Сегун - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Клавелл cтр.№ 241

Оставшись, наконец, одна, Марико критически оглядела огонь, угли под треножником лежали тлеющей горкой в море застывшего белого песка. Уши различали свистящий звук огня, сливающийся со звуком закипающего чайника над ним, и из невидимой кухни шуршание полотенца о фарфор и плеск воды. Некоторое время ее глаза блуждали по ряду изогнутых стропил, бамбуку и соломе, образующим крышу домика. Тени от нескольких ламп, которые он умышленно расставил в кажущемся беспорядке, делали маленькое большим и незначительное редким, изысканным, все вместе создавало удивительно гармоничное целое. После того как она все рассмотрела и приняла всей душой, Марико вышла в сад к маленькому бассейну, который природа веками выдалбливала в камне, и еще раз сполоснула руки и рот прохладной свежей водой, вытеревшись свежим полотенцем.

Когда она снова устроилась на своем месте, Бунтаро спросил:

— Не выпьете ли сейчас чаю?

— Это будет для меня большой честью. Но, пожалуйста, не надо так беспокоиться из-за меня.

— Вы оказываете мне большую честь. Вы моя гостья.

Так он угощал ее чаем. Но вот все подходило к концу. В молчании Марико минуту сидела не двигаясь, оставаясь спокойно на своем месте, не желая сознавать, что все кончилось, или нарушить мир, окружавший ее. В его глазах чувствовалось растущее напряжение. Тя-но-ю кончалась. Опять надо было начинать жить.

— Вы совершили эту церемонию мастерски, — прошептала она, печаль захватила ее целиком. Из глаз у нее выскользнула слеза и оторвала сердце от грудной клетки.

— Нет-нет. Пожалуйста, извините меня… это вы так совершенны… а с моей стороны все было так ординарно, — сказал он, вздрогнув от такой неожиданной похвалы.

— Это было лучшим из всего, что я когда-либо видела, — сказала она, тронутая его полнейшей откровенностью.

— Нет, пожалуйста, извините меня, если это и было прекрасно, то это было из-за вас, Марико-сан. Это было просто хорошо — вы бы сделали это гораздо лучше.

— Для меня это было безупречно. Все. Как печально, что другие, более достойные, чем я, не могли видеть этого тоже! — ее глаза блестели в мерцающем свете ламп.

— Вы видели это. Вот и все. Это было только для вас. Другие бы не поняли.

Она чувствовала, как слезы жгут ей щеки. Обычно она стыдилась их, но сейчас они не беспокоили Марико.

— Спасибо, как я могу отблагодарить вас?

Он поднял веточку дикого тимьяна, наклонился и осторожно дрожащими пальцами подхватил на ветку ее слезину. Бунтаро молча смотрел на нее, веточка казалась совсем маленькой в его огромном кулаке.

— Моя работа — любая работа — несравнима с этой красотой. Спасибо.

Он смотрел на слезу на листе. Кусок угля скатился с горки углей, и, не раздумывая, он поднял клещи и положил его обратно. С вершины горки взлетели в воздух светящиеся искорки, показалось, что она превратилась в извергающийся вулкан.

Оба погрузились в сладкую печаль, объединенные простотой одной слезы, одинаково довольные покоем, захваченные смирением, зная, что то, что дано, вернется в еще большей чистоте.

Потом он сказал:

— Если бы наш долг не запрещал это, я просил бы вас соединиться со мной в смерти. Прямо сейчас.

— Я бы пошла с вами. С радостью, — сказала она сразу же. — Давайте умрем.

— Мы не можем. Из-за нашего долга перед господином Торанагой.

Она вынула нож из-под оби и аккуратно положила его на татами.

— Тогда, пожалуйста, позвольте мне приготовиться.

— Нет. Это будет нарушение нашего долга.

— Что будет, то и будет. Вы и я не можем перевесить чашу весов…

— Да. Но мы не должны уходить раньше нашего повелителя. Ни вы, ни я. Некоторое время он еще будет нуждаться в каждом преданном вассале. Пожалуйста, простите меня, но я должен вам запретить это.

— Я была бы рада уйти сегодня вечером. Я готова. Более того, я вообще желаю уйти в Пустоту. Моя душа наполнена радостью, — она нерешительно улыбнулась. — Пожалуйста, извините меня за такой эгоизм. Вы совершенно правы, когда говорите о нашем долге.

Острое, как бритва, лезвие блестело в свете ламп. Они смотрели на него, глубоко задумавшись. Потом он резко нарушил обаяние этой минуты:

— Почему вы едете в Осаку, Марико-сан?

— Там есть дела, которые уладить могу одна лишь я.

Его угрюмость усиливалась, по мере того как он следил за светом догоравшего фитиля, попавшим на слезу Марико и отражавшимся миллионами оттенков разных цветов.

— Какие дела?

— Дела, которые касаются будущего нашего дома и должны быть улажены мною.

— В таком случае вы должны ехать, — он изучающе посмотрел на Марико. — Но вы поедете одна?

— Да. Я хочу удостовериться в том, что все семейные договоренности между нами и господином Кийямой относительно женитьбы Сарудзи достаточно надежны. Деньги, приданое, земли и тому подобное. Надо оформить увеличение его земельных владений. Господин Хиро-Мацу и господин Торанага требуют этого. Я несу ответственность за дом.

— Да, — медленно сказал он, — это ваш долг. — Его глаза смотрели в глаза Марико. — Если господин Торанага вас отпустит, тогда поезжайте, но не похоже, чтобы вам это позволили. Но все равно… вы должны вернуться побыстрей. Очень быстро. Неразумно будет оставаться в Осаке даже на минуту дольше, чем это необходимо.

— Да.

— Морем будет быстрее, чем сушей. Но вы всегда ненавидели море.

— Я все так же не люблю море.

— Но вы будете там недолго?

— Я не думаю, что полмесяца или месяц могут иметь значение. Может быть, я чего-то не знаю. Я просто чувствую, что я должна выехать сразу.

— Тогда давайте оставим выбор времени и необходимости поездки господину Торанаге — если он позволит вам вообще поехать. После приезда сюда господина Затаки и обнародования этих двух свитков единственный выход — война. Ехать сейчас будет слишком опасно.

— Да. Благодарю вас.

Радуясь тому, что все кончилось, он довольно оглядел комнату, не заботясь теперь о том, что его уродливая туша занимает все пространство, каждое из его бедер было шире ее талии, руки толще ее шеи.

— Это прекрасная комната, лучше чем я смел надеяться. Я наслаждался здесь, я опять вспомнил, что тело — ничто, только хижина в глуши. Благодарю вас за то, что вы были здесь. Я так рад, что вы приехали в Ёкосе, Марико-сан. Если бы не вы, я бы никогда не провел здесь тя-но-ю и никогда бы не почувствовал глубины общения с вечностью.

Она поколебалась, потом с опаской подняла коробку для чая династии Тцанг. Это была простая покрытая глазурью банка без какого-либо орнамента. Оранжево-коричневая глазурь покрывала ее не полностью, оставляя внизу неровную каемку чистого фарфора, подчеркивая неуравновешенность гончара и его нежелание скрывать простоту материала. Бунтаро купил ее у Сен-Накады, самого знаменитого мастера чайных церемоний, за двадцать тысяч коку.