Генри и Джун - читать онлайн книгу. Автор: Анаис Нин cтр.№ 4

Дрейк умен и понимает, что с такими женщинами, как я, не обойтись без иллюзий. А он не может растрачивать себя по пустякам. Что ж, прекрасно. Он немного злится, но… использует этот сюжет для очередного хорошего рассказа. Его позабавило, когда я сказала, что знаю, что он не любит меня. А он то считал, будто я настолько наивна, чтобы поверить. «Умное дитя», — произнес он и поведал мне обо всех своих проблемах.

И опять возникла та же проблема: хотим ли мы устраивать оргии? Хьюго точно знает, что нет. Он не хочет пользоваться такими методами. Это слишком будоражит чувства. Он заявляет, что мы не любим вечеринки, не любим напиваться и не завидуем Генри и его образу жизни. Я пытаюсь возражать: никто не совершает подобного в ясном уме, для этого необходимо напиться. Хьюго не хочет, я тоже. В любом случае мы не станем искать проститутку или чужого мужчину. Если кто-то встретится нам на пути, мы неизбежно переживем то, чего так хотим.

А пока довольствуемся спокойной жизнью. Напряжение спало, страсть, возбужденная моей связью с Джоном, утихла. Муж ревновал и к Генри, и к Дрейку, был очень несчастен, но я убедила его. Хьюго видит, что я стала умнее и никогда больше не стану пытаться пройти сквозь стену.

Честно говоря, не будь я писателем, творческой личностью, экспериментатором, я могла бы стать верной женой. Я очень высоко ценю это качество. Но моим темпераментом руководит писатель, а не женщина. Такое деление может показаться детским, но оно существует. Не обращайте внимания на напряженную работу мысли — и вы получите женщину, стремящуюся к совершенству. А верность — одна из составляющих совершенства. Все это кажется мне сейчас глупым, у меня теперь другие, грандиозные, планы. Совершенство неподвижно, а я живу и развиваюсь. Верная жена — это ступенька роста, мгновение, одна из бесконечных трансформаций, одно из состояний души.

Я могла бы найти мужа, который не любил бы меня так безоговорочно, но это был бы не Хьюго, а ведь я люблю его. У нас разные ценности, наши души не похожи. В обмен на его верность я отдаю свой творческий ум, даже, если угодно, талант. Меня никогда не устраивал такой обмен, но ничего не поделаешь — так будет всегда.

Сегодня вечером, когда Хьюго вернется, я буду за ним наблюдать. Он тоньше всех мужчин, которых я знаю, он почти совершенен. Трогательно совершенен.

Время, которое я провожу в разных кафе, — вот и вся моя жизнь, кроме творчества. В душе растет обида — и все из-за глупой работы Хьюго в банке. Идя домой, я знаю, что возвращаюсь к банкиру. Он даже пахнет деньгами. У меня это вызывает отвращение. Бедный Хьюго.

После того как я весь вечер проговорила с Генри, все встало на свои места. Я очень люблю подобную смесь рациональности и эмоций. Мы беседовали, не замечая, как бежит время, пока не пришел Хьюго. Потом мы поужинали. Генри смотрел на зеленую пузатую бутылку вина, слушал, как шипели в камине сырые дрова.

Он думает, что я должна хорошо знать жизнь, раз позировала художникам. Для него окажется невероятным открытием моя невинность. Как поздно я проснулась, но как бурно! Какая разница, что обо мне думает Генри? Очень скоро он узнает, кто я на самом деле. Его ум устроен так, что он мгновенно подмечает в людях недостатки, — значит, меня он увидит просто в карикатурном образе.

Хьюго совершенно прав, утверждая, что, для того чтобы сделать из человека карикатуру, надо его сильно ненавидеть. Генри и моя подруга Наташа (Трубецкая) умеют так ненавидеть. Я — нет. Я могу желать, обожать, жалеть и понимать. Я очень редко кого-нибудь ненавижу, но уж если возненавижу — то смертельно. Например, сейчас я ненавижу банк Хьюго и все, что с ним связано. А еще ненавижу датскую живопись, минет, вечеринки и холодную дождливую погоду. Но больше всего меня занимает любовь.

