Еще о женьщинах - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Ильенков cтр.№ 36

Правда, он считал, что лучшее применение её любви и нежности уже найдено, но промолчал. Разумеется, любое бесполезное домашнее животное есть эрзац ребёнка. И неспроста так любят животных бездетные люди, не зря же убеждённый холостяк Фрэдди Крюгер разводил котов десятками, а потом душил, душил! То же самое относится к Малышу, который хотел поиметь собаку. На самом деле он, конечно, хотел поиметь младшего братишку. (Малыша, кстати, совершенно напрасно изображают мальчишкой: разумеется, это девочка.) Правда, он обрёл Карлсона, который живёт на крыше, а это, уж поверьте, более чем полноценная замена. Карлсон запросто заткнёт за пояс любого братишку или даже сынишку, причём непосредственно через рот. Маме Малыша повезло, что у неё было уже трое детей, а то Карлсон прилетел бы к ней. В равной степени это относится и к папе, потому что Карлсону, предупреждаю сразу, совершенно безразлично, ему лишь бы это шевелилось.

Такая же фигня случилась с Вересаевым на крыльце, где кухарка крапивой порола курицу, чтобы та не смела садиться на яйца, а курица по-прежнему садилась и садилась, а кухарка её порола и порола. Может быть, неохотно допустил он, дети нужны не только для украшения женщины в его глазах. И даже это именно так.

А утром Чистого понедельника, когда, как всегда, не хотелось жить, он встал, надел бумажную курточку с продранными локтями и, принципиально не опохмеляясь, начал бороться за чистоту.

Но ни в коем случае не подметать пол. Потому что если его подмести, то и никакой борьбы не получится, а ведь хотелось измучиться не только похмельем. Нужно взять большую сексуальную тряпку, но не сексуальное ведро, а помойную лохань, чтобы всё было трушно. Лохани нет, пришлось воспользоваться старым эмалированным тазом, а чтобы он стал помойным, слить туда воду из-под умывальника, выплеснуть заварку из чайника, вытряхнуть пепельницу и помочиться. А теперь окунуть тряпку в лохань и, не отжимая, плюхнуть на замусоренный пол. А после этого хлопнуть себя мокрой рукой по лбу, вспомнив, что пол мыть следует в последнюю очередь.

Снять занавески, чтобы комнату залил голый, холодный и скучный великопостный свет. А теперь… О, ёб твою мать! Теперь же надо выкуривать Масленицу, а единственный в хозяйстве таз уже опрометчиво превращён в помойную лохань!

Приходится слить лишнюю часть помоев на огород, остальные вернуть в умывальное ведро на потом и таз вымыть. Положить в него раскалённый на плите кирпич, пучок сушёной мяты и поливать уксусом, чтобы шипело и поднимался кислый священный пар. Где она тут, Масленица-жирнуха? Мы её выгоним!

Он елозил тряпкой по полу и думал, что они (черти) стерегут, чтобы ухватить душу, а душа трепещется и плачет: «Увы мне, окаянная я!» Думал он, да. Вот и индюк тоже думал. Да уж они ухватили, ухватили! Уж она чёрт знает где! Это тоже он думал. Так размышлял по ходу целый день, а вечером надел длинную рубаху кающегося грешника, отыскал в соответствующей книге соответствующий текст и, встав на колени, зашептал: «Моли Бога о ней, святая угодниче Елена…» Проделав всё это двенадцать раз, успокоенный, лёг спать.

Ну и, конечно, сон ему приснился тот же самый, но по большому счёту это фигня, потому что девочки у неё получились довольно хорошенькие, между прочим, тройняшки.

А вот лирический герой, тот действительно спился от угрызений совести и, в основном, моральной распущенности и безнаказанности и однажды удавился-таки на одной из тех странных инсталляций, которые свисали у него с потолка в самом начале нашей истории.

