Остров Ее Величества. Маленькая Британия большого мира - читать онлайн книгу. Автор: Билл Брайсон cтр.№ 17

Среди пяти сотен пациентов санатория был один примечательный ученый идиот по имени Гарри. У Гарри был интеллект маленького рассеянного ребенка, но стоило назвать любую дату из прошлого и будущего, и он немедленно сообщал вам, на какой день недели придется это число. Мы проверяли его, пользуясь «вечным» календарем, и ни разу он не ошибся. Можно было попросить его назвать число третьей субботы декабря 1935 или второй среды июля 2017 года, и он выдавал ответ быстрее любого компьютера. Еще более удивительно — хотя в то время это представлялось просто утомительной привычкой, — что он несколько раз на дню назойливо приставал к персоналу с вопросом, закроют ли санаторий в 1980 году. Согласно его пухлой медкарте, этот вопрос преследовал его со времени поступления, а попал он сюда совсем молодым человеком, где-то в 1950 году. Штука в том, что Холлоуэй был большим серьезным учреждением, и закрывать его никто не собирался. Не собирался до той самой штормовой ночи зимой восьмидесятого года, когда Гарри уложили в постель в состоянии необычного возбуждения — он на протяжении несколько недель особенно настойчиво повторял свой вопрос, — а удар молнии, попавшей в задний щипец [15] , вызвал опустошительный пожар, спаливший чердак и несколько отделений. Жить в здании после этого стало невозможно. История оказалось бы еще увлекательнее, погуби пожар бедного Гарри, привязанного ремнями к кровати. К несчастью для любителей остросюжетных историй, всех пациентов в ту штормовую ночь благополучно эвакуировали. И все же мне нравится воображать себе искаженное ухмылкой лицо Гарри, стоящего на газоне с одеялом на плечах, освещенного отблесками пламени и наблюдающего катастрофу, которой он терпеливо дожидался тридцать лет.

Пациентов перевели в отдельный флигель обычной больницы в Чертси, где они скоро лишились привычной свободы за свою нежелательную склонность вносить хаос в жизнь отделений и беспокоить здравомыслящих граждан. Между тем санаторий тихо ветшал, окна его были выбиты и заколочены досками, парадный вход с Струд-роуд перегорожен железными воротами с колючей проволокой поверх. В начале восьмидесятых, работая в Лондоне, я пять лет прожил в Вирджиния-Уотер и частенько заглядывал за стену, лицезрея заброшенный участок и общее запустение. Несколько проектных компаний питали честолюбивые планы по превращению санатория в конторское здание, или конференц-центр, или в роскошный квартал жилых домов. Они завезли несколько рабочих вагончиков и развесили объявления, предупреждающие, что участок охраняется собаками — совершенно дикими и неуправляемыми, если верить картинкам, — но дальше дело не пошло. Добрый десяток лет этот прекрасный старый санаторий — может быть, красивейшее из сохранившихся викторианских зданий — стоял без присмотра, и сейчас я ожидал найти его все в том же состоянии и даже отрепетировал предполагаемый разговор со сторожем, который бы не пропустил меня в ворота, чтобы осмотреть здание, не видное с дороги.

Представьте мое изумление, когда, въехав на пологий пригорок, я увидел в старой стене блестящие новые ворота и большой плакат, приглашающий в Вирджиния-парк, старое здание в конце новой перспективы и за ним — квартал дорогих домов. Разинув рот, я вышел из машины на асфальтовую дорожку, по сторонам которой выстроились новехонькие домики: с окон еще не сняли полоски клейкой бумаги, а во дворах стояли грязные лужи. Один из этих домиков оставили как образец, и по случаю воскресного дня он был полон любопытствующих. Внутри я нашел глянцевую брошюрку, полную архитектурных проектов, изображающих счастливых стройных людей, гуляющих среди красивых домов, слушающих камерный оркестр в зале, где я в былые времена смотрел кино в компании дергающихся сумасшедших, и плавающих в бассейне, встроенном в пол большого готического зала, где я некогда играл в бадминтон и робко назначал свидание молоденькой сиделке из «Флоренс Найтингейл» с дальним прицелом на просьбу выйти за меня, когда у нее найдется свободное время. Картинки сопровождала велеречивая проза, из которой следовало, что население Вирджиния-парка могло выбирать жилье среди дюжины разновидностей отдельных домов и особнячков или поселиться в одной из двадцати трех роскошных квартир, нарезанных из бывшего санаторного здания, таинственным образом переименованного в Крослэнд-хаус. План участка пестрел странными названиями: Конноли-Мьюз, Чепел-сквер, Пьяцца, — мало говорившими о его прошлой жизни. На мой взгляд, более уместно было бы выбрать для них названия вроде Лоботомия-сквер и Электрошок-ярд. Цены начинались от 350 000 фунтов.

Я снова вышел на улицу, чтобы взглянуть, что я мог бы приобрести за 350 000 фунтов. За эту цену предлагали маленький, но нарядный домик со скромным участком и интересным видом на сумасшедший дом девятнадцатого века. Не могу назвать его воплощением своей мечты. Все эти дома были выстроены из красного кирпича, со старомодными пузатыми дымовыми трубами, пряничной отделкой и другими любезными поклонами в адрес эпохи королевы Виктории. Одна модель, довольно неромантично названная «Дом типа Д», даже щеголяла декоративной башенкой. В результате все выглядело выводком щенков, рожденных санаторием. Вполне можно было вообразить, что со временем из каждого домика вырастет такой же санаторий. Впрочем, насколько это возможно для новостроек, они выглядели на удивление хорошо. Они вписывались в окружение старого здания, и к тому же — десяток лет назад такого бы не случилось — громада старого санатория уцелела, вместе со всеми счастливыми воспоминаниями, которые сохранили о нем я и поколения оригинальных безумцев. Я мысленно снял шляпу перед планировщиками и удалился.

Я хотел пройтись до своего старого дома, но до него было не меньше мили, а ноги у меня уже гудели, и я вместо того направился по Страуд-роуд мимо старого санаторного клуба, на месте которого выросло довольно уродливое здание. Проходя мимо домиков, где раньше селились сиделки и обслуживающий персонал, я сам с собой побился об заклад на 100 фунтов, что в следующий раз увижу на их месте большие дома с двойными гаражами. Пешком я прогулялся две мили до Эдхема и заглянул в гости к восхитительной леди, миссис Биллен, которая, помимо прочих неоценимых достоинств, была моей тещей. Она упорхнула на кухню с той очаровательной суетливостью, с какой все английские дамы, начиная с определенного возраста, встречают нежданных гостей, а я уселся погреть ноги у огня и задумался (в то время мне была свойственна задумчивость) о том, что это первый английский дом, где я побывал как гость, а не как постоялец. Моя жена как-то в воскресенье привела меня сюда в качестве своего молодого ухажера, и мы с ее родней сидели, набившись в милую и теплую гостиную, и смотрели «В яблочко», «Игру поколения» и прочие программы, какие предлагало нам телевидение. Все они, с моей точки зрения, были на удивление лишены занимательности. Для меня это было внове: собственной семьи в подобной обстановке я не видал года с 1958, если не считать кратких и неловких рождественских визитов, так что мне было непривычно уютно в обстановке семейного тепла, до сих пор восхищающего меня в англичанах, хотя, признаюсь, я пришел в восторг, когда узнал, что они принимают «В яблочко» за прямой эфир.