Мотылек - читать онлайн книгу. Автор: Поппи Адамс cтр.№ 66

И наконец, поймав мотылька, надо решить, каким образом умертвить его, – а для этого необходимо разбираться в химии.

Вы узнаете, что мотыльки отчаянно цепляются за жизнь. Можно сжимать их тела, протыкать их булавками, даже отрезать головы – они все равно живут. Можно окунуть булавку в азотную, синильную или щавелевую кислоту, каждая из которых смертельна, и вогнать эту булавку в тело мотылька, но если вы неправильно подобрали концентрацию, он может остаться в живых. Каждый из ядов имеет свои минусы – трупное окоченение, вызываемое цианидами, обесцвечивание от аммиака, затвердение крыльев от тетрахлорида углерода, – поэтому универсального подхода не существует.

Тетрахлорид – это аккуратный, быстрый яд, но, как я уже говорила, от него крылья могут затвердевать, так что в некоторых случаях вместо него используется тетрафторид. Но и он не идеален: он может изменить внешний вид экземпляра, в частности его расцветку, и избежать этого можно, лишь предварительно зафиксировав ее. В качестве яда весьма полезен хлороформ, особенно если учесть, что его несложно применять в полевых условиях, однако подобрать нужную дозировку не так уж просто. Если доза слишком мала, хлороформ лишь усыпит моль, если слишком велика – ее тело окоченеет. Щавелевая кислота и цианистый калий смертельны и полезны при работе с более крупными экземплярами. Их можно уколоть непосредственно в брюшко или опустить в пузырек с промокательной бумагой, смоченной умерщвляющей жидкостью, но опять же, если перебрать с дозой, тело мотылька окоченеет. Трупное окоченение всегда было проклятием для энтомологов, фиксирующих пойманные экземпляры: после этого приходилось несколько дней размягчать их посредством отпаривания и специальных растворов. Довольно часто я обнаруживала, что наиболее эффективна комбинация нескольких веществ: чтобы выполнить аккуратное умерщвление, я сначала усыпляю мотылька хлороформом, затем прокалываю его тело с использованием никотина или щавелевой кислоты. Несомненно, для массового умерщвления наилучшим выбором является аммиак – но, как и цианид, он обесцвечивает оттенки зеленого. Для усыпления или умерщвления в полевых условиях подойдут эфир, хлороформ или муравьиная кислота, а измельченные листья лавра, которые вырабатывают синильную кислоту, не дадут телам сильно затвердеть, однако такие листья нельзя собирать в сырую погоду, иначе может развиться ложномучнистая роса. В этом случае синильную кислоту можно получить, добавив несколько капель цианистого калия в винную кислоту и использовав подходящий катализатор.

Подобрав оптимальный яд для умерщвления, затем следует выбрать правильную концентрацию. Например, я знаю, что если накапать пять миллиграммов цитроновой кислоты в тюбик с мотыльком, это лишь оглушит его. Семь миллиграммов усыпят насекомое, а десять его убьют – при условии, что оно весит не больше 3, 5 граммов. Также я знаю: чтобы умертвить пятьдесят мотыльков, потребуется пятикратная концентрация или объем умерщвляющей жидкости, а чтобы убить семь тысяч – лишь двухсоткратная концентрация. Мне известно, что хлорид калия никогда не убьет более крупную моль, а сульфид калия сможет лишь усыпить ее. И я знаю, что цианид ядовит для всего живого. Но чего я не знаю, так это точного его количества, которое мне понадобится, чтобы убить Вивьен.

7:07 утра (по электронным часам на тумбочке).

Я должна кое-что вам сказать. Когда я проснулась несколько секунд назад, меня посетило крайне необычное и даже тревожное ощущение. Я чувствовала себя абсолютно бодрой. Обычно, когда я просыпаюсь, мой разум пробуждается не сразу – подобно старому сонному мотору, который лишь постепенно набирает обороты. Но в это утро я сразу поняла: что-то назревает. Мой разум открылся вместе с глазами, нетерпеливый и живой, как в молодости – будто лампочка, которая вспыхнула сразу после того, как был повернут выключатель. Такое впечатление, что мой организм учуял нечто еще до того, как мозг принял окончательное решение.