Но тоже не без форса. Есть такая книжка «Морские узлы» Л.Н. Скрягина (Москва: «Транспорт», 1984), так там на 72-й странице посмотрите, у кого имеется. Лирический герой долго выбирал между затягивающейся удавкой и эшафотным узлом, последний подкупал названием, но удавка была гораздо красивее. Завязав узел, он прикрепил пеньку к крюку из-под люстры, отошёл и полюбовался получившейся инсталляцией. Затем намылил верёвку и проверил, легко ли затягивается. Но висело слишком низко, он встал на собственный стул, продел голову в петлю, осторожно затянул и посмотрел, насколько удлинилась при этом верёвка. Удлинилась более чем достаточно. Вылез, перевесил повыше, опять затянул, но стул как раз хрустнул и повалился. «Ну кто бы сомневался, что мы именно сейчас сломаемся!» — саркастически подумал он. Затем следовало испугаться, но уже не успел.

Так что если с моим стулом не произойдёт такой же фигни, в дальнейших моих текстах будет фигурировать уже не лирический герой, а лирический персонаж, что даже ещё гораздо хуясе.

«Я хотел рассказать что-то благородное, героическое, а вышло — озорство… Тут пропущены детали, вот в чём дело… Детали — это иногда самое главное…»

М. Горький, «Жизнь ненужного человека».

Есть анекдот, что сидят ночью некие вооружённые мусульмане в засаде или типа того. Вдруг — идут двое, в темноте не видно. Один мусульманин спрашивает: «Кто идёт?» — «Это я, Саид». — «А кто перед тобой?» — «Жена моя, Зульфия». — «Эх, Саид, Саид! А ведь по шариату жена должна всегда следовать за мужем!» — «Когда появился шариат, не было противопехотных мин. Иди-иди, Зульфия».

Вот уж, что называется, с больной головы на здоровую! Не знаю, как там по шариату, а всегда пропускать женщину вперёд — это требование европейского этикета. Который тоже сложился задолго до того, как появились противопехотные, а равно противотанковые мины. Но зато в изобилии имелись волки, медведи, единороги, химеры и горгулии, василиски, вервольфы, гадюки, страшные лесные разбойники, капканы, силки, волчьи ямы, овраги, альпийские и карпатские ущелья и пропасти, а также Гримпенская трясина с соответствующей Баскервильской живностью. И даже в самом благоприятном случае, когда речь не шла о возможном членовредительстве, женщина, пропущенная вперёд, попадала в густую крапиву, глубокие грязные лужи и многочисленные навозные кучи. Если же речь шла о благородной даме, то, первой садясь в карету или палантин, она первой принимала, на себя кинжальный удар злодея в чёрном плаще и полумаске.

И это, в общем-то, нисколько не удивительно. Потому что в отличие от мусульманского востока в христианской Европе существовал настоящий культ женщины. Ну ещё бы! Она — единственная, на всю жизнь данная! Жене — и почёт, и уважение, потому что никуда от неё не деться. И церковь, хотя и позволяла вдовцам снова жениться, но делала это довольно неохотно. Но всё-таки позволяла… Но даже если и не позволяла, то и культ умершей возлюбленной был тоже развит, и вечная верность, и всё такое. В общем, это вам не Восток, где надоела жена — взял новую, а первая сидит себе в дальнем углу гарема, и можно с ней даже не здороваться.

Прошли века. Недавно читаю книжечку о правилах хорошего тона. И вот, в частности, узнаю, как нужно женщину усаживать в автомобиль. Оказывается, если вы поймали такси на улице, нужно открыть заднюю дверцу, пропустить опять вперёд женщину (это уж непременно, а то вдруг там террорист), после чего сесть самому. По это, как пишет автор пособия, не очень этикетно, это компромисс. Потому что самым почётным местом в автомобиле считается заднее правое, наискосок от водителя. Поэтому лучше всего садиться в машину не на дороге, а на закрытой стоянке. Там вы можете усадить свою даму с полным почётом. То есть: открыть дверцу справа, усадить даму, потом обойти машину и самому сесть слева. Вот это уж полный шик-блеск!