Слепой. Танковая атака - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 13

Стоя у запертой снаружи стальной двери и чувствуя, как проходит, расползаясь по правому бедру и потихонечку исчезая, легкая боль от шлепка ладонью, Глеб подумал, что чересчур глубоко вжился в роль веселого и бесшабашного пьяницы-моториста Молчанова. Специальный агент ФСБ Сиверов, обнаружив, что неожиданно оказался взаперти, не стал бы издавать досадливые возгласы и совершать ненужные телодвижения, а сразу задействовал бы единственный орган, от которого в сложившейся ситуации мог быть хоть какой-то толк, – головной мозг. Иное дело Федор Молчанов; убедившись в том, что никогда не запиравшийся люк наглухо задраен, и открыть его изнутри нет никакой возможности, этот разгильдяй в промасленной робе вполголоса чертыхнулся и от души хлопнул себя ладонью по бедру. Хлопнул, попал по карману, почувствовал, что в кармане что-то есть, и понял, что пропал со всеми потрохами, раньше, чем вспомнил, что это за штука.

Вышло, действительно, очень глупо, и, вынимая из кармана пульт дистанционного управления радиофицированным взрывателем, Глеб понял, что так, наверное, и должно было случиться рано или поздно. Что бы ни уготовила для него судьба, со стороны его гибель в любом случае должна смотреться достаточно нелепо. Ясно, что от смерти не уйдет никто; ясно также, что люди его профессии, если только не сообразили вовремя сменить амплуа и подыскать более спокойную работу, долго не живут. Но именно потому, что по долгу службы эти люди едва ли не каждый день оставляют смерть с носом, когда она их все-таки настигает, окружающие, разводя руками, говорят: «Надо же, как глупо!» И нет никакой разницы, будет это пуля засевшего на дальней крыше снайпера, неожиданно выскочивший из-за угла автомобиль или внезапный сердечный приступ – любая случайная, скоропостижная смерть выглядит нелепо и глупо. Что же до смерти НЕ глупой – от старости или, как пишут в некрологах, после продолжительной болезни, – то до такого конца Глеб Сиверов искренне надеялся не дожить.

Правда, и на такую скорую развязку он как-то не рассчитывал. Что глупо, это ерунда; случайно шлепнул ладонью не по тому месту, не вовремя чихнул, на полградуса недовернул руль или шагнул мимо ступеньки – все это донельзя глупо, и все это периодически случается с самыми разными людьми. Но стоило ли так торопиться?

Глеб посмотрел на пульт. Его худшие предположения подтвердились: случайный шлепок по карману оказался ненужно точным. Прямоугольное окошечко в пластиковом корпусе больше не было слепой темной стекляшкой – оно ожило, и в нем, размеренно помигивая двоеточиями, зловещим красным огнем горели цифры: 00:09:57… 56… 55… Глеб собственноручно настроил взрыватель на десятиминутное замедление. В тот момент ему казалось, что этого более чем достаточно, чтобы спокойно, не привлекая ничьего внимания, собрать вещи и так же спокойно, без суеты покинуть судно.

Теперь оставалось утешаться лишь тем, что смерть его будет не напрасной. Два десятка танков за одну жизнь – не такой уж плохой обменный курс, и по меркам любой войны личное поражение Слепого являлось большой победой. Капитан Гастелло и его экипаж, Александр Матросов и многие, многие другие – отличная компания для стареющего полевого агента, как бы напыщенно и пафосно это ни звучало.

Увы, утешение было слабое: генерал Потапчук рассчитывал на большее, и Глеб был с ним полностью согласен, отлично понимая, что уничтожить танки – это только половина дела, причем как раз та, что полегче. С ней превосходно справилась бы обыкновенная самонаводящаяся ракета – безмозглая металлическая труба, начиненная взрывчаткой и микросхемами, которая, прилетев из-за горизонта, разнесла бы эту посудину вдребезги куда эффективнее, чем заложенный Глебом в машинном отделении заряд. Более того, заодно она прикончила бы и Пагаву, который пока что имел все шансы выйти сухим из воды, преспокойно добравшись до йеменского берега в шлюпке, и заняться организацией новых поставок.

