Осколки Русского зеркала - читать онлайн книгу. Автор: Александр Холин cтр.№ 56

– А родителям?

– И родителям тоже, – обернулся к ней Фёдор Кузьмич и внимательно посмотрел девушке в глаза. – Очень тебя прошу.

– Хорошо, – согласилась Александра.

Старец поспешно вышел на улицу, а Саша так и осталась стоять в келье. Ей показалось… Нет, не показалось! Старец вышел из дома, чтобы девушка не заметила крупных слёз, катившихся у него по щекам. Да шила в мешке не утаишь.

В селе Зерцалы старец прожил около десяти лет, и народная молва о нём растеклась по всей Западной Сибири. Более того, к Фёдору Кузьмичу стали наведываться именитые гости. Даже архиереи. Собственно, священничество не забывало отшельника со дня прибытия в Сибирь: его навещали именитые епископы и митрополиты, но такого внимательного отношения, как сейчас, к старцу раньше не было.

Избушка, переделанная из овина в келью, не могла вместить всех желающих, и однажды зажиточный крестьянин Иван Латышев из села Краснореченского построил специально для Фёдора Кузьмича домик в лесу над обрывом недалеко от своей пасеки. Конечно же, такая келья пришлась по сердцу Фёдору Кузьмичу, ибо он любил молитвы совершать в одиночестве, но и здесь гости не забывали посещать старца. Одним из таких стародавних посетителей оказался архиерей Афанасий Иркутский. Иван Латышев сам часто заглядывал к старцу и был удивлён немало, когда нечаянно услышал разговор меж священнослужителем и Фёдором Кузьмичом:

– Je voudrais inviter…, [74] – прозвучал голос прибывшего в гости архиерея.

Но старец тут же перебил его:

C`est bien dommage, mais je suis oblige de refuser. [75]

– Вы не послушали даже, куда я вас хотел пригласить, – изумился владыка Афанасий.

– Это не важно, – непреклонно отвечал Фёдор Кузьмич. – Спаси Бог моего бесценного друга Ивана Григорьевича за это восхитительное убежище. Не стою я его доброты и милости Божией. Я здесь спокоен. Народа ходит меньше, и я один со своими преступными воспоминаниями и с Богом. [76] Поэтому отсюда я никуда не поеду. Во всяком случае, в ближайшие дни.

– Но ведь вам, как человеку, как христианину, необходимо таинство исповеди и причастия. Или я ошибаюсь?

– Почему вы считаете, что я нигде не исповедуюсь? – Фёдор Кузьмич отвечал вопросом на встречный вопрос архиерея, и Латышев остановился в сенцах, досадуя, что пожаловал не вовремя. С одной стороны Иван пришёл, чтобы угостить именитого гостя свежим мёдом, а с другой стороны не хотелось прерывать серьёзный разговор. Латышев осторожно поставил миску с мёдом на лавку, вытер ладонь, испачканную мёдом, о подол рубашки и прислушался:

– Я давно уже бываю в Красноярске у батюшки, что ныне состоит настоятелем кладбищенской церкви, – продолжал старец рассерженным голосом. – Если бы я на исповеди не сказал про себя правды, небо удивилось бы. Если же бы я сказал, кто я, удивилась бы земля. [77]

Иван подивился ответу Фёдора Кузьмича, и совсем было намеревался потихоньку уйти, но эта фраза заставила его задержаться в сенях. Он никогда не задумывался о происхождении старца, откуда тот родом, ни о чём-то ещё. Впрочем, какие жизненно-бытовые вопросы могли быть причастны к жизни святого человека? Фёдора Кузьмича сибирские крестьяне давно уже принимали, как за посланца Божия, чтобы тот помогал страждущим и молился за них.

– Фёдор Кузьмич, не извольте беспокоиться, – стал успокаивать старца архиерей. – Никто вас неволить не собирается. А поскольку вы исповедуетесь и причащаетесь, то я заеду к красноярскому губернатору и попрошу, чтобы оставил он вас в покое.

– Губернатор! – вскричал старец. – Ах, не знает он, что стоит мне только гаркнуть слово в Петербурге, то весь Красноярск содрогнётся от того, что будет! [78] Но… упаси меня Господь от таких деяний.

– Я же говорю, Фёдор Кузьмич, – снова принялся успокаивать старца епископ Афанасий. – Я же говорю, что лично позабочусь о вашем благополучии.

– J`avais besoin de l`entendre, [79] – произнёс старец уже более спокойным тоном. – Я надеюсь на вашу помощь.

– Не извольте беспокоиться, Фёдор Кузьмич!

Тон и обращение, используемые епископом в разговоре, были настолько чудны, что Иван Григорьевич решил потихоньку удалиться, не мешая важному разговору, но снова задержался.

– Я сейчас свободен, независим, покоен, – продолжал старец. – Прежде нужно было заботиться о том, чтобы не вызывать зависти, скорбеть о том, что друзья меня обманывают, и о многом другом. Теперь же мне нечего терять, кроме того, что всегда останется при мне – кроме слова Бога моего и любви к Спасителю и ближним. Вы не понимаете, какое счастье в этой свободе духа. [80]

– Именно я понимаю вас, Фёдор Кузьмич, ибо мой путь в архиерейство – тоже не сахаром усыпан, – покачал головой епископ. – Я сын бедного причётника и в семинарии, да и после в академии мне приходилось значительно туго. Достаточно упомянуть мои переводы богословских трактатов на греческий и, наоборот, без благословения пастыря! Но всё обошлось тогда. Более того, через несколько лет после декабрьской смуты я был определён ректором и профессором харьковского коллегиума.

– Вам-то грех жаловаться, владыка, – улыбнулся Фёдор Кузьмич. – Про вас епископ Никодим говорил как-то: «Удивительная ревность! Еще удивительнее крепость телесная. Он это делал, отслуживши литургию в Томске, и прямо из церкви – сюда. Приходили уже в 8 часов вечера». Или не прав епископ?

– Ох, не знаю, может, не прав он или же правду бает. Но, как Христос сказал: «Судите Меня по делам Моим».

– Верно, владыка, верно, – согласился старец. – Но будет у меня просьба небольшая. Можно?

– Чем могу, Фёдор Кузьмич, чем могу.

– Я сей момент напишу письмецо небольшое барону Дмитрию Остен-Сакен. Так вот. Я слышал, что вы скоро в снова в Харьков собираетесь. И по пути не смогли бы посетить барона в Прилуках и передать моё письмо?

– Конечно, Фёдор Кузьмич, это никакого труда мне не доставит, – согласился епископ Афанасий. – Всё будет сделано, как вы просите.

Вилена настолько была напугана неожиданным нападением неизвестных сил, что сначала приняла свирепые спасительные воды за начало Апокалипсиса. Потом, когда её оторвало от насильника и закрутило в бешеном вихре водоворота, она сообразила, что всё не так просто. Можно сказать, свыше ей было послано пусть временное, но спасение. Фонарь на каске не погас и время от времени выхватывал из мрака подземелья то своды, нависшие низко над поверхностью, то какие-то огромные залы, построенные руками человека. А один раз поток протащил девушку по самому настоящему ущелью. Вилена несколько раз стукалась головой о скалы и если бы не каска на голове, то наша красавица была бы давно размазана по всему подземному ущелью.