И тогда меня пронизывает острое как нож осознание.

Моя младшая сестра Вивьен умерла.

Она лежит, мертвая, в этом самом доме, в пятнадцати метрах от меня, в своей комнате в восточном крыле – вдоль по коридору и налево в двойные двери со стеклянными вставками. Я чувствую, как из глубин моего желудка к горлу подкатывает тошнотворная волна страха, разбрызгивая злобу по моему хрупкому телу, вызывая холодное покалывание, заставляя меня забыть об обычных утренних болячках.

Дайте подумать. Я услышала ее ночью, без пяти час: она встала, чтобы как обычно сделать себе кофе, но больше я ее не слышала. А ведь за эти дни я уже успела выучить ее расписание: в пять идет в туалет, а спустя пару часов окончательно встает и готовит на кухне чай. Уже намного больше семи, но она не поднималась, хотя до этого она как заводная подскакивала ровно в семь.

Я неподвижно лежу в постели, укрывшись простынями до подбородка и вытянув руки по швам. С самого пробуждения я не пошевелила ни единой мышцей. Я не смею шелохнуться из страха нарушить тонкое равновесие между жизнью и смертью, которое установилось в доме этим утром. Скосив глаза вправо, я краем зрения могу видеть часы на тумбочке. Знание того, что они здесь, а значит, время по-прежнему подвластно мне, немного меня успокаивает.

Думаю, мне следует сказать вам, что помимо нарушения обычного распорядка есть и более существенная причина для того, чтобы считать Вивьен мертвой. Я говорила вам, что ночью, найдя в лаборатории яды, я сняла с верхней полки баночку с порошком цианистого калия? Укутав ее левым рукавом своей ночной рубашки и заколов булавкой, чтобы она не выпала, я отнесла баночку вниз, на кухню. Там я высыпала половину столовой ложки в ее молоко в холодильнике и спрятала коробочку за бутылками в баре библиотеки. А вы знаете, что она любит добавлять молоко в чай.

Но загвоздка вот в чем: я смогу на все сто процентов убедиться в том, что она мертва, только если зайду в ее комнату и посмотрю. Что, если она не умерла? (Подобрать под вес тела нужную концентрацию не так уж просто.) Возможно, она выживет, и тогда сделают все возможные анализы и рано или поздно поймут, что она была отравлена. Сама не знаю, почему не пришло мне в голову раньше, что мне в любом случае придется пойти проверить, как она. Эта часть дома находится вне пределов моего мира, я не была там сорок семь лет, а значит, буду чувствовать себя неуютно.

Ну почему, почему? Это так не похоже на меня, получившую известность благодаря своему блестящему аналитическому уму и научному подходу. Неужели, планируя свои действия, я не учла всех возможных вариантов? Я знала, что Вивьен умрет, но поразительно – я ни на секунду не задумалась о том, что произойдет после. И не то чтобы мне очень страшно увидеть ее мертвой – вид трупа испугает меня не больше, чем любого другого человека. Поверьте, для этого я слишком рассудительна. Меня пугает необходимость что-то предпринимать. Что я буду делать, убедившись в ее смерти? Я не могу позвонить в «скорую» – телефон отключен еще много лет назад, – так что мне придется пойти и найти кого-нибудь, а с чего начинать? Потом, я должна буду осмотреть ее комнату и все ее барахло – а что с ним делать, я опять же не знаю. Я буду вынуждена заняться похоронами и принять множество решений. Например, во что ее одеть, из какого материала сделать гроб, где похоронить ее и что вырезать на надгробье. Я должна буду разыскать ее друзей, пригласить их на поминки, организовать фуршет с хересом в гостиной, в которой совсем не осталось мебели, и выслушать все те истории, которые эти друзья по каким-либо причинам не рассказывали мне раньше.