Грех - читать онлайн книгу. Автор: Тадеуш Ружевич cтр.№ 40

Генрик выпил глоток коньяка. Натощак. У него было странное ощущение, будто все, что говорит эта красивая девушка, подруга его дочери, он уже где-то слышал. Может быть, в кино, а может, в театре, по телевизору… Он сидел в кресле и принимал участие в спектакле. Во втором акте пьесы. В первом выступал Гарри, а сейчас — блондинка… Генрик вдруг осознал, что все время слушал этих молодых людей как актеров. Слова своих ролей они произносили неестественным, возбужденным голосом. И текст был какой-то странный. Слегка раздражающий, неясный, загадочный, но при этом завораживающий, драматичный, точно в любительский спектакль то и дело врывались элементы греческой трагедии… поразительно… Даже комната походила на театральную сцену, мебель производила такое впечатление, будто ее поставили сюда ненадолго. Интересно, какие они, эти молодые люди? Вот такие… Девушка снова наполнила рюмки. Выпили. Интересно, что им Мируся обо мне наговорила? Профессор, ученый, Египет, Америка… чем у них забиты головы? Все это он уже видел и слышал… вот он, странный «мир молодых», о котором кто-то когда-то рассказывал. Как это далеко… комиссионки, парфюмерные магазины… запахи… мечты… духи «Мисс Диор», «Диорама», более легкие, сладковатые, для шатенок и рыжих, «Шанель», «Коти», «Диориссима», в самый раз для блондинок… терпкие запахи, амбра, резеда… где-то здесь источник этого приятного запаха, то приближается, то отдаляется… мелочи эти, блокнотики, записные книжечки, мода на платья-рубашки… сумочка, туфельки, бретельки, нижние юбки, лифчики, подвязки… губная помада, розовая, цикламеновая, вишневая, рубиновая… а может, купить квашеной капусты и сделать себе маску?…

— Кислые щи с горохом, — сказал Генрик вслух и рассмеялся.

— Ого, смеетесь. Наконец-то повеселели, я чувствовала, что вы не такой, каким кажетесь с первого взгляда. О чем вы подумали?

— Да так, пустяки, сорвалось с языка… понимаете, во времена моей молодости на рождественский ужин непременно подавали кислые щи с горохом.

— Подумать только! Ну и ну… вы чертовски забавный, прямо как мой папочка, я его обожала… папа тоже так говорил, только про гороховый суп… вечно вспоминал гороховый суп с копченой грудинкой… папа умер, оставил нас с мамулей сиротами… — Мариоля вытащила из рукава маленький кружевной платочек, смахнула невидимую слезу. Генрик снова ощутил запах духов. — Иногда я чувствую себя ужасно несчастной.

— Вы учитесь вместе с Мирусей?

Мариоля удивленно подняла брови:

— Я? Нет, нет, я уже работаю. Я ведь старше Мирабельки, намного старше… я закончила музыкальную школу… а сейчас мечтаю получить диплом, на вокальном. Я певица… мне даже предлагали петь перед микрофоном и камерой, но Жорж пока не советует, говорит, должен меня отшлифовать и только тогда выпустит на сцену… А тексты специально для меня пишет Гарри.

За дверью раздался пронзительный голос:

— Геня, хотите чаю или чего-нибудь сладенького?

— Спасибо, тетя, какая ты милая… не надо. Тетя мне заменяет маму, ужасно меня любит, но жуть какая любопытная, просто житья не дает… все еще считает меня ребенком. А я уже взрослая… увидите, сейчас она к нам ворвется! У меня уже нервы не выдерживают. — Мариоля подошла к двери и заперла ее на ключ. — Так будет лучше.

Генрик молчал. В комнате воцарилась тишина.

Девушка тоже ничего не говорила, только смотрела на Генрика из-под густо накрашенных ресниц, теребя пальцами нижнюю губу.

Это невозможно, это ни на что не похоже, в чем дело? Она мне нравится. Нравится? Да, ее груди, ягодицы, бедра, губы, все… и шея, и руки… и этот запах… кошмар… Почему кошмар? Чепуха!

