Мотылек - читать онлайн книгу. Автор: Поппи Адамс cтр.№ 45

Я впервые подумала о том, какое детство ждет моего ребенка, где он будет играть, насколько его лондонская жизнь будет отличаться от моей. Похоже, Артур думал о том же.

– Я считаю, что детство должно проходить в деревне, посреди всего этого, – сказал он, проведя по воздуху рукой.

Теперь он шел первым, выбирая дорогу. Завидев загораживающую тропинку ежевику, он распутывал ветки и поднимал их, давая мне пройти, – как джентльмен, открывающий ворота, – после чего опускал колючий шлагбаум на место. Умом я понимала, что ничего особенного в его действиях нет, и тем не менее такое отношение мне нравилось. До этого никто никогда не проявлял ко мне такую любезность.

– Может, вы тоже когда-нибудь переедете в деревню? – спросила я.

– Я бы с удовольствием, но Виви городская девушка, правда ведь? Сомневаюсь, что она когда-нибудь захочет переезжать – одна мысль об этом выведет ее из себя.

Виви городская девушка? Интересно, он знает, что Виви впервые оказалась в городе лишь пять с половиной лет назад? Знает, что Виви известно о деревне ничуть не меньше, чем мне? Что она может назвать по имени каждую птичку, поющую под ее окном, и рассказать, поет ли она, чтобы найти себе пару, обозначить свою территорию или подманить жертву? Что она определяет, какое животное съело орех, по виду вскрытой и отброшенной скорлупы? Неужели Артур не понимает, как быстро Виви отбросила сельские повадки и переняла городские?

Мы дошли до небольшого кладбища, втиснувшегося между ручьем и церковью. Это место также относилось к моим любимым, но я не хотела говорить, что часто бываю на местном кладбище, поэтому, продвигаясь между могилами, я сделала вид, что с интересом рассматриваю написанные на них имена, даты и эпитафии, которые я вообще-то знала наизусть. Первым обитателем кладбища стала Полин Эбби Кларк («Всегда будем помнить о тебе и скучать по тебе»), умершая в 1743 году. Впоследствии кладбище очень быстро заселили родственники и друзья Полин. Как бы там ни было, потребность в местах для захоронений была столь велика, что пастору даже пришлось отдать под кладбище часть своего сада. Теперь все новопреставленные отправлялись через прореху в заборе в бывший сад, но и этот уголок заполнялся слишком быстро, вследствие чего старики оказывались перед непростым выбором: обещая пережить друг друга, они одновременно соперничали за клочок на все уменьшающемся свободном участке кладбища.

Но там, куда вышли мы с Артуром, все могилы относились к девятнадцатому и восемнадцатому векам, так что Полин Эбби Кларк и ее соседей уже очень давно никто не помнил и никто по ним не скучал – а значит, никто не докучал дикой природе, во власти которой оказалось кладбище. Весной здесь буйствовали дикорастущие растения и насекомые. Теплыми вечерами из своих зимних коконов появлялись мотыльки, причем в таких количествах, что воздух буквально шелестел от трепета молодых крылышек этих созданий, которые, надо заметить, всю оставшуюся жизнь проводят в полном молчании.

– Люблю кладбища! – неожиданно для меня произнес Артур, когда мы стояли бок о