Антиглянец - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Осс cтр.№ 109

– Вас что, раньше отпустили сегодня? – спросила мама с порога, не заметив моей перекошенной рожи. Мама не понимала, что у капитализма не бывает приятных исключений. Отпустили пораньше, ха! – это значит, отпустили насовсем.

Мама ушла греметь тарелками на кухню, я заглянула в комнату к отцу.

– Дочка, что-то случилось? – папа кое-что понимал.

Я села рядом, уткнулась ему в плечо, обняла.

Он погладил меня по голове, развернул к свету.

– На работе, да? – Я заморгала часто-часто, чтобы смахнуть слезы, но не удержалась и зарыдала.

– Ну, Аленушка, Аленушка, не надо так. Все наладится, все будет хорошо. Я пойду к маме, а ты тут посиди, успокойся, – папа поднялся с дивана. Он всегда сбегал от женских слез. – Ты справишься, ты же сильная.

– Да я не сильная, пап, я не могу больше быть сильной. – Я схватила его за руку. – Посиди со мной.

– Я на минутку. Ты же знаешь мать, она одна не справится, – сказал он и улизнул.

Я осталась одна. Сняла с дивана меховую белую собаку с черными ушами и спрятала нос в ее свалявшейся, пахнущей пылью шерсти. Не так уж я любила эти реликты из детства – в их наивном дизайне и плохом качестве была какая-то энергия разочарования, утраченных надежд. Когда-то мы были вместе, принимали друг друга с восторгом и открытым сердцем. А теперь я вижу все их недостатки, пятна, проплешины на животе – то, чего настоящая любовь не видит. Я стала другая, а они остались теми же. Они меня еще любили, а я их уже стеснялась. И в этом было мое предательство.

Я отшвырнула собаку. Вот он – источник моей неуверенности. Вот как я выгляжу по сравнению с Настей – убогий блохастый щенок рядом с коллекционным медведем, пошитым из натурального меха норки.

– Я твой журнал читала тут. Ничего не поняла, – сказала мама, когда мы сели за стол. – Слова какие-то иностранные. Вы не можете разве по-русски писать? Отцу тоже не понравилось, правда, Валера?

– Юлечка, я ничего такого не говорил.

– Нет, ты сказал, что тут тебе понятно только одно – что это Алена, твоя дочь, на фотографии!

– Да, но это же не значит, что я критиковал.

– Ты просто не читал! Тебе вообще ничего не интересно, кроме твоих формул! Ты когда последний раз Пушкина, например, перечитывал? А я, между прочим, наизусть могу сейчас прочесть «Онегина». Давай, скажи, из какой это главы: «Еще бокалов жажда просит, залить пожарский жар котлет…» Дальше давай…

– Юлечка, я сдаюсь. Ты знаешь, я не эстет. Я навозный жук, копаюсь в своих формулах.

– Вот, Алена, теперь понятно, в кого ты, – в мать! Ты поэтому и журналисткой стала. Потому что твоя мать всегда восхищалась прекрасным. Мне никогда не нравилась твоя газета, а журнал нравится. Красивый. Как вы там говорите – гламурный?

Еще недавно мама была ярым ненавистником гламура. Сейчас она узнает, что ей придется полюбить какой-нибудь новый орган СМИ.

– Я Маринке Олейниковой так и сказала, что молодежи сейчас именно такие журналы нужны! А ее Света недостойным делом занимается – сигареты продает неокрепшим душам. Все это западное нашу нацию убивает!

– Ну положим, Юлечка, журнал Аленин – тоже западное влияние.

– Валера, ты не понимаешь, что дети должны жить в красивом мире? У меня вообще ничего этого не было – ни косметики, ни одежды. Ты же ничего не зарабатывал никогда! Слава богу, что теперь у них эти вещи есть. Им надо, они молодые. Между прочим, Валера, у Марины на работе женщина младше меня пластику сделала. А твоя жена не может себе позволить. Суп еще будешь? – спросила она отца без всякой паузы.

– Нет, Юлечка, спасибо. Ты и так хороша, – сказал папа, отказываясь от любых бонусов – лишней еды, добавочной красоты.

– Алена в моем возрасте будет иначе выглядеть. У них кремы такие в журнале рекламируют. Дочка, у меня ночной твой швейцарский крем кончается.

– La Prairie? – спросила я, тяжело вздохнув. Теперь у мамы он появится не скоро, крем, стоивший четыре ее пенсии. – Не знаю, мам, смогу ли я найти.

– Как же ты не знаешь? Ты же главный редактор! Скажи, для матери надо. Главному редактору не откажут.

Вот он, момент истины. Пора вырвать маму из тумана идеологических заблуждений, в котором она блуждала по моей вине. Как быстро мама стала жертвой глянца. И как горько мне было сейчас ее разочаровывать.

– Мам, пап… Я уволилась сегодня. Я больше не работаю там. Вот, – я уткнулась носом в стакан с морсом. Сейчас начнется.

– Валера, ты слышал, что она сказала?

– Дочка, ты уверена, что так надо было? – спросил папа робко.

– Что значит уверена?! Ты можешь свое отцовское слово сказать?! Алена, я удивляюсь – ты нигде не задерживаешься! – мама кричала.

Эта работа была третьей – до газеты я торчала в агентстве, занимавшемся бизнес-пиаром, из которого меня выманил Полозов, спасая от смертельной тоски.

– Я тебе говорила, с начальством нужно уметь ладить! Нужно на компромиссы идти. А ты вся в отца – он тоже у нас борец за справедливость! И что ты теперь будешь делать? – Она смотрела на меня сурово, думая, что этот напор заставит меня собраться перед лицом жизненных трудностей. Бедная мама, она не понимала, что мне надо всего лишь сказать – я тебя люблю, а они просто сволочи. И тогда я переверну весь мир. Ну пол-Москвы точно.

– Еще не думала.

– Не думала! Мать на пенсии, отец твой получает гроши. Замуж ты не хочешь выходить. В газету-то тебя хотя бы возьмут?

Неплохо получить в спину это подлое «хотя бы».

– Не знаю! Я должна подумать, что мне вообще надо! Чего я вообще хочу!

Я разозлилась.

– А у тебя разве есть возможность выбирать, чего ты хочешь? Ты что, дочка Путина, чтобы выбирать? Надо делать то, что дают! Валера, где корвалол?

– Юлечка, успокойся. – Папа вскочил, загремел пузырьками. Корвалол всегда был последней каплей в семейных скандалах.

Зазвонил телефон. Мама сняла трубку.

– А, Светочка, ты? Аленушка у нас, – проворковала она. Никто бы не подумал, что она только билась в истерике. Мама придерживалась жестких правил: ни соринки из избы, поэтому слыла в дальнем кругу женщиной приятнейшей, с легким характером. А ближний круг молчал, не собираясь развеивать иллюзии.

– Она тебе дозвониться не может, – зло шепнула она мне. – А как у тебя дела, девочка? На работе все хорошо? А у нашей Аленушки опять проблемы. Уволилась сегодня… (Взгляд, исполненный страдания: посмотри, как ты доводишь мать.) Ты поддержи, ее девочка. Светочка, узнай, найдется там у вас место для Алены, она могла бы журналистом подработать. (Взгляд, означающий: смотри, твоя мать решает проблемы, которые ты решить не в состоянии!) Да, девочка, передаю трубку. Мамочке привет.

– Алло, Аленка, ты там опять в жопе?