Женщина-фейерверк - читать онлайн книгу. Автор: Мария Барская cтр.№ 9

На этой почве, ну, может, и не совсем на этой, но просто так совпало, у Вовы с Аллой возникли серьезные разногласия, и он вместе со своей юной пассией отбыл в далекую заброшенную подмосковную деревню, чтобы жить там натуральным хозяйством и заниматься высоким искусством.

– Мне много не надо! – с пафосом провозглашал он. – Хлеб, молоко, картошка. Это все можно вырастить своими руками, а в свободное время творить. Мы будем вести простую жизнь, которая ничем не отвлекает от творчества!

Алка не рыдала и не плакала. Она злорадствовала:

– Так этому идиоту и надо. Пускай в дерьме покопается со своей молодухой. Мне, Глашка, даже интересно, сколько они выдержат и кто первый сломается. Картошку он будет выращивать! Да он даже чистить ее не умеет. А уж о том, где и как она растет, вообще имеет смутное представление.

– Алка, не передергивай, вы ведь с ним в институте как раз во время картошки познакомились, – напомнила я.

– Это только так называлось: послать на картошку, – ответила она. – А послали нас убирать свеклу. Но мы с Вовкой и ее не убирали. На второй день оба простудились, нас с сельхозработ сняли и откомандировали в правление колхоза стенгазету для них рисовать, потому что в районе проходил смотр наглядной агитации, и они с нашей помощью заняли на нем первое место. Кроме этой газеты, мы им еще несколько стендов оформили. – Алка мечтательно закатила глаза. – Эх, где же наша молодость! Мы с Вовкой благодаря этой наглядной агитации и сошлись. Нам ведь в правлении отдельную комнату выделили со столом и диванчиком. Ох, какой был диванчик! Мы сперва рисовали, а потом запирались и этот диванчик «обживали». До сих пор удивляюсь, как он только нас выдерживал. Тогда Вовка по этому делу был молодец! Нет, Глаша, ты только подумай: натуральным хозяйством они жить собрались! Да он вообще не знает, какой стороной лопату в землю втыкать! А можешь себе представить, как он будет корову за сиськи дергать, чтоб из нее свою простую пищу добыть?

– Нет, – честно призналась я. – Вот как он свою молодуху дергает, еще представляю.

– Фу! – обиженно скривилась моя подруга. – Зачем ты мне про эту дуру все время напоминаешь!

– Извини. Просто к слову пришлось, в связи с коровой.

– Вот насчет коровы ты права, – моментально развеселилась Алка. – Вылитая корова. И сиськи, и задница, и глаза. И в мозгах одна извилина. Но… – Она вздохнула. – Против молодости не попрешь. И сиськи у нее не висят, а стоят, потому как еще не рожала.

– Можно подумать, ты старая. Тридцать два года.

– Во всяком случае, уже не молодая, – совсем загрустила она. – А мужик, как известно, свежачок любит.

– Не торопись, Алка, с выводами. Сдается мне, скоро Вовка из-за деревенской жизни от своего свежачка сбежит. Или свежачок от него. Она-то тоже из интеллигентского семейства. Такая же белоручка, как твой. А не сбежит, ты себе еще лучше найдешь. Какие наши годы.

– Годы-то, может, и правда, еще ничего, да кого ж я найду с двумя довесками? То есть погулять-то – это я запросто, а вот так чтобы замуж…

Правы казались мы обе. При всем успехе, которым Алла пользовалась у противоположного пола, на серьезные отношения с ней никто не решился. Зато, побарахтавшись в деревенской грязи, вернулся Вова. В крайне жалком и подавленном состоянии, но если верить его словам, с бесценным жизненным опытом и выводом, что лучше Аллы никого нет на свете. Она ему то ли поверила, то ли захотела поверить. Во всяком случае, с тех пор живут, словно не расставались. Вот только, несмотря на весь покаянный пафос, Вова продолжал стоять в прежней позе: высокому творчеству он не изменит ни под каким видом. Поэтому Алла с радостью откликнулась на мой зов и с энтузиазмом ринулась оформлять наши торжества.

Вечеринки, которые нам заказывали, становились все изощреннее. Новогодний бал по сказкам «Шехерезады». Двадцать третье февраля на пиратском корабле. «Миллион алых роз» на Восьмое марта. Конечно, попадался и стандарт: фуршет, воздушные шарики и потанцевать. Однако чем больше в стране становилось денег, тем больших изысков требовал заказчик. Например, жизнь дворянского гнезда на пленэре. Нет чтобы просто барбекю на даче устроить! Мужик попался с фантазией. Нам-то, в общем, хорошо: заказ дорогой. Но и повозиться пришлось. Еле отыскали старинную усадьбу в приличном состоянии, которую нам согласились сдать на сутки в аренду. Костюмы под старину пришлось брать напрокат. Посуду мы с Алкой выискивали по всем антикварным магазинам Москвы. Ничего, справились. Юбиляр остался доволен. Говорит, как в восемнадцатом веке побывал. Это он, на мой лично взгляд, сильно преувеличил. В смысле веков у нас с Алкой вышла полная мешанина. С каждой эпохи по нитке. Был, конечно, и восемнадцатый, но в сочетании, так сказать, с поздним Николаем Вторым и, сильно подозреваю, даже с ранним Сталиным. Однако заказчик не понял, а мы, разумеется, возражать не стали. Главное – человеку радость доставить. Остальное детали.

Фирма росла, популярность ее ширилась, а времена менялись. Пришлось изменить и название на более соответствующее моменту. И стали мы «Фиестой» с девизом «Праздник всегда с тобой». Попользовались стариной Хэмом от души. Работы прибавилось, и зарабатывали мы все лучше и лучше. Алка на оформлении торжеств даже имя себе сделала. В определенных, конечно, кругах. Теперь она громко именовалась дизайнером и, помимо нашей фирмы, неплохо подрабатывала созданием интерьеров.

Вова ее тоже неожиданно пошел в гору. То ли ему, глядя на жену, стало завидно, то ли вся его поза объяснялась тем, что ему просто никто как следует не предлагал изменить принципам, то ли помогло стечение обстоятельств, но из позы он наконец вышел, и притом кардинально.

Однажды ему заказал свой портрет новый русский. Вова ответил, что, пожалуй, согласится, ибо модель ему интересна как тип. Сказал он это, впрочем, не самому новому русскому, а Алле. Тип был совершенно стандартный. Из тех, которых называют «кошелек с ушками при длинноногой модели-блондинке». Портрет Вова написал комплиментарный. Кошелек, прослезившись от умиления, молвил нечто вроде того, что жаль, мама его уже умерла и никогда сына таким не увидит, вслед за чем одарил Вову щедрым гонораром, а также широко пропиарил его среди всех своих знакомых, которые тоже возжаждали быть запечатленными маслом на крупноформатном холсте. Наш великий художник от новых заказов не отказался. В его художественной натуре вдруг пробудился интерес к богатым заказчикам как «образам современной действительности».

Не удержавшись, я однажды ехидно осведомилась:

– Вова, а как же высокое творчество?

– Не продается вдохновенье, а картина запросто, – весело подмигнул он мне.

Теперь Алка могла бы не работать. Однако и сидеть дома ей было незачем. Дети выросли, а сама она уже чувствовала себя состоявшимся человеком, и ей совершенно не улыбалось превращаться в мужнину жену.

– Вот еще, копейки у него клянчить. Сама заработаю на что мне надо. И потом, черт его знает, вдруг ему снова с кем-нибудь приспичит сельское хозяйство или еще что-нибудь там поднимать. В этом возрасте у мужиков седина в бороду, бес в ребро.