Конклав - читать онлайн книгу. Автор: Роберто Пацци cтр.№ 21

– Сикстинскую капеллу? Вы с ума сошли? Куры в Сикстинской – никогда!

– Ваше Высокопреосвященство, я еще не успел сказать, что сегодня утром скорпионы дошли уже и туда… а это угрожает фрескам; они уже карабкаются на фрески; причем странное дело – они начали с тех мест, где краски наиболее светлые…

– Ну, этого я не знал, как только поднимусь, загляну в капеллу… Однако ж, в четыре у нас будет голосование, как поступим? Сейчас ведь уже одиннадцать…

К этому часу, если вы разрешите, я могу задействовать наших кур; они крепкие и упитанные, привычные просыпаться довольно рано, чтобы поесть, еще не начав день. Вот увидите, они сделают свою работу хорошо.

Кардинал-камерленг Святой Римской Церкви пока выслушивал инженера, этого непредсказуемого человека, принимающего решения без учета каких-либо предрассудков, подумал об архангеле Михаиле, о первом антагонисте дьявола, об ангеле-хранителе «народа божьего» и «воинствующей церкви».

– Ваше Высокопреосвященство, слышите меня?

– Ну, конечно, слышу, Назалли Рокка, наш главный защитник… в главном, вы, как архангел Михаил для конклава, от этих, представляющих опасность… – и камерленг не смог закончить фразу, чтобы не называть тех, кто угрожает.

– Да нет, я делаю только свою работу, ничего другого. Исполняю свой долг, однако, спасибо. Итак… можно продолжить?

– Продолжайте, конечно, оставьте только мне время, чтобы предупредить моих ближайщих коллег, не очень-то это просто допустить в конклав… Сколько-сколько вы сказали нужно кур?

– Три тысячи семьсот, Ваше Высокопреосвященство, по крайней мере, на сегодня.

– Надеюсь, хватит.

– Сначала я дам проехать машинам с продуктами и едой для кур к ватиканской станции, заскочу посмотреть – все ли там в порядке. Знаете ведь, куры – не самые тихие животные на свете.

– Мне кажется, хорошо придумано.

– Спасибо, Ваше Высокопреосвященство, до следующего разговора, и желаю вам доброго здоровья. Бегу в Коллеферро, к моим курам.

Что ему теперь говорить коллегам об этой новой инициативе, так мало подходящей к святому месту? За котов его уже кое-кто корил. До его слуха донесли, что испанец Овиедо, кардинал из Мадрида, давно уже упрекает его за создание во дворце невыносимой обстановки, особенно после случая, как его оцарапал черный кот.

Не представлял себе, как мог согласиться на этот беспорядок с курами в конклаве. И если бы не угроза разрушения фрески «Страшный Суд», никогда бы не решился допустить присутствия кур, помощников ангелов против сил Зла.

Пунктуальный камерленг вошел в Сикстинскую капеллу, сопровождаемый деканом и сановниками, которые должны держать символический зонтик над Святым местом и носить папки красного велюра с секретными документами конклава. Переступили порог капеллы и окаменели от ужаса, увидев большую фреску в глубине капеллы.

Вся верхняя часть великолепной картины, где блаженные расположены, недалеко от Спасителя, пробуждаются к вечности трубящими ангелами – вся эта часть была покрыта переливающимся темно-зеленым ковром из скорпионов, закрывшим собой все цвета и фигуры фрески.

Вошедшие кардиналы подняли головы: кое у кого из них голова пошла кругом, у кого-то щеки залились, слезами, другие быстро сели, закрыв глаза ладонями, а кто-то шатаясь искал в толпе хоть кого-нибудь, кто мог хоть что-то объяснить, может быть, и самого камерленга. Почему, собственно, его, он сам дрожал, обернувшись к тоже задрожавшему кардиналу Этторе Мальвецци, только что вошедшему в капеллу и сразу заговорившему:

– Они атаковали только Добро, только святых… что же нам делать? Не можем же мы оставаться здесь и ничего не предпринимать!

У Веронелли, все еще ощущавшего действие противоядия, закружилась голова.

– Что ты хочешь, чтобы мы сделали? Что – пропеть Veni Creator, [43] как делали это в предыдущие разы? Или теперь же вызывать специалистов для очистки стен, чтобы спасти картину?

От Мальвецци никогда не было никакого толку, и Вероненни продолжил.

– Я все вижу, Мальвецци. Иди на свое место, не будем терять присутствия духа. Лайте мне подняться на алтарь, постараемся найти выход. И покинем капеллу, пока не выберем нового папу!

Он решительно пошел в глубину зала, сквозь толпу кардиналов, которые все еще не находили смелости занять свои места, как это делали в прежние дни.

Даже пример камерленга не помог им тронуться с места. Атмосфера в капелле их угнетала; они никак не могли справиться со своими чувствами. Но Веронелли не повернул назад, он шел прямо к своему месту председателя совета, к алтарю. Дал указание монсеньору Сквардзони подойти.

– Пойдите к Назалли Рокка и скажите, чтобы ввел кур через дверь позади меня, быстрее, иначе эти люди потеряют всякий рассудок.

Он понимал, что над ним, над его головой и за его плечами, есть эти мерзкие метастазы Зла. Поднял глаза, мельком взглянул наверх, ему удалось различить неповрежденные фигуры Спасителя и его почтеннейшей Матери. Повторяется феномен святых картин в Ватиканских музеях. Почувствовал, что был прав, когда одобрил продолжение борьбы с тварями – конечно, силы Добра преодолеют все.

Взорвало его криком, он и вправду скорее кричал, чем просто произносил хорошо слышные и в конце зала, латинские слова: «Vade retro, vade retro, Satana!» («Отойди, Сатана, отойди!»). [44]

И в это самые минуты перед пораженными кардиналами рассыпалась тысяча белых кур, заполнивших Сикстинскую капеллу. Напуганные преосвещенные, расталкивая друг друга, заметались кто куда: кто сновал по центральному проходу, кто занял свое место, кто двинулся к выходу, кто уже выходил на лестницу, кто застрял между креслами, кто кружил у алтаря, – и все это создавало страшный шум, в котором потерялись последние слова, произнесенные камерленгом.

Это зрелище князьям Церкви казалось драматической пародией на то, что было в фантазии Микеланджело, придавшего форму и содержание фреске «Страшный Суд».

Цвет этого глубоко-зеленого нечто напоминало движущуюся морскую волну, беспокойно колышущуюся в той части картины, где были изображены блаженные. Обезумевшие куры, предчувствуя добычу, как в древнем сне, распахнули крылья. Кардиналы искали выход. Крысы, оставшиеся в Сикстинской капелле, забивались под деревянные кресла в надежде спастись, но неотступно преследовались множеством котов. Кошачья ярость опрокинула несколько самых старых преосвященных, а между тем именно они способствовали уничтожению крыс.