Как я охранял Третьяковку - читать онлайн книгу. Автор: Феликс Кулаков cтр.№ 26

Виктор Карлович восклицает что-то вроде: «Эх ты, Ваня-простота! Не знаешь, что ли, у Фила сын родился! Он всей смене мороженого купил!».

От этих слов у Вани прямо икота началась. Он, Ваня, с риском для жизни воровавший это самое мороженое, вдруг узнает, что все лавры приписал себе кто-то другой! А Курочкин знай себе меня нахваливает: какой же, мол, Фил щедрый молодчина и все такое.

Тут сам не свой от возмущения, буквально задыхаясь, Ваня ка-а-а-к завопит:

– Сын у него родился?! Х-х-х-у-уй у него родился!!!

Когда все обстоятельства «дела о мороженом» прояснились окончательно, настал черед Виктора Карловича выражать бурные эмоции. Как мне рассказывали, он бегал по дежурке с корытцем в руке и гневно вопрошал присутствующих:

– Что я ему мальчишка, что ли! Как он посмел, подонок! Сколько же можно издеваться!

Сотрудник Курочкин пребывал в крайнем волнении по крайней мере полчаса, в течение которого не раз порывался срочно проследовать на пост № 15 с целью высказать без обиняков накопившиеся у него ко мне претензии

Я же вдруг задумался. Как-то все это вдруг показалось слишком перченым, как-то даже чересчур резким на поворотах. Негоже так шутить над человеком по сути своей безобидным, мало того, годящимся тебе в отцы – вот что я подумал, ощутив неожиданный прилив совестливости. В общем, решил я как-нибудь, но загладить вину свою перед Витей. И вот что из этого вышло. Недаром так часто поминает народный фольклор благие намерения и дороги ими выстланные.

Все началось с Гены. Вернее с моего неожиданного отпуска прямо под Новый год. Подошел ко мне как-то Андрюха Кузнецов и предложил сходить за него в отпуск. То есть я гуляю, а он получает и мою зарплату и свои отпускные. Я тут же согласился.

И вот незадолго до отпуска сидим мы с Геной в туалете. Не непосредственно на толчках, разумеется. У нас был просторный, светлый туалет с умывальной комнатой и двумя санузлами за дверкой. С Геной мы сидели там, где раковины. Он курил, а я просто так, за компанию. Между делом Гена у меня спрашивает:

– Фил, что это ты в отпуск-то собрался?

Ну я ему и отвечаю первое, что в голову взбрело:

– В Австрию еду. На горных лыжах покататься.

Естественно Гена удивлен, и даже очень. Как так в Австрию? Почему в Австрию?

Не промедля ни секунды, что вообще говоря, не стыдно себе и в актив занести, я стремительно канаю Гендосу следующую историю.

– Это, – говорю, – Гена, мне непросто вспоминать.

– А что такое?

Я вздохнул потяжелее и начал врать:

– Между прочим, Гена, я в далеком прошлом самый молодой в СССР мастер спорта по горным лыжам. В пятнадцать лет получил. Даже нет, и пятнадцати-то не было. Ну да. Приписал, понимаешь, год в расчетной книжке…

Начало было хорошее. Гена только варежку и раскрыл. Тут главное не дать засохнуть первому, самому сочному впечатлению клиента. Тут не тушуйся, смело рази, и бей через дымоход!

– Да, – говорю, мрачно усмехаясь, – трудно представить, но это так. Были у меня спортивные победы, было блестящее будущее, а теперь сижу тут с тобой, с козлёнком и дрянной кофеишко пью.

И взгляд мой затуманился якобы воспоминаниями о прекрасном горнолыжном прошлом.

– Эх, Гена! Да я, если позволишь… Только это сугубо по-мужски, между нами. Ну ты меня понимаешь! – сластолюбец Гендос плотоядно оскалился. – Варьку Зеленскую иной раз прямо на трассе прижимал. Камчатка, Авачинская сопка и мы вдвоем на леднике в красивых комбинезонах…

– Это какую Зеленскую? – Гена не верил своим ушам. – Ту самую? Варвару Зеленскую?!

– Нет, блять, – фыркнул я, – второго тренера Мамыкина Петра Николаевича! Ошибся просто. Ту самую, Гена, ту самую…

Понимаешь, дружок, если уж взялся врать, то твоя стратегическая задача – не дать контрагенту заскучать. Не ленись, разверни перед ним картину сверкающую, переливающуюся всеми цветами радуги, но вместе с тем несомненную в своему величавом реализме.

Каким образом? Здесь готовых рецептов не жди от меня. Но общие рекомендации дать могу.

Если мысленно представить себе враньё, как наступательную военную операцию, то не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: первым делом потребуется артподготовка, линейный залп главного калибра, назначение которого – смять и расшатать оборону клиента. Посей в его рядах панику, ворвись на плечах отступающих частей в окопы неприятеля, руби и жги! Так или иначе, но всеми способами старайся воздействовать на сознание клиента, стремись подавить его волю к анализу поступающей от тебя информации. Это фаза во многом решающая, именно от нее зависит успех всего предприятия в целом. Тут не зевай. Будешь мямлить и сиськи мять – считай, пропало дело. Действуй отважно, решительно, бери нахрапом. Смелость города берет, так что не стесняйся, сыпь побольше!

Если первый удар оказался достаточно сокрушительным и точным, то добить клиента будет уже делом техники. Однако именно техника дает представление об истинном классе вруна. Как новогодняя елка не является таковой пока на ней нет игрушек, серпантина и гирлянд, так и вранье не будет иметь стройного и законченного вида без вроде бы маленьких, но на самом деле необходимых подробностей. Когда разум клиента почти что сломлен, когда он оглушен, ослеплен, сбит с толку и окончательно запутан, тут приходит время для трогательных деталей, сентиментальных мелочей. Ибо в них, именно в них и сокрыт дьявол вранья!

Проще простого сказать: «Меня в прошлом году на картошке совратила Клавдия Шиффер!». Но кто тебе поверит? Добавь красок, размашистых мазков и аккуратненьких штрихов в свой рассказ. Нужна правдоподобность и всамделишная, осязаемая атмосфера. А то ни хрена у нас с тобой не выйдет!

Надо сказать, например, так: «…Шел дождь… сквозь дырявую крышу сеновала на нас капала вода… Где-то рядом мычала корова…».

Нет, не так! Лажа, пошло, безвкусно.

Давай-ка, по другому: «На ней еще были такие белые гольфы с помпончиками… и голубая пижамка в розовых мишках, а в волосах серебряная заколка в виде стрекозы… она называла меня «майн гроссе руссиш партизанен»…».

Вот, уже получше. Тоже не фонтанарий, но определенно лучше. И шансы на победу уже вполне реальные. Придумывай, фантазируй, твори! И не экономь на подробностях, мой друг. Это окупается.

Я поддал скупой мужской слезы:

– И это, Ген, слышь, чего скажу…

Гена слушал, затаив дыхание. Он даже привстал с бордюрчика, на котором мы сидели, и жадно ловил каждое слово. Так и слушал дальше на полусогнутых.

– Щечки у нее, знаешь, в снегу, холодные. А остальная вся такая… Горячая… И трепещет.

Гендос истекал слюной как пожарный гидрант. Я опять этак мечтательно замолчал, давая ему время переварить все эти сенсационные сведения. Гене, ясный перец, было безумно интересно узнать подробности моего камчатского романа со знаменитой горнолыжницей, и он, не выдержав паузы, бестактно промычал: