Потерянный дневник дона Хуана - читать онлайн книгу. Автор: Дуглас Карлтон Абрамс cтр.№ 71

— Хозяин… — Кристобаль был явно сбит с толку.

— Что такое? — нетерпеливо спросил я.

— Я… я не умею петь.

В этот момент мне ужасно захотелось стукнуть его по голове.

— А свистеть ты умеешь?

— Да, — серьезно ответил он.

— Очень хорошо, тогда свисти. Когда мы окажемся в безопасности, ты в первую очередь научишься петь. А теперь ступай!

Кристобаль ушел, а я постарался скрыть следы своего посещения и аккуратно задвинул за собою гобелен, прикрывающий вход на потайную лестницу. На крыше соседнего дома я устроил наблюдательный пункт и приготовился ожидать условного свиста и возвращения почтовой голубки. Кроме того, отсюда я мог вовремя заметить появление солдат инквизиции.

Я знал, что, несмотря на все предосторожности, подвергаю себя смертельной опасности. Однако выбор был сделан, моя жизнь поставлена на карту, и единственное, что мне оставалось — это ждать письма от доньи Анны, чтобы узнать, согласится ли она подарить мне свою любовь и бежать со мною.

Всю ночь и весь следующий день, подобно зверю, запертому в клетке, я не сомкнул глаз в ожидании. Вожделение побуждает нас к действию, но любовь требует бесконечного терпения. Наконец, я услышал свист. Осторожно выглянув с крыши, я увидел Кристобаля. Мое сердце замерло, и эти несколько секунд показались мне самыми долгими в моей жизни. Слуга вытянул два пальца. Значит, у меня все еще оставался шанс.

Снова спускалась ночь. За минувшие сутки я съел лишь несколько фруктов, которые по дороге к дому умудрился стащить с лотка уличного торговца. Как это ни печально, мне снова пришлось опуститься до воровства. Денег у меня при себе не было, а кроме того, встречаться с людьми — означало подвергать себя лишней опасности. Теперь мне ничего не оставалось, кроме как терпеть голод до самой поездки в Санлукар.

В этот момент моих ушей коснулся звук, о котором я мечтал и молился. Хлопая крыльями, приближалась моя голубка. Я увидел, как в воздухе мелькнули ее белые трепещущие перья, и птица опустилась на мою крышу. В одно мгновение перепрыгнув через улицу, я схватил своего почтальона в надежде обнаружить привязанную к ноге записку. Однако записки не было.

— Я знал, что ты прячешься где-то поблизости, будто крыса в трюме, — раздался вдруг знакомый голос, который заставил меня похолодеть.

Позади меня, обнажив шпагу, стоял командор.

— Мне следовало заколоть тебя еще на невольничьем рынке. Я уже тогда догадался о твоих истинных намерениях, а теперь у меня есть доказательство, написанное рукой моей собственной дочери. Он вынул и показал мне клочок бумаги.

Написала ли она о том, что любит меня? Согласна ли она бежать со мной? Я должен был во что бы то ни стало прочесть это письмо.

— Что ж, в таком случае, командор, вам известно, что я люблю вашу дочь. Именно потому я и не хочу драться с ее отцом.

— Мне нет никакого дела до того, чего хочешь ты! — Последнее слово он буквально выплюнул сквозь зубы, после чего бросился на меня со шпагой.

Я отпрыгнул в сторону, и сказал:

— С маркизом ваша дочь не будет счастлива. Я могу дать ей лучшую жизнь.

— Лучшую? Ты?! Человек, который предал Бога и короля, опозорил многих мужей и отцов своими непристойными выходками. Человеку, который ставит собственное удовольствие выше долга, нечего предложить своей жене.

— Разве надежда на возможное счастье не лучше, чем уверенность в неминуемом несчастье? Я докажу ей и докажу вам, что никогда не обману вашего доверия.

— Лучше мне умереть, чем дожить до такого дня!

С этими словами он размахнулся и отсек моей голубке голову. Перья несчастной птицы еще кружились в воздухе, когда командор с той же яростью набросился на меня. Прижатый спиной к ограждению, я вынужден был тоже вытащить свою шпагу, чтобы не позволить ему проткнуть меня, как быка.

— Маркиз донес на меня инквизиции. То же самое он сделает и с вашей дочерью.

— Ты вполне заслужил того, чтобы тебя сожгли на костре.

Наши шпаги зазвенели, я отбивал один его удар за другим. Сам я нападать не собирался. В какой-то момент мы сцепились рукоятями наших шпаг, и ему почти удалось опрокинуть меня на спину: после пребывания в пыточной камере я еще не слишком устойчиво держался на ногах. Однако я исхитрился не упасть, повернулся и перепрыгнул через улицу на другую крышу. Подошвы моих сапог заскользили по старой подгнившей черепице, и мне стоило немалого труда удержать равновесие.

— Я не могу сражаться с отцом женщины, которую я люблю. Пожалуйста, примите мои извинения за все обиды, которые я невольно нанес вам. А теперь я прошу вас прекратить дуэль, которая разобьет сердце вашей дочери.

По его лицу, искаженному бешеной злобой, было видно, что мои уговоры не возымели ни малейшего действия. Продолжая преследовать меня, он тоже прыгнул через улицу, но приземлился неудачно: гнилая черепица раскрошилась под его ногами. Командор упал, и его тело начало съезжать вниз по скату крыши. Одной рукой ему удалось ухватиться за скользкий край, в то время как вторая рука и ноги уже болтались в воздухе. Я крепко схватил его за руку, изо всех сил стараясь не сорваться за ним следом и остановить его скольжение. Наконец, мне удалось вытащить его на безопасное место.

Пока он поднимался на ноги, я еще надеялся, что мой великодушный поступок заставит его сменить гнев на милость. Однако командор не был склонен ни к благодарности, ни к перемирию. Более того, воспользовавшись тем, что я опустил оружие, он кончиком своей шпаги мгновенно нанес мне два коротких удара в грудь.

— Этот крест — моя метка. Я оставляю ее на каждом, кого намерен убить, — проговорил он со злобной усмешкой.

Если не считать маркиза, командор, пожалуй, владел шпагой лучше всех в Севилье, и, без сомнения, для многих его искусство имело самые роковые последствия. Он снова набросился на меня, и я с большим трудом сдерживал себя, чтобы не отвечать на его удары. Порезы жгли мою грудь, а кровь уже начинала просачиваться сквозь камзол.

Я перепрыгнул на следующую крышу, но не сумел удержаться на ногах и упал. Перекатившись, я едва успел отразить его очередной удар. Командор продолжал преследовать меня, стараясь не повторить своей ошибки и приземляться подальше от края крыши. Его яростные удары обрушивались на меня один за другим. Я уворачивался, падал, снова вскакивал на ноги, но все лишь с единственной целью — защититься. Всякий раз, отражая его удар, я был буквально на волосок от смерти.

Командор обладал мастерством солдата, который никогда не расстается со шпагой, и он бросался на меня точно так же, как бесстрашный солдат бросается в атаку. У него была только одна цель: убить меня, даже если при этом придется погибнуть самому. В какой-то момент ему едва не удалось вонзить шпагу мне в горло, а потом я с трудом отразил смертоносный удар в живот.

Мы перепрыгивали с крыши на крышу, неминуемо приближаясь к его дому. Возможно, мною двигала надежда на то, что его дочь помешает дуэли, что она опять встанет между нами, как тогда на невольничьем рынке, и смягчит каменное сердце своего отца. Наконец, мы оказались на покатой крыше, расположенной как раз напротив балкона. Я по-прежнему всего лишь защищался, но на этот раз оказался в опасной близости от края и в любую секунду рисковал сорваться вниз и разбиться о камни двора. Он рассмеялся, увидев свое преимущество: