Ученица Шерлока - читать онлайн книгу. Автор: Лори Р. Кинг cтр.№ 62

Его слова были сказаны спокойным голосом, но скрывавшийся за ними смысл меня потряс, ибо то, что он мне предлагал, могло заставить задуматься любого взрослого мужчину. Рассудительный Холмс, который редко с кем даже советовался, Холмс, которого, мне казалось, я так хорошо знала, этот Холмс теперь собирался броситься в пропасть, рассчитывая только на то, что я поймаю его внизу.

Более того, этот человек не позволял рисковать даже своему приятелю Уотсону, служившему до этого в армии, он постоянно защищал и оберегал меня, был настоящим джентльменом викторианской эпохи – и вот он теперь подвергал опасности не только свою, но и мою жизнь. Эта перемена, которую я заметила в нем, меня удивляла, как и та отчаянная решимость, с которой он готовился к бою. В нем не осталось сомнений, все было решено, и он ясно дал мне понять, что собирается обращаться со мной на равных. Он вручал мне не только свою жизнь, но и мою собственную.

Я знала об интеллекте этого человека, о его гуманизме и великодушии, но не догадывалась, что он обладал такой силой духа. Это новое знание было подобно землетрясению.

Не знаю, как долго я смотрела на маленькую шахматную фигурку, вырезанную из дерева, но когда я подняла голову, то увидела, что сидящий напротив меня человек словно ждет чего-то. Я не сразу поняла, что он задал мне вопрос. Решать было нечего.

– Столкнувшись с необъяснимым, – вымолвила я дрогнувшим голосом, – некоторые выбирают невозможное.

Он одобрительно улыбнулся, а затем произошло чудо. Холмс протянул свои длинные руки ко мне, я как испуганный ребенок подошла к нему, и он меня обнял, сначала неуклюже, а затем более свободно, пока я не почувствовала, что дрожь внутри меня унялась. Ощущая биение его сердца, я чувствовала себя в безопасности. Свет лампы дрогнул и погас, оставив нас двоих в темноте.

* * *

Два дня спустя мы увидели стены Акки, возведенные еще крестоносцами и столь не похожие на залитые солнцем камни Иерусалима, что остались в восьмидесяти милях отсюда. Золотые стены Иерусалима искрились и сияли, а город стонал неслышимой песней радости и боли, а стены Акки были тяжелыми и толстыми, и их песня была многоязычным погребальным плачем. Прохожие невольно держались середины улиц, избегая тени. Даже Али и Махмуд, идя, как обычно, впереди нас шага на четыре, придерживались центра улицы, словно стены были грязными. Я пыталась отогнать это мрачное настроение, но оно упрямо возвращалось.

– Интересно, что бы нам поведали эти камни, если бы смогли заговорить? – произнесла я.

– Для ума, привыкшего наблюдать и делать выводы, не составит труда узнать характер создателя по его творению, – сказал Холмс и указал на высокие здания, нависшие над нами и словно пытавшиеся закрыть небо. – Взять, к примеру, музыку Моцарта: безумная радость и плач заложены в его мелодиях.

Наконец мы вышли к воде, но, повернув за последний угол, обнаружили, что Али и Махмуд исчезли. Внезапно я почувствовала, что мне не хватает этих двух спин, маячивших перед нами в течение недель, но Холмс улыбнулся и подтолкнул меня вперед. Прежде чем двинуться самому, он выкрикнул в воздух:

– Мархаба! Счастливо вам, Али и Махмуд!

Я присоединилась к нему, и мы подошли к берегу, где мы сидели за чаем до наступления темноты. Там нас и нашел один из членов экипажа, доставившего нас в Яффу месяц назад.

Вскоре мы стояли на палубе и смотрели, как огни Палестины тают за кормой. Иерусалима не было видно, но мои глаза, казалось, ощущали легкое сияние на юго-востоке, словно там пряталась частичка солнечного света. Я запела на иврите.

– Ты пела это той ночью, не так ли? – спросил Холмс. – Что это?

– Это псалом, одна из самых выразительных древнееврейских песен.

Я перевела ему несколько строк:

"На реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе.

На вербах посреди его повесили мы наши арфы.

Там пленившие нас требовали от нас слов песней, и притеснители наши – веселия: «Пропойте нам из песней Сионских».

Как нам петь песню Господню на земле чужой?

Если я забуду тебя, Иерусалим, забудь меня, десница моя.

Прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя".

– Аминь, – пробормотал он, в который раз удивляя меня.

Огни окончательно растворились в темноте, и мы спустились вниз.

Попробуйте изолировать ее – и какими бы хорошими ни были условия ее содержания, через несколько дней она умрет не от голода и холода, а от одиночества.

Двигатели стали набирать обороты и, судя по дрожанию корпуса под ногами, скорость увеличилась, прежде чем мы добрались до каюты. Я поспешила в ванную, где с удовольствием скинула пропитанную потом и пылью заплатанную мужскую одежду. Спустя час, трижды сменив воду, я преобразилась: ногти вновь порозовели и просветлели, волосы стали чистыми, а кожа живой и гладкой. Надев просторный халат, купленный в Наблусе, я вышла из ванной, вновь после нескольких недель скитаний и лишений чувствуя себя женщиной. Холмс уже помылся и сидел в кресле с «Таймс». Он был в белой рубашке и халате, и, глядя на него, трудно было поверить, что долгое время он не брился и спал, завернувшись в козьи шкуры. Я налила большую чашку английского чая, немного отпила и почувствовала полное умиротворение.

Послышался стук в дверь, затем голос капитана:

– Добрый вечер, мистер Холмс, разрешите войти?

– Входите, Джонс, входите.

– Надеюсь, вы неплохо провели время в Палестине, сэр? – спросил капитан.

– Простые удовольствия для простых людей, – проворчал Холмс.

Капитан опытным взглядом оценил свежие царапины на его лице и повязку, которая виднелась из-под рукава халата. Он даже раскрыл было рот, чтобы прокомментировать это, но прежде чем позволить себе такую дерзость, он сделал видимое усилие, закрыл рот и повернулся, чтобы притворить дверь. Холмс посмотрел на меня с выражением, подозрительно напоминавшим недоверие.

– А вы, капитан Джонс, – сказал он, – мне кажется, провели неплохой январь, хотя, похоже, мало были на борту корабля. Как дела во Франции? Жизнь там уже вошла в прежнюю колею? – Воцарилась тишина, и я, подавшись вперед, увидела изумленное лицо капитана.

– Откуда вы знаете, где я был? Ох, извините: добрый вечер, мисс. – Он дотронулся до фуражки.

– Невелика тайна, Джонс. Судя по вашей коже, вы долгое время не были на солнце, точнее с тех пор, как покинули нас, а ваша новая помада для волос и часы на запястье свидетельствуют о том, что вы посетили Париж. Не беспокойтесь, – добавил он, – я не шпионил за вами. Это все я увидел только сейчас.