Запах высоты - читать онлайн книгу. Автор: Сильвен Жюти cтр.№ 15

Было пасмурно, над городом нависло серое небо – серое, как унылая пригородная застройка. Туда он и направился – на окраину. Метро, автобус, потом уж как получится. Уго необъяснимо притягивали такие места – никому не нужные, заброшенные пустыри: железнодорожные откосы, глухие заборы заводов, тротуары, по которым никто никогда не ходит, подворотни со следами собачьей мочи, замусоренные пролеты мостов и полуразрушенные склады, превратившиеся в ночлежки бездомных. Места, до которых никому нет дела, – как и до гор лет триста тому назад. Места, которых никто не замечает: иной раз, думает Уго, такая прогулка сулит больше приключений, чем одиночное восхождение, опасность которого можно оценить заранее. Пользу из этих мест умели извлекать только уличные художники: они придавали им товарную стоимость; Уго знал, что их работы продаются в самых престижных галереях.

Весь день Уго бродил по задворкам. Временами он понимал, что его очаровывает: ему хотелось проникнуть в тайну этого уродства, огромного и необъятного, как геологическая эпоха; в тайну роковой мерзости запустения, неотвратимо наползавшей на мир, словно оледенение, захватившее его в четвертичный период; в тайну этого ужаса, сочащегося, будто гной, изо всех пор, притом, что никто этого, разумеется, не желал, не брал на себя ответственность и не пытался с этим бороться – кроме него, до тех пор, пока страх не прогонял его в горы. Потом наконец он решил повернуть обратно; и у него, как всегда после таких прогулок, опять возникло неприятное смешанное чувство: он стыдился, но при этом сознавал, как завораживают его эти окраины.

Уго, которого весь свет считал потомком старинного рода прославленных проводников, родился в миланском бидонвилле. Он никому не рассказывал о своей ранней юности, о том, как он жил до тех пор, пока дядя не взял его мойщиком посуды в свой трентинский ресторанчик, а потом он начал носить поклажу в горный приют «Де Филиппи» у подножия Саск делла Круск, где и подписал свой первый контракт. И однако, Уго знал, что его родное убогое нищее предместье, о котором сегодня он старался даже не вспоминать, было в тысячу раз более человечно, чем те безжизненные пространства, которые он снимал, не в силах удержаться от щелканья фотоаппаратом, и сохранял их на пленке ради какой-то ему самому неясной цели – если только им не двигало смутное убеждение в том, что…

Эта повергающая в замешательство фраза, возможно, одна из самых странных во всей литературе XVII века, приведена в доселе мало кому известном манускрипте Ильдефонса де Монтекроче (именуемого иначе Монкруа или фон Крезберг), повествующем о его странствии в Тибет, предпринятом около 1645 года.

Отец Ильдефонс, монах из Общества Иисуса, [29] родился в 1610 году. Возможно, он – тот самый Ж. Ди Монтекристо, единожды упомянутый в переписке отца Марена Мерсенне: если эта идентификация верна, он мог бы быть другом Альпино Альпино, сына знаменитого натуралиста Просперо Альпино, и входить в Академию юмористов (как и другой, гораздо более именитый, путешественник по Востоку – Пьетро делла Балле). Мы знаем о нем только одно: он отплыл в Индию в 1639 году, согласно записям его Ордена, в которых имя его, в какой бы то ни было форме, больше ни разу не упоминается. В сущности, отец Ильдефонс так и остался бы никому не известным монахом, если бы внезапно не всплыла из небытия его рукопись – вернее, она вдруг явилась на свет из очень странного тайника.

В 1889 году бурятский паломник из Алешина, Цебак Ченджорович Гонбоев, обнаружил ее в библиотеке монастыря Ергее (нынешнем Улан-Баторе) и получил личное разрешение Хутухты Богдо-Гэгэна [30] снять с нее список. Гонбоев учился в Томске и Санкт-Петербурге, следовательно, худо-бедно понимал по-французски. Он снял копию, к сожалению, она оказалась испорченной и, вероятно, неполной. По возвращении в Санкт-Петербург он доверил ее знаменитому востоковеду Позднееву, [31] который и перевел ее на русский язык в 1917 году. Его перевод, по-видимому, пропал в вихре Революции, одновременно с копией Гонбоева, как и другие чудесные рукописи того времени, включая отчет об экспедиции на гору Арарат летчика Владимира росковицкого [32] с рассказом о поисках Ноева Ковчега. Возможно также, что князь Ухтомский, [33] общеизвестный интерес которого к тибетологии был, как теперь понятно, продиктован стремлением распространить границы Российской империи вплоть до Страны снегов, [34] разубедил его публиковать перевод, который в пику его желанию напоминал о давних исторических связях Западной Европы с Индией и Тибетом и сводил на нет все его усилия: известно ведь, что бурятский лама Дорджиев (Дорджэ, то есть «алмазная молния»), наставник тринадцатого далайг ламы Хубтен-джамцо, был, видимо, русским шпионом и мечтал обратить русского царя в ламаизм, что, вероятно изменило бы лицо мира. К счастью, Позднеев принял меры предосторожности, сняв вторую копию: оригинальный текст уцелел лишь в этом вторичном списке, и можно предположить, что изобилие анахронизмов и стилистических огрехов, а быть может, и некоторые места, вызывающие откровенное недоверие, порождены этими многократными переписками. В какой степени Гонбоев, а затем Позднеев «восстанавливали» ошибочное прочтение испорченного, малопонятного и частично утраченного текста? Узнать это теперь невозможно.

Но полная приключений судьба манускрипта на этом не заканчивается. Во имя русско-монгольской дружбы копия Позднеева передается Монголии, едва та успевает получить статус Народной Республики. Вот этот-то текст – удивительно странного происхождения, утерянный и несколько раз переписанный – был в сильно сокращенном и урезанном виде опубликован в 1957 г. в журнале «Instituti Linguae et Litterarum Comiteti Scientiarum et Educationis Altae Respublicae Populi Mongoli». В предисловии безымянный автор пояснял на школьной латыни, что, несмотря на долгие поиски, оригинальная рукопись Ильдефонса так и не отыскалась. Возможно, она исчезла в 1921 году, когда Советы низложили верховного религиозного правителя Монголии Чзабцуна Дамба Хутухты Хана? А может, когда его престол был восстановлен Белой армией барона Унберга фон Штернберга, этого странного потомка тевтонских рыцарей, грезившего о борьбе с Советами в самом сердце Центральной Азии и воплотившего свою мечту противоестественным союзом буддизма и террора? Или позже, во время повторного свержения Хутухты? Или во время пожаров, опустошивших библиотеку улан-баторского монастыря? Сколько погибло тогда редчайших книг, среди которых был и старинный экземпляр монгольского Данджура! [35]