Жнецы страданий - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Казакова, Алена Харитонова cтр.№ 80

В прикосновениях Фебра, который легко мог уложить с десяток таких, как Мирута, мог вышибить дух из Ходящего или бестрепетно всунуть собственную руку в зубы кровососке, так вот, в прикосновениях человека, легко способного убивать и мучить – в них не было жадности и грубости. Его не хотелось оттолкнуть или осадить. Ему она верила. Как верила в то, что он не причинит ей боли.

Фебр неторопливо снимал с девушки черные одежды, наслаждаясь трепетом ее теплого тела и тем, как она содрогалась от нетерпения, тянула его за плечи. Он прильнул к ней, боясь причинить боль, но уже не в силах сдерживаться. А когда она вздрогнула от движения его бедер, замер, целуя запрокинутое лицо. В широко распахнувшихся синих глазах Лесаны плыл туман отрешенности, а припухшие от поцелуев губы манили…

В тусклом свете угасающего очага на жестком полу бились в сладкой агонии два молодых тела. И в этот миг для них не существовало ни боли, ни страха, ни Ходящих, ни Цитадели. Была только хмельная дрожь и ликующая радость, превращающая сердцебиение в грохот набата, стон в крик, а боль в наслаждение.

В кольце теплых сильных рук оказалось удивительно уютно. Лесана слушала ровное дыхание Фебра и молчала. Молчал и он. Целовал ее макушку и не говорил ни слова. Им просто было хорошо и не хотелось разрушать это блаженство ненужными разговорами. Любые слова станут лишними. Что он ей скажет? Что любит? Она это поняла. Что она ему скажет? Что ей было хорошо? Он тоже это понял. Попросит не бросать? Он все равно бросит. Попросит быть верной? Она все равно не будет.

Их счастью оставалось длиться не больше трех седмиц, и не следовало его омрачать безрадостными разговорами. Нужно было просто наслаждаться друг другом столько, сколько отпущено.

Поэтому, когда он снова опрокинул ее на спину и принялся жадно целовать, она не возразила, не отстранилась, не явила ложную стыдливость. За стенами Цитадели уже наверняка рассвело, но крошечное окно-продух в их куту было заволочено, и свет в каморку почти не проникал. Как же хорошо, что никто не кинется их искать.

Они провели в своей клетушке, наверное, половину дня и почти не разговаривали. Все долгие обороты времени они не столько предавались телесной радости, сколько просто обнимались. Фебр изучил все ее тело, силясь навсегда запомнить каждую родинку, каждый оставленный беспощадным кнутом шрам, каждую впадинку. Он гладил ее без остановки и что-то шептал. Дыхание шелестело у самого уха, и Лесана, закрыв глаза, отдавалась этой ласке, которая не требовала ничего взамен. Девушка жалась к сильному парню, не стесняясь ни своей, ни его наготы.

Хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось… И все же она понимала – это продлится недолго. Оттого в душе рождалась такая высасывающая, такая судорожная нежность, какой, наверное, никогда нельзя испытать, зная, что чувство будет жить долго, а любимый останется рядом на годы. Их скоротечная радость была слишком хрупкой и оттого только более желанной.

Следующие дни были одновременно и бесконечными и стремительными. Лесана и Фебр по-прежнему уходили из Цитадели в весенний лес. Она по-прежнему нападала, а он нещадно бил, не жалея, несмотря на то, что между ними происходило. Однажды он ударил так, что девушка, увертываясь, оскользнулась и упала всем телом на неловко выставленную руку. На миг Лесана потеряла сама себя, задыхаясь от боли. Голос супротивника звучал где-то далеко, а мир вокруг кружился.

Понимая, что перепугала парня до смерти, выученица говорила ему что-то успокаивающее, не слыша собственного голоса, а в себя пришла оттого, что он бегом бежал через лес с ней на руках.

– Пусти… Поставь…

И она удивилась, какое бледное у него лицо.

– Я… не рассчитал. Я отнесу тебя к Ихтору.

– Нет, поставь. Дай раздышаться.

Он опустил ее на землю и взялся ощупывать – торопливо, испуганно.

Девушка шаталась, а потом ухватила его за шею и прижала к себе.

– Успокойся, успокойся… – Она поймала его губы.

И хотя рука невыносимо жаловалась, в сильных объятиях становилось легче. Двое стояли посреди мокрого леса, припав друг к другу, и никакая телесная боль не могла сравниться с болью души, которую оба в этот миг испытывали. Он – оттого, что вынужден был ударить, но не рассчитал силу. Она – оттого, что он не мог не ударить, а она не сумела отбиться.

Когда они пришли к Ихтору, тот сказал, что запястье сломано, и досадливо выругался, сращивая Даром кость.

Дни текли один за другим. Весна разгоралась все жарче, черные лунки вокруг деревьев становились все шире, снег сходил, обнажая сырую землю с прошлогодней прелой травой, и только в низинах еще лежали истончившиеся, осевшие сугробы. Теплый ветер пахнул водой, землей и солнцем – пока еще скудным, но уже ласковым и весенним.

Предчувствуя приближающуюся разлуку (а может, то просто бередил кровь погожий таяльник), Лесана и Фебр старались продлить последние дни своего счастья. В Цитадели они никак не являли сторонним глазам тщательно скрываемых чувств, но не было такого кута или заброшенной комнатушки, где бы они ни прятались от креффов, послушников, прислужников и просто от мира.

Иногда Лесане хотелось плакать, потому что сердце рвалось от нежности и дыхание застревало в горле, но нельзя, никак нельзя было показывать эту жгучую горечь. И она держалась как могла. Однако тоска овладевала душой, силясь заранее заполнить пустоту, которая вот-вот должна была там поселиться.

Но все-таки, как ни готовилась девушка к разлуке, так и не смогла принять ее сердцем.

Он разбудил ее рано утром, когда солнце едва поднялось над кромкой леса. Фебр никогда не приходил к любимой в комнату, никогда не оставался там на ночь. Они предпочитали прятаться по всей крепости, но только не быть застигнутыми в собственных покойчиках.

Лесана проснулась оттого, что ее глаз коснулись теплые губы. Девушка вскинулась, обережник слегка отстранился, давая ей возможность сесть.

Она не спросила, зачем он пришел. Все и так было понятно. Он был одет для странствия, а за спиной приторочен меч. Поэтому Лесана только смотрела огромными глазами, в глубине которых чернела тоска.

– Когда?

Жесткие пальцы мягко коснулись щеки, и Фебр ответил:

– Сейчас.

Ее брови жалобно надломились, но он улыбнулся, хотя и было видно, как нелегко дается ему эта улыбка.

– Не горюй. Мало ли на свете парней…

Эти слова прозвучали неубедительно, и Лесана уткнулась в широкую грудь.

– Ты ведь знал. Ты вчера уже знал! – глухо проговорила она.

– Седмицу назад, – последовал честный ответ.

И девушка с запозданием поняла, что ему с этим знанием жилось гораздо тяжелее, чем ей. Ее питали надежды, что вот еще один денек, и еще один, и еще… А он уже понимал и отсчитывал в обратную сторону.

Она вжималась лбом в жесткое плечо и очень хотела заплакать, но не могла – слез не было. А сердце с каждым ударом будто падало в черную пропасть.