Генри покорил меня своей изменчивостью, самокритичностью, искренностью. Я получаю огромное эгоистичное удовольствие, когда мы даем ему деньги. О чем я думаю, когда сижу у камина? О том, как достать железнодорожные билеты для Генри, как купить ему «Беглянку». Хочет ли Генри прочесть «Беглянку»? Боже, я не буду счастлива, пока он не получит эту книгу. Никому не нравится, когда ему так потакают, никому, кроме Эдуардо, но даже он в определенные моменты предпочитает демонстрировать безразличие. Мне бы так хотелось подарить Генри дом, кормить его божественной пищей, быть ему полезной! Если бы я была богата, я быстро истратила бы все деньги.

Дрейк меня больше не интересует. Я почувствовала облегчение, когда сегодня он не пришел. Меня сейчас интересует Генри, но не физически. Может ли так случиться, чтобы я наконец научилась получать удовлетворение с Хьюго? Мне было обидно, когда он сегодня уехал в Голландию. Я почувствовала себя старой и брошенной.

Удивительно белое лицо, горящие глаза — это Джун Мэнсфилд, жена Генри. Когда она вышла ко мне из темноты сада на свет, падавший через открытую дверь, я поняла, что вижу красивейшую женщину на свете.

Много лет назад, когда я пыталась представить себе образец истинной красоты, в моем воображении возникала именно такая женщина. В моем воображении даже возникла именно еврейка. Уже тогда я знала, какого цвета у нее кожа, как выглядит ее профиль, какой формы зубы.

Я утонула в ее красоте. Сидя напротив Джун, я чувствовала, что готова пойти ради нее на любое сумасшествие, что сделаю все, о чем бы она меня ни попросила. Генри терялся на ее фоне. Она — цвет, роскошь, тайна.

Больше всего на свете Джун интересует она сама. Я знаю причину этого: красота делает ее жизнь драматичной. Идеи не имеют для нее значения. Она похожа на какой-то театральный персонаж. Манера одеваться, разговаривать, вести себя. Она — великолепная актриса, но не более того. Я не могу проникнуть глубже, разглядеть суть. Все, что Генри о ней рассказывал, — правда.

К концу вечера я, как мужчина, была безумно влюблена в ее лицо и тело, которые так много обещали, и ненавидела ту личность, которую из нее сотворили окружающие. Благодаря Джун люди способны чувствовать, писать стихи, ненавидеть; а такие, как Генри, способны любить ее назло, в ущерб самим себе.

Джун. Ночью я мечтала о ней. Мне бы хотелось, чтобы она была маленькой и хрупкой, а я любила бы ее. Мне нравилось, как она выражала мысли в разговоре, нравилась скрытая непомерная гордость. Джун утратила чувство меры, она ненасытно и жадно поглощает направленное на нее восхищение. Живет не она — ее отражение в глазах других. Она не смеет быть самой собой. Джун Мэнсфилд как таковой просто не существует, и она это прекрасно понимает. Чем больше ее любят, чем больше ей поклоняются, тем лучше она это понимает.

Удивительно белое лицо отступает в темноту сада. Она позирует передо мной, уходя. Мне так хочется выбежать и целовать ее фантастическую красоту, целовать и шептать:

— Ты уносишь с собой мою душу, частицу меня самой. Ты являлась мне во сне, я мечтала о тебе. Ты всегда будешь частью моей жизни. Раз я полюбила тебя, значит, это должно было случиться, потому что в нашем воображении возникают одни и те же образы, мы одинаково безумны, мы играем на одной и той же сцене. Единственное, что поддерживает тебя в этой жизни, — любовь Генри и твоя любовь к нему. Он делает тебе больно, но держит тебя на плаву. Он дополняет тебя. Он хлещет и бичует тебя, тем самым хоть иногда сбивая из тебя нечто цельное. То же самое происходит у меня с Хьюго.