Любовь в настоящем времени - читать онлайн книгу. Автор: Кэтрин Хайд cтр.№ 30

И что прикажете делать, если человек не в силах дать детям то, что принадлежит им по праву рождения, и вместо этого мучает их? Какие чувства может вызывать такой человек? Ненависть? Жалость? Наверное, и то и другое. Вот когда я впервые ощутил, как во мне борются два начала. Вот когда я понял, что не всю жизнь играть мне в компьютерные игры и кормить птичек — земных воплощений Перл. Жизнь полна самых разных штук, и она далека от совершенства. Настолько далека, что я и представить себе не мог.

Когда воспитательница просветила нас, как следует нанизывать бусины, я поднялся и посмотрел ей прямо в глаза. Ненависти во мне было больше, чем жалости. Ведь на этот раз жертвой был я.

— Чушь, — сказал я. — Мура. Если есть правило, вы должны были нам сказать заранее. А то появляетесь, когда уже все сделано, и говорите, что цвета надо подбирать по правилам.

— Это моя группа! — заорала она. Ах, так вот в чем дело. Собственность. Власть. Стремление подчинить. — Ты не имеешь права со мной так разговаривать. Кто это тебя научил?

— Перл. Только что. — И я указал на то место, где видел Перл. На бусины то есть.

Как она только смеет называть Перл «без склада, без лада»?

Должен сказать, что после смерти Перл никогда со мной не «говорила». Это важно. А то меня часто спрашивали, не слышу ли я голоса. Рад сообщить, что не слышу. Я не шизофреник. Да Перл и не надо со мной разговаривать. Слова нам больше не нужны.

Зато из-за этих самых разноцветных бусин в ушах у меня раздавался целый хор. Это когда ненависть к воспитательнице пересиливала жалость. А потом жалость к этой неприятной, злой женщине вернулась, и все успокоилось.

Как, наверное, ужасно быть слепым и глухим.

Вот тогда-то все и случилось.

Однако вернемся к тому, что происходит сейчас.

Сворачиваю на обочину. Фары у меня погашены. Ставлю машину на ручной тормоз.

Грузовичок цел и невредим. Вешаю ключи на крючок в прихожей, их постоянное место. Затем прохожу на кухню и рву записку. Машина у дома, они и так знают, что я их люблю, к тому же ничего плохого не произойдет. Я вернусь.

Глюк просыпается и хочет отправиться со мной. Я разрешаю. Выкатываю из гаража велосипед — и вперед, к обрыву. Собака бежит рядом с велосипедом. Я отчетливо слышу ее сопение. Лицо мне обдувает ветерок. Струи свежего воздуха пробираются за шиворот. Наверное, так будет и в полете.

Только лучше.

Два дня прошло после моего разговора с Леонардом в гараже у Джейка и Моны в тени большой птицы, два дня назад я рассматривал его татуировку и выслушивал заверения, что он предпримет все мыслимые меры безопасности.

Сейчас около полуночи.

Я стою у дверей соседки, миссис Моралес, и вспоминаю, как много лет тому назад, вскоре после того как Перл пропала, стоял на этом самом месте в последний раз. Вряд ли жизнь у меня тогда была такая уж простая, но уж точно намного проще, чем сейчас.

Пережевывая эти мысли, жду, пока мне откроют. Знаю, уже поздно, и я, наверное, разбудил миссис Моралес, только она сама виновата. Нечего было оставлять на автоответчике сообщение, чтобы я немедленно бежал к ней. Я так и сделал.

Из-за двери доносится голос:

— Мистер Деверо?

— Да, это я.

Миссис Моралес открывает дверь. На ней купальный халат. Волосы сбились на сторону. Похоже, я вытащил ее из постели.

— Прошу прощения, что так поздно, но я только сейчас приехал домой и прослушал ваше сообщение.

— Проходите, пожалуйста.

Она ведет меня в гостиную и включает верхний свет. Вспыхивает старомодная хрустальная люстра. На столе лежит маленький коричневый конверт, размером примерно пять на семь. Старый и мятый.

— Откройте, — предлагает миссис Моралес. — Сами увидите.

У меня начинают трястись руки. Что там такое важное и какое отношение это может иметь ко мне? Но я уже догадываюсь. Ведь только одна ниточка связывает наши жизни.

Конверт рвется у меня под руками. Слышится голос миссис Моралес:

— Я затеяла переделку квартиры. Пришли рабочие и ободрали всю старую обшивку. Конверт лежал за панелью. Потеряли его или специально спрятали, не знаю. Спросить-то не у кого.

Вот и содержимое конверта.

Два свидетельства о рождении. Одно выдано Перл Рене Санг, второе — Леонарду Сангу.

Полоска черно-белых фотографий. На них Перл и Леонард. В каждом городке аттракционов имеются кабинки моментальной фотографии, где автомат за полминуты сделает тебе такие. Леонарду здесь года три-четыре, на носу у него тяжелые черные очки. Он улыбается, демонстрируя полное отсутствие передних зубов. На одном из снимков Перл положила голову ему на плечо, на другом — целует его в висок. Вид у нее озабоченный.

Последнее, что выпадает из конверта, — небольшая стопка банкнот.

— Двести долларов двадцатками, — говорит миссис Моралес. — А теперь скажите-ка мне вот что. Если она собиралась бросить сына и сбежать, почему она оставила свое свидетельство о рождении и деньги? Они бы ей в пути пригодились.

— Не знаю, — отвечаю. — Может, она и не собиралась сбежать. Столько всего сразу — мне трудно сделать выводы.

— Говорю вам, с девушкой что-то случилось.

— Вот это больше похоже на правду. Послушайте, теперь, когда мы знаем ее имя, можно обратиться в полицию. Вдруг им что-то известно.

— Бесполезно. Я уже пробовала. Весь день сидела на телефоне. С того самого момента, как рабочие нашли конверт. По картотеке задержанных она не проходит. Сведений о ее смерти у них нет. Дичь какая-то. Будто она бесследно исчезла с лица земли. Взяла и улетела. Передаю вам конверт со всем содержимым, а вы передайте мальчику. Ведь вы в курсе, где он?

— Разумеется. Но он уже не мальчик. Завтра ему исполняется восемнадцать. — Я смотрю на часы и убеждаюсь, что ему уже восемнадцать. — И он собирается поселиться у меня.

Леонард просто умрет, когда увидит все это. В хорошем смысле слова. Он всю жизнь расстраивался, что у него нет фамилии, нет фотографий Перл и нет никаких сведений об отце. Да, кстати…

Верчу в руках Леонардово свидетельство о рождении. В графе «отец» значится: «Мать отказалась сообщить».

Звучит странно. Написали бы уж как обычно — «неизвестен». Стандартная формулировка для таких случаев.

И тут перед глазами встает образ Перл. Она знала, кто отец, и просто не позволила регистратору вписать «неизвестен». Есть что-то постыдное в такой формулировке. Будто ты занималась сексом с такой массой мужчин, что и сама знать не знаешь, от кого залетела. Уж Перл-то поставила вопрос ребром перед персоналом роддома. Мол, я-то в курсе, кто отец. А вам и знать незачем.