Потапчука интересовали не танки как таковые и даже не Ираклий Шалвович, который был всего лишь посредником, а те люди, которые ему эти танки продали. Цифровой код на башнях мог о многом рассказать, а теперь из-за допущенной Глебом пустяковой оплошности этот код вот-вот должен был отправиться на дно.

Да и вообще, Глеб как-то не привык оказываться единственной жертвой собственной операции. Вот это уже было по-настоящему глупо и обидно – утонуть, как слепой котенок в мешке, в который сам же и залез, пока твои враги в моторных вельботах направляются к недалекому берегу по спокойному, теплому морю.

Он подумал о стоящих в потайном трюме танках, но сразу прогнал эту ненужную мысль: боекомплекта в машинах, естественно, нет, топливные баки пусты, и толку от «шестьдесят вторых», таким образом, даже меньше, чем от мешков с пшеницей, на которых хотя бы можно всласть, с относительным комфортом поваляться перед смертью.

– Ладно, приятель, – вполголоса обратился он к мотористу Молчанову, – ты меня в эту дыру загнал, ты и доставай. – И, барабаня по двери кулаками, благим матом заорал: – Помогите! Люди, ау! Есть кто живой? Люди-и-и!!!

На тот случай, если прохаживающийся по палубе часовой его не услышал, Глеб повернулся к двери спиной и забарабанил по ней каблуком грубого рабочего ботинка. Дверь загудела, как набатный колокол; оставалось только надеяться, что этот грохот и гул не достигнут ушей отправившегося в свою каюту Пагавы.

Барабанить пришлось почти полторы минуты – видимо, часовой, охранявший этот борт, либо ушел далеко, на самый нос, либо задержался на корме, где все звуки заглушали ровный шум винтов и плеск кильватерной струи. Наконец, в паузе между гулкими ударами каблука о вибрирующее железо Глеб услышал ответный стук в дверь и, обернувшись, увидел в круглой раме иллюминатора хмурое и удивленное лицо часового. Толстое стекло исключало возможность ведения переговоров; Глеб завертел перед иллюминатором руками, жестами выражая горячее (и притом абсолютно искреннее) желание поскорее очутиться снаружи. Нахмурившись еще сильнее, часовой посветил в иллюминатор фонариком. Ожидавший этого Сиверов успел зажмуриться, но яркий свет больно ударил по гиперчувствительным зрачкам даже сквозь плотно сомкнутые веки.

Послышался металлический лязг запора – видимо, охранник узнал принятого на борт в Мумбаи моториста и решил выяснить, какого дьявола тот делает в запертом и охраняемом трюме. Поднимать тревогу по всему судну и даже беспокоить уважаемого Ираклия Шалвовича он не стал: у отставшего от своего корабля в заграничном порту моториста Молчанова была репутация выпивохи и разгильдяя, который, само собой разумеется, не мог представлять никакой угрозы для почти двухметрового, сильного, тренированного и хорошо вооруженного профессионального вояки.

В этом их с Глебом мнения расходились: отдавая должное выучке противника и его превосходству в огневой мощи, Сиверов считал, что заливающая запертый железный трюм вода, как ни крути, опаснее сотни таких, как он.

– Ты чего тут? – слегка приоткрыв дверь, неприветливо осведомился часовой. – Чего быкуешь, мазута?

– Свет убери, – прикрываясь рукой, слегка заплетающимся языком потребовал моторист Молчанов. – Пройти дай, мне на вахту скоро!

– А каким это ветром тебя сюда занесло? – подозрительно спросил охранник. При этом он сделал полшага назад и немного прикрыл дверь, явно не горя желанием выполнить требование загулявшего моториста.