Наследство разоренных - читать онлайн книгу. Автор: Киран Десаи cтр.№ 66

* * *

Однажды, вернувшись домой с килограммом атта и несколькими картофелинами, Саи снова обнаружила перед верандой две жалкие фигуры.

— Сжальтесь, сахиб… — Жена и отец пострадавшего пьяницы.

— Ой-ой, — в ужасе воздел руки повар, — баап ре, зачем вы пришли?

Понятно зачем. Они существовали между законом и беззаконием, их мог ограбить любой (хотя что у них отнимешь?), они боялись всех.

* * *

— Зачем вы пришли? Мы никакого отношения к вашему делу не имеем. Мы вашего мужа не обвиняли. Если бы они нас позвали, мы бы сразу сказали, что это не он. Мы вообще ничего не знали, — убеждал повар. Он все же дал бы им атта, но вмешался судья:

— Не давать им ни крошки!

— Сжальтесь, сахиб. Мы не можем жить без еды. Слугами вашими вечными будем. Бог вас наградит…

— Вон!

Снова они сидят за воротами.

— Гони их отсюда!

— Джао, джао, — машет рукой повар, хотя и жалеет бедолаг, которым ползти до дома пять-шесть часов.

Они отходят подальше. Следят за собакой. Женщина толкает мужчину локтем:

— Эту собаку можно за большие деньги продать!

Собака самозабвенно внюхивается в крысью нору и не подозревает, что над нею сгущаются тучи.

* * *

Через несколько дней в Чо-Ойю забыли об этих надоедливых попрошайках.

Они и не напоминали о себе. Появились скромно, в ворота не ломились, поднялись по ущелью джхора и затаились в кустах. Собака шныряла по территории, проверяя знакомые запахи, знакомясь с новыми. На запах пришельцев она отреагировать не успела. Двое бросились на нее и сжали крепкими натруженными руками.

Судья принимал ванну, повар сбивал масло. Саи лежала в кровати, ядовито шепча Джиану: «Скотина, воображаешь, буду по тебе рыдать?» Никто ничего не заметил.

Шамку обмотали веревкой и сунули в мешок. Мужчина кинул мешок через плечо, и они удалились тем же путем. Проделали долгий путь, пересекли реку, преодолели склоны, добрались наконец до глухой деревушки вдали от мощеных дорог.

— А вдруг найдут? — беспокоился свекор.

— Так далеко они не пойдут, ехать сейчас не на чем, — резонно возразила женщина. — Они ни имен наших не знают, ни деревни. Они нас ни о чем не спрашивали.

Даже полиция не поинтересовалась, кого она сделала инвалидом. Уж собаку-то искать они точно не станут.

Собака упитанная. Они пощупали ее сквозь мешок. Что-то за нее можно получить.

— А то, может, оставим, щенками торговать будем…

Мечты! Где ж им знать, что к Шамке в свое время пригласили ветеринара, когда она впервые стала привлекать внимание местных хвостатых кавалеров.

— Выпустить?

— Пусть посидит пока. Гавкать начнет…

«Галф Эйр» ползет, как черепаха, но пассажиры довольны. Макушкой в потолок, носом в колени — они возвращаются домой. В тесноте, да не в обиде.

Хитроу. Все выползают размять ноги. Уголок аэропорта, оставшийся от времен, когда никакой авиации еще не было. Уголок для рейсов Третьего мира, подальше от чистой публики, которая может уютно вытянуть ноги, переключить каналы индивидуального телевизора. Белозубая улыбка, распахнутый компьютер на коленях, сандвич с мудреным именем — даже и не поверишь, что Их Эфемерность клозетом пользуются, что у Них под кожей такая же красная живая кровь, а глаза тоже способны выделять слезы.

Франкфурт. Ночевка в гигантском сарае. Тысяча душ распростерты, как в морге, даже лица прикрыты от резкого света люминесцентных ламп.

Автобус Нью-Йорк — Лондон — Франкфурт— Абу-Даби — Дубай — Бахрейн — Карачи — Дели — Калькутта останавливается, забирает пассажиров в странах Персидского залива. Живо, живо! Из карманов извлекаются фляжки, плоские бутылки. Пьем из горлышка. На стекле снаружи кристаллики льда. Внутри жарко. Бижу проглотил своего цыпленка с рисом и шпинатом, земляничное мороженое, сполоснул рот, хочет еще.

— Извините, добавки нет, — бросает на ходу стюардесса.

Стюардесс «достают» захмелевшие пассажиры, зовут по именам:

— Шейла! Равена! Кузум! Нандита!

Запах пота перекрывается запахами еды, спиртного, сигарет, все усиливающейся вонью из клозетов.

Бижу подмигивает своему отражению в зеркале туалета. Домой, наконец домой, так и не узнав имя реки, которая течет в обе стороны, не увидев статую Свободы, не посетив музеев и злачных мест, церквей и кладбищ мегаполиса. Над одиноким океаном Бижу решает все забыть и начать жизнь сначала. Купит машину, такси. Немного он скопил. В башмаке, в носке, в трусах спрятаны сбережения. Справится. Будет разъезжать по склонам, божки за ветровым стеклом, гудок с причудливой мелодией. Дом построит прочный, чтобы крышу не сдувало в каждый тайфун. Снова и снова представлял сцену встречи с отцом, всплакнул даже. Вечером они сядут, выпьют чанг, он расскажет хохмы, подслушанные в самолете.

…Сидят это однажды Санта Сингх и Банта Сингх, смотрят в небо, и вдруг — десант из самолетов. Парашютисты посыпались, вскочили в джипы — и нет их.

— Арре, сала, вот это жизнь!

И записались они в армию, и вот уже сидят в самолете.

— Вахе Гуруджи Ка Халса, Вахи Гуруджи Ки Фатех, — говорит Санта и прыгает.

— Вахе Гуруджи Ка Халса, Вахи Гуруджи Ки Фатех, — говорит Банта и прыгает.

— Арре, Банта, — говорит Санта, — этот сала парашют не раскрылся.

— Ай, Санта, — говорит Банта, — и мой не открывается. Вечно все в этой армии интезаам! Вот увидишь, этого бхенчут джипа там, внизу, тоже нет как нет.

Саи сначала не поняла, что за шум за окном.

— Шамка, Шамка, — кричал судья.

Подошло время собачьей трапезы. Повар варил для нее соевые подушечки с тыквой и с бульонным кубиком «Магги». Судья очень переживал по поводу собачьего меню, но что поделаешь, мясо в доме закончилось. Судья отказался от мяса в пользу собаки за себя и за Саи, повар и в лучшие дни мяса не ел. Оставались еще, правда, арахисовое масло да сухое молоко…

Но Шамка не откликалась.

— Шамка, Шамка, Шамочка, кушать. — Судья вышел за ворота, прошелся вдоль дороги.

— Кушать! Шам-Шам-Шам… Шамочка, Шамочка!

Вечер. Сгущаются сумерки, а собаки все нет.

Судья вспомнил про сопливых бандитов, как они с визгом ссыпались с крыльца, когда тявкнула собака. Но Шамка тогда тоже испугалась.

— Шама-Шама-Шама-Шама-Шама!..

Стемнело. Собаки все нет. Вооружившись самым мощным фонарем, судья прочесывает заросли, прислушивается к завыванию шакалов. Потом неподвижно сидит на веранде, уставившись во тьму. С рассветом ощущает новый прилив энергии, отправляется в домишки бусти расспрашивать жителей. Спрашивает молочника, пекаря, которого застал с ведром молочных сухариков, столь любимых Шамкою.