокоить!

Лицо Саймона приняло суровое выражение.

– Что ты хочешь от меня, Эл? Мы все вынуждены так или иначе справляться с трудностями жизни. Я – одним способом, ты – другим, кто как умеет. Я стараюсь не придавать вещам большого значения, и обычно это мне помогает.

– Тогда прошлая ночь не имела для тебя большого значения? – спросила Эллен.

– Bay! – Саймон отступил назад, удивленный. – Я не думал, что у нас зайдет разговор об этом!

– Просто скажи мне коротко – да или нет. И не пытайся смягчить удар.

Саймон осторожно положил камеру в ящик.

– Нет, Эл, – сказал он тихо. – Это имело для меня очень большое значение.

У нее дрожали губы, и она старалась побороть волнение.

– Я загнала тебя в угол и вынудила сказать эти слова. Прошу прощения. Но я не испытываю к Гасу такого сострадания, как ты. Я никогда не прощу ему, что он прогнал тебя и отлучил от меня. – Эллен направилась к двери.

– Эл, можно я покажу тебе кое-что? Она остановилась и повернулась. – Что?

Саймон подошел к одному из ящиков и вытащил несколько больших тяжелых альбомов. Он положил всю стопку на стол.

– Я обнаружил их этим утром.

Эллен прошла к столу и открыла первый альбом.

Свидетельство о рождении. Черно-белые фотографии. На одной Саймон только-только начинает ходить. Красивая улыбающаяся женщина, с длинными блестящими черными волосами и высокими скулами держит ребенка за руки.

– Это твоя мать? Он кивнул.

Эллен переворачивала страницу за страницей. Маленький мальчик с улыбкой смотрит на рождественское дерево. Саймон верхом на пони. Полная подборка фотографий, от детского сада, кончая школой. Первые попытки художественного творчества, поделки с использованием клея и блесток. Альбом был укомплектован под завязку, без единого пропуска и дюйма свободного пространства.

– Должно быть, это начинала еще моя мать, – сказал Саймон, – и по какой-то причине перестала. В доме ничто не уцелело в огне. Я даже не знал, что эти альбомы вообще существуют в природе. – Саймон открыл второй альбом. – А дальше продолжил Гас. На этой фотографии я уже в школе. Я переехал сюда, когда учился в третьем классе. У Гаса здесь собрано все. Табель, рисунки, даже некоторые из моих сочинений. Я никогда не предполагал, что он вообще в них заглядывал, не то чтобы их увековечить и потом разглядывать в одиночестве.

Листая страницы, Эллен остановилась на серии черно-белых фотографий с замечательными пейзажами. Ниже располагалась газетная статья с заголовком: «Молодежь Ларю завоевывает право на стипендию».

– Я помню, как ты выиграл в тех соревнованиях, – сказала Эллен. – Но ты не мог поехать по стипендии на занятия в летнюю школу, потому что в тот год…

– Потому что в тот год, – продолжил Саймон, – я был условно осужден и отпущен на поруки. Да, я помню. – Он выглядел смущенным. – Мой учитель по художественному творчеству был готов убить меня.