Смерть автора - читать онлайн книгу. Автор: Мария Елиферова cтр.№ 12

Я последовал за ним в сад. Там, у самой стены, зелёной от плюща, в окружении кустов роз, можжевельника и остролиста, в самом деле был накрыт чайный столик. Мирослав жестом предложил мне сесть, сам сел напротив меня и внимательно уставился на меня своими карими выпуклыми глазами. Миссис Браун (это и была пожилая женщина, открывшая мне дверь) принесла чай.

— Итак, с чего мы начнём? — поинтересовался он. — С ванильного крема или с вопроса, кто я такой?

Я рассмеялся.

— Я бы выбрал и то и другое. Я думаю, одно другому не помешает.

— Как знаете, — сказал Мирослав, поигрывая ложечкой. — Итак, если вас интересует — я Мирослав Эминович, представитель знатного рода из Слатины.

— Ага, — кивнул я. — И при этом одновременно портной и бывший партизан из национально-освободительного движения. Все это уже слышали.

— Вы не верите? — переспросил Мирослав. Я пожал плечами.

— Это не имеет значения. Даже если это и правда, она никак не связана с романом. Кстати, этот ванильный крем гораздо удачнее всякой литературной стряпни: мои поздравления миссис Браун.

— Я рад, что вам понравилось, — радушно проговорил Мирослав. — Мне кажется, вот это печенье должно понравиться вам ещё больше. Скажите, а вещественное доказательство убедило бы вас в том, что я тот, о ком идёт речь в романе?

— Возможно, — сказал я с сомнением, не понимая, куда он клонит. Мирослав положил ложечку на скатерть.

— Я кое-что принёс сегодня специально для вас.

Он встал со стула и скрылся за живой изгородью. Я услышал, как хлопнула стеклянная дверь в доме, выходившая в сад; вскоре он возвратился. В руках он держал что-то тускло блестящее. Это оказался кривой восточный нож необыкновенной красоты; я видел раньше такие вещи только у богатых коллекционеров и догадался, что это может стоить целое состояние. Он положил нож на край стола. И ножны, и рукоятка были покрыты позолотой и украшены рубинами; на ножнах из рубинов был выложен прыгающий лев — а может быть, дракон, не знаю. Я потрогал потускневшее золото, понимая, что передо мною что-то редкостное и, безусловно, очень старое.

— Это не турецкая работа, — сказал Мирослав, — вернее, турецкий только клинок. Остальное делали у нас. Магометанство запрещает изображать животных.

Он помолчал, потом прибавил:

— Этот нож описан в романе на пятьдесят девятой странице.

— Это ничего не доказывает, — возразил я. — Писатели сводят воедино самые разные предметы. К тому же вещь может быть изготовлена по литературному описанию.

Я и сам понимал, что последнее добавление — чепуха; тесак несомненно был старинным, но мне почему-то хотелось противоречить.

— Это не подделка, — Мирослав освободил клинок от ножен. — Это настоящая турецкая сталь, секрет которой утерян. И очень острая.

Он нагнулся и вытащил из зарослей можжевельника предмет, заставивший меня вздрогнуть. Это была корзинка с двумя беспородными щенками, белыми и мохнатыми. Что-то приковало меня к месту; не в силах пошевелиться, я наблюдал за его действиями, и за щекой у меня застрял кусок непрожёванного печенья. Приподняв решётку, Мирослав ловко выхватил одного щенка и, держа его на весу за хвост, взял в правую руку тесак. В одно мгновение он подбросил щенка в воздух и отсёк ему голову.

Окровавленная тушка шлёпнулась на газон в каких-то трёх ярдах от меня. Тошнота подкатилась к моему горлу, я усилием воли заставил себя проглотить печенье, чтобы не подавиться. Мирослав стоял, спокойно и насмешливо улыбаясь, всё ещё держа клинок, испачканный кровью. Наклонив голову набок, он произнёс:

— Ваша очередь, мистер Уэллс. Покажите, что вы умеете.

Пот залил мне спину; я лихорадочно соображал, как избавиться от омерзительного предложения. Выдавливая, как из тюбика, остатки любезности, я выговорил:

— Благодарю, мистер Эминович, но я не рискую повторять после вас. Бессмысленно с моей стороны пытаться вас превзойти во владении холодным оружием.

Он засмеялся — смехом, от которого мурашки забегали по коже, — перебросил нож в левую руку, вынул второго щенка и тем же движением рассёк его на лету. Меня мутило; но всё-таки я отметил, что он одинаково владеет и правой рукой, и левой. Стараясь не глядеть на собачьи головы на траве, я сделал большой глоток из чашки, чтобы подавить дурноту. Мирослав подошёл ко мне.

— Возьмите его себе, — сказал он, — это подарок.

Он протянул мне нож вместе с ножнами. Я не знал, что делать. Это была дорогая вещь, которой я не мог принять; к тому же на лезвии всё ещё оставалась кровь. Я пробормотал:

— Благодарю, но я не могу…

— Отказываться невежливо, — вкрадчиво сказал Мирослав, — боярин делает подарок.

Он вдвинул нож в ножны и положил его мне на колени.

— Большое спасибо, — на пределе собственной учтивости выговорил я. Запах ванильного крема, стоявшего на столе, был для меня невыносим. — Мистер Эминович, я буду ещё более благодарен, если вы покажете мне выход.

— С удовольствием, — промолвил Мирослав.

Когда мы покинули ужасный газон, я собрался с силами. просить его:

— Зачем вы это сделали?

— Вы сами об этом просили, — прищурился Мирослав.

— Я? Просил вас? Не сочиняйте.

— Вы хотели узнать, кто я. Я ответил на ваш вопрос, причём средствами не литературы, а самой жизни. И не моя вина, что вы не пожелали прежде закончить чаепитие, сказав, что одно другому не помешает.

— Сейчас я прошу только об одном — дайте мне уйти.

— Пожалуйста, — презрительно ответил Мирослав.

Меня и до сих пор ещё мутит; едва я вышел из сада Моппера, как тут же меня вывернуло на тротуар. Подаренный мне нож я вымыл, но у меня не достало сил повесить его на стену, и я убрал его подальше с глаз долой. Господи, чего стоит всё то, во что я верю, и какой смысл во всём, с чем я столкнулся? Сейчас у меня единственное желание — поскорее забыть всё это.

Из Times от 21 мая 1913 года

На студии «Золотой Парнас» продолжаются съёмки «Мирослава боярина» по одноимённому роману Алистера Моппера. Большую эксцентричность проявляет Имре Микеш, или «Блестящий мадьяр» — звезда картины. Он настолько вжился в образ Мирослава, что одевается теперь только в чёрное, не исключая и белья, и выходит на улицу, запахнувшись в широкий чёрный плащ. Он также взял себе привычку повторять всем подряд: «Вы ещё придёте ко мне пить чай». Режиссёр в восторге от этой фразы; к сожалению, кинематографическими средствами её нельзя показать иначе как в виде надписи на экране. Некоторые трудности представляет поведение других актёров, начавших выказывать суеверные опасения на съёмках. Так, Лилиана Грей, занятая в роли Белинды, отказалась сниматься лёжа в гробу, в результате чего «Золотому Парнасу» пришлось увеличить её гонорар. Подобные происшествия затягивают съёмку фильма, который, надо полагать, будет выпущен на экраны в августе.