Дополнительный человек - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Эймс cтр.№ 13

После второго акта Генри, который был недоволен нашими местами, вышел наружу, а мне велел остаться, чтобы я насладился великолепием атмосферы. Я по-настоящему чувствовал себя молодым джентльменом.

Когда Генри вернулся, у него было два новых билета. Какая-то парочка пренебрегла своими местами в партере за сто тридцать долларов, так что мы получили великую честь сидеть за несколько рядов от потрясающего действа. Тоску пела русская с прекрасным страстным голосом. Она даже затмила Паваротти. Генри прошептал восхищенно:

– Только Россия все еще может рождать подобных женщин.

Когда спектакль закончился, мы спокойно вернулись домой. Дождь прекратился, и Генри больше не гнал свой корабль. Мы быстро нашли место для парковки. Вечер в самом деле был наш.

Мы молча преодолели четыре лестничных пролета, разделись и повалились в кровати. Опера заставила нас почувствовать себя глубоко удовлетворенными.

Генри позвал меня из своей комнаты.

– Я собираюсь заткнуть уши. Есть что-нибудь, что я должен знать до того, как больше не услышу ни слова?

– У меня вопрос. Сможем мы скоро снова пойти в оперу?

– Почему бы и нет? – отозвался Генри. – Мы можем себе это позволить!

Я начал работать в «Терре», и после того, как преодолел свою природную тревогу насчет того, что не справлюсь с работой, все пошло нормально. Я бы еще сходил в оперу, но Генри был слишком занят. В дополнение к его заполненному до отказа светскому календарю он два вечера в неделю преподавал английскую драму с шести до десяти в Куинсборо – колледже в Бэйсайде. Он ездил туда на «скайларке», и как минимум раз в неделю машина ломалась или у нее спускала шина. Это объясняло, почему на плаще Генри было так много грязных пятен.

Как-то раз он рассказал мне, что незаконно воспрепятствовал движению на мосту Пятьдесят девятой улицы, когда у него спустило колесо и пришлось бросить автомобиль посреди дороги. По правилам он должен был дождаться эвакуатора, но не хотелось опаздывать на урок.

Не думаю, что он зарабатывал в Куинсборо достаточно для того, чтобы прожить. Я не раз замечал на кухне официального вида конверты от федерального правительства – это были чеки социальной помощи. Я гадал, как стар должен был быть Генри, чтобы заслужить это. Я не знал точно, сколько ему лет – шестьдесят или семьдесят.

У меня было много вопросов на его счет. Я гадал, как он ведет себя в Куинсборо. Наверняка его студенты никогда прежде не встречали никого подобного. Не похоже было, чтобы он особенно готовился к занятиям, хотя иногда после полудня садился на свой стул в углу и разбирал бумаги. Насколько я мог видеть, его главной заботой было поддержание отношений с подругами-леди, хотя поначалу я не вполне понимал природу его социальной жизни.

Дама, которая звонила даже чаще, чем бывшая невеста Генри, была, очевидно, самой богатой из всех его леди. Она была миллиардершей, миссис Вивиан Кудлип. Генри рассказал мне, что ей девяносто два года, на что я заметил:

– Ваши подруги довольно старые. Разве вам не нравятся женщины помоложе?

– Я не могу позволить себе женщин помоложе. Они ожидают, что ты будешь платить. Только те, кто старше, платят сами. Не говоря о том, что они не были такими старыми двадцать лет назад, когда я их встретил, – им всем было по семьдесят! – Он рассмеялся над гериатрической природой своей любовной жизни.

Деньги миссис Кудлип, рассказал Генри, относятся ко временам железных дорог. Родом она из Филадельфии, у нее все еще там дом, и вся ее семья с нетерпением ожидает ее смерти.

– Каждый в Филадельфии ждет, чтобы кто-то умер, – сказал Генри. – Это то, ради чего они живут.

Но миссис Кудлип была очень крепкой, несмотря на многие болезни. Рак челюсти из-за неуемного курения ужасно обезобразил ее (большая часть ее подбородка была удалена), еще у нее был ужасный остеопороз, но ничто не могло удержать ее от того, чтобы вечерами хорошо проводить время все равно где: в Нью-Йорке, или в Филадельфии, или в Палм-Бич, или в Саутгемптоне – четырех ее главных резиденциях.

– У нее невероятная конституция, – объяснил Генри. – Сломала лодыжку в Филадельфии в четыре часа утра на дискотеке. Лежала на полу полчаса в ожидании «скорой помощи». Поправилась в рекордное время. Получила пневмонию в Ньюпорте, навещая друзей, оправилась немедленно. Теперь ей говорят, что у нее анемия и сердечная недостаточность, но ничто ее не тревожит. Она двигается к следующему событию!

Когда миссис Кудлип звонила Генри, чтобы пригласить его куда-нибудь, на самом деле звонила ее секретарша. На второй день моей работы в «Терре» она позвонила очень рано утром, около восьми. Я как раз одевался, а Генри не слышал телефонного звонка из-за своих ушных затычек, так что я вбежал в его темную комнату, чтобы ответить на звонок. Генри просил никогда не будить его до одиннадцати, так что я сказал секретарше миссис Кудлип, что его нет дома. Повесив трубку после разговора с секретаршей, я немедленно на цыпочках удалился, не желая беспокоить друга. И тут телефон зазвонил снова. Генри не двинулся, его маска для глаз все еще смотрела в стену. Пришлось снова ответить на звонок.

– Алло, – прошептал я, не будучи на сто процентов уверенным в ушных затычках, в том, что они блокируют все звуки.

– Это Вивиан Кудлип, – проскрежетал голос. – Разбудите Генри.

Я знал, что миссис Кудлип была важна для Генри. Он показывал мне фотографию, на которой они стоят рядом на яхте. На нем красный блейзер и белая рубашка, распахнутая у ворота. В руках бокалы с выпивкой, и он такой хорошенький, а она согнутая и крохотная. Головой едва достает Генри до локтя. На ней кудрявый рыжий парик и огромные солнечные очки, закрывающие почти все лицо и даже затемняющие отсутствующий подбородок. Вспомнив ее образ на фотографии и немедленно среагировав на командный тон, я положил трубку и вежливо постучал Генри по плечу.

Сначала он поднял маску для глаз, затем вынул затычки.

– Что такое? Что за катастрофа приключилась?

– Это миссис Кудлип звонит, голос у нее сердитый, – сказал я, все еще шепотом, чтобы она не услышала в трубке мой голос.

Он немедленно подскочил к телефону:

– Алло, Вивиан… Для тебя я проснусь в любой час… Это был второй лейтенант. Он мой адъютант по утрам. Я проинструктировал его, что, если ты позвонишь, чтобы он разбудил меня… да, я могу прийти. Полагаю, я сегодня свободен, если нет, я перезвоню… Очень хорошо, завтра в шесть в Тертл-Бэй… Хорошо… Хорошо… Очень хорошо, пока.

Я внутренне просиял, когда он упомянул меня как второго лейтенанта. Я почувствовал в этом легкое чувство нежности, хотя не был уверен, что Генри способен испытывать нежность к кому бы то ни было. Положив трубку, он сказал:

– Сон разрушен. Звонит на рассвете по поводу завтрашнего обеда. Но королеве следует повиноваться… Мне не нравится, что ты стоишь в темноте. Раздвинь занавески, будь так добр. Ты был бы великолепным дворецким или сквайром.