Последний сторож - читать онлайн книгу. Автор: Януш Гловацкий cтр.№ 5

Я же после работы и по выходным бродила в одиночестве по самым богатым районам Чикаго. Часами простаивала под окнами фешенебельных ресторанов. Вдыхала аромат сигар, запахи хорошего одеколона и вкусной еды, а также бензина шикарных авто, а из мусорных урн выуживала старые газеты. Потом бежала в свою комнатенку и читала при свече колонки светских новостей о раутах, бальных туалетах, скачках, любовных связях, самоубийствах. Я не расставалась с газетой и, ложась спать, засовывала ее под ночную сорочку, прижимая к себе так, чтоб царапало живот. Открою вам еще одну тайну. Я всегда точно знала, что заслуживаю чего-то большего, потому что красивее, лучше и способнее всей этой шантрапы. Но проблема была в том, как им это втолковать, — быдло оно и есть быдло, до него ничего не доходит. Опять же в интеллигентное общество, где меня, без сомнения, сразу бы приняли как свою, кроме как через бордель доступа практически не было.

Но я стискивала кулаки, молилась и верила, что красота и порядочность непременно будут вознаграждены и судьба мне когда-нибудь улыбнется. Так и вышло. Сначала богатую вдову, муж которой вместе с «Титаником» пошел ко дну и у которой я дважды в неделю убиралась, разбил паралич, и она взяла меня к себе сиделкой с постоянным проживанием. Тут я уж окончательно уверовала, что Бог не оставит меня своей милостью, и мигом уволилась из «Последней надежды». Вскоре вдова отправила меня учиться в вечернюю школу медсестер, взяв на себя все расходы. Она была женщиной всесторонне образованной — до такой степени, что выписывала иллюстрированные журналы со всего мира. Теперь у меня наконец отпала необходимость копаться в мусорных баках, и, когда добрый Боженька послал мне Старикана, я была подготовлена лучше некуда. А случилось это так.

Был погожий ноябрьский день, как сейчас помню: ласково светило солнышко, с деревьев дождем сыпались листья. В такой чудесный день я толкала перед собой инвалидную коляску с моей наполовину парализованной хозяйкой, направляясь с ней на прогулку в парк. Вдруг из-за угла, на пересечении Авраама Линкольна и Джорджа Вашингтона, медленно выкатился самый длинный на свете золотистый «роллс-ройс» с затемненными стеклами. Я остановилась как вкопанная, и если у меня перехватило дыхание, то лишь на какую-то долю секунды: фотографии этого «роллс-ройса» с одной единицей на номере я сотни раз разглядывала на первых полосах каждой без исключения светской хроники, прекрасно знала, кто в нем ездит, и мгновенно сообразила, что само небо посылает мне знак. Сперва меня прошиб пот, потом затрясло как в лихорадке, под ложечкой засосало, коленки мелко задрожали, а зубы начали выстукивать дробь, я икнула и поняла: теперь или никогда. Подождав, пока лимузин поравняется с нами, перекрестилась и, зажмурившись, бросилась вместе с каталкой прямехонько под колеса.

Бог меня хранил — авто ехало медленно, и удар получился несильным. Однако же и я и моя работодательница приземлились на мостовой. Она — с криком и сломанной рукой, а я с содранной в кровь коленкой. Шофер в ливрее, такой же, как у тех двоих официантов, которые сейчас выносят картину Гойи периода «черной живописи», выскочил из машины, ругаясь на чем свет стоит. Но я, поднявшись самостоятельно с мостовой, оттолкнула его и шагнула к затемненным окнам. Одно из них как раз начало опускаться, и показалась лысая голова Старикана. Лицо багрово-красное, вся левая половина вместе с выпученным и тоже налитым кровью глазом перекошена, с отвисшей чуть не до подбородка нижней губы капает слюна, а в правом углу рта торчит держащаяся на честном слове сигара.