Это же естественно, что тебе нравится молодая статная девушка… нет, нет, это ужасно, как она может мне нравиться? нельзя… а ведь хочется… я бы хотел с ней… да что я, школяр, солдатик?.. смешно… этот запах… надо идти… Он услышал голос… увидел себя в школьном мундирчике с серебряными пуговицами, он поднимался по лестнице, по скрипучим деревянным ступенькам следом за своей первой женщиной… за чернявой Владкой в шелковых, телесного цвета чулках, в черном платье… перед дверью она оглянулась на него и усмехнулась… лицо у нее было ярко, вульгарно накрашено… волосы черные, сальные, давно не мытые… без единого слова она легла на деревянную кровать и задрала подол, кивнула… лицо, словно смазанное подсолнечным маслом, черные сросшиеся брови… она раздвинула ноги, обеими руками притянула его к себе, окружила, связала… Даная, Леда, Венера, чернявая Владка с выбитым зубом… он услышал Мариолин голос:

— Вы не слишком-то разговорчивы. Я еще девочкой мечтала полюбить великого ученого. Когда еще играла в куклы.

— Мируся наговорила вам невесть чего, я не профессор, я даже не школьный учитель.

— Не-е-ет? — протянула Мариоля и рассмеялась. — Ну, нет, так нет. Какое это имеет значение! — Приложив палец к губам, она прошептала: — Фер лямур [18] , — и опять засмеялась. — Что я несу, идиотка, кретинка… но у меня страшные материальные трудности… не такие, как ты, профессор, ели из этих ручек.

Генрик почти не обращал внимания на болтовню девушки. Ему хотелось уйти из этой комнаты, из этого дома, но он не уходил. С интересом ждал, как она поведет себя дальше. Что сделает, что скажет… и что он сделает, что он тут будет делать.

— Знаешь, что, — сказала Мариоля, — мне пришла в голову дурацкая мысль: ты мне дашь две косухи.

— А что это такое?

— Я и забыла, ты ведь отстал от жизни; косуха — это тысяча, ну конечно, твои ровесники, которые проливали кровь за нашу счастливую жизнь и т. д. и т. п., так не говорят. Ну как, дашь? — детским голоском пропищала Мариоля и присела на корточки возле кресла. Платье у нее задралось намного выше колен. Не спуская с Генрика глаз, она продолжала: — Я ужасно люблю играть на полу, а вы? Как дети — в «доктора» или в «папу-маму». Присядьте рядышком. Я не проститутка. Вы ведь именно это подумали, верно? Но я не проститутка. Просто мне очень одиноко. Я идиотка, да? Законченная идиотка, вы в душе надо мной смеетесь. Ну почему бы вам не сесть на пол — или это, по-вашему, несолидно? Вы ведь человек очень солидный.

— Ничего подобного.

— Тогда дайте косуху задарма. Согласны? Наконец-то я вас раскусила.

Мариоля взяла Генрика за руку и провела его пальцами по своим глазам и губам. Он всматривался в красивое, чужое, манящее лицо, и ему казалось, что он что-то потерял. Перевел взгляд на плотно сжатые колени. Чего он искал в этом лице? Опустив глаза, заметил между грудей маленький черный крестик на тонкой серебряной цепочке.

— Вы верующая?

— О да, да, — сказала она, — каждый день молюсь, особенно святой Терезе, она такая чудесная. Почему вы вздыхаете, надоело меня слушать? — Присев на подлокотник кресла, Мариоля заговорила серьезным тоном: — Понимаете, мне нужны деньги, чтобы заплатить по счетам. Сижу без гроша, а Фред уехал в отпуск. Он меня иначе, как идиоткой, не называет, только и слышишь: идиотка, кретинка, — в постели, в кино, на прогулке и даже в компании, бывает, я заговорю о политике, а он свое: идиотка; начну про какой-нибудь фильм — то же самое… Ну а теперь оставил с неоплаченными счетами. Вы мне очень нравитесь, видно, что у вас тонкая натура. Обожаю таких мужчин. Которые как барышня.