Я влюбилась в него с первого взгляда. Стояла как зачарованная и таращилась, а он окидывал меня с ног до головы оценивающим взглядом. Я вам, кажется, говорила, что была необыкновенно хороша? Мне было пятнадцать лет, и грудки мои были точно высечены из мрамора. Кстати, вы в этом можете убедиться — потрогайте. Левую тоже. Признайтесь, даже сейчас вы не придеретесь к их безукоризненной форме. И на мои ноги вы, конечно же, обратили внимание — какие они длинные и узкие в лодыжках. Тогда кровь струйкой стекала по левой. Моя распластанная на мостовой работодательница что-то отчаянно выкрикивала, но я не слушала, а только смотрела. Глядела на него во все глаза (как я уже упоминала, они у меня были огромные и голубые) и думала обо всех сходивших по нему с ума красавицах и богачках, о его печатающих правду и ничего кроме правды газетах, о банках, которые ему принадлежали, о том, что он чуть не стал губернатором, и о его легендарном замке, правда не идущем ни в какое сравнение с великолепным дворцом, в котором мы сейчас находимся. Смотрела и смотрела, пока на глаза не навернулись слезы, совсем как у моей матери. А про себя твердила только три слова: Боже, помоги сироте. Скажу вам по секрету, я уж думала, что все напрасно и ничего я не высмотрю, но тут Старикан вынул сигару изо рта, отер с губы слюни и нечленораздельно промычал одно-единственное, но самое прекрасное слово: «Полезай».

Вы, конечно же, догадались, что я сделала? Вы правы. Оставив позади ползающую по мостовой хозяйку и всю прошлую жизнь вместе со старыми платьями и спрятанными под паркетиной сбережениями, я как загипнотизированная полезла в лимузин. В голове у меня пронеслось: будь что будет, по крайней мере на собственном опыте узнаю, что такое любовь сильных мира сего, или хотя бы посмотрю одним глазком. А говорю я вам это, молодой человек, для того, чтобы вы знали, как важно в жизни уметь быстро принимать решения.

Разумеется, не стану утверждать, что не была несколько разочарована, когда Старикан, словечком со мной не перемолвившись, изнасиловал меня прямо в лимузине. Даже не сняв штанов, а только расстегнув ширинку. Повар, двое официантов и парикмахер — те хотя бы раздевались. В замке я тоже ожидала увидеть побольше жизни. Огромные богатства попросту пропадали впустую. Напрасно я клала Старикану на кровать телеграммы с приглашениями, напрасно к нему приезжали гости и репортеры — все получали от ворот поворот. С тех пор как его бросила жена, Старикан никого к себе не допускал и сам никуда не ездил. Дни и ночи напролет слонялся в пижаме по замку и бил венецианские зеркала, которые тут же заменялись новыми, швырял в меня подносы с едой и вообще по отношению ко мне вел себя так же, как при нашей первой встрече тогда, в машине. Примерно через год, несмотря на то, что я женщина сентиментальная и крайне привязчивая, я начала в нем постепенно разочаровываться, пока совсем не разлюбила. Конечно, все это было весьма печально, однако, как ни крути, замок это замок, а не «Бар последней надежды». Я решила выдержать все до конца и забеременела от него. Узнав об этом, Старикан впал в такое бешенство, что я думала, он меня убьет. Не дал мне ни гроша и велел убираться с глаз долой. Когда за мной с треском захлопнулись ворота и я потащилась вниз с холма с огромным животом и маленьким чемоданчиком, чувствуя себя изгнанной из рая, я все равно не дала волю слезам и решила вернуться в Чикаго. Моя прежняя хозяйка в то время была уже парализована с головы до пят, и у нее была новая сиделка, мои вещи вышвырнули, а паркет заменили. Пришлось снова поступить на работу в «Последнюю надежду». И все началось сначала: грязь, нищета и хамские шуточки. С отчаяния я проговорилась одной из посудомоек, что брюхо нагуляла от Старикана, а она растрезвонила остальным. Никто, конечно, не поверил, только вся эта голоштанная шантрапа еще пуще принялась надо мной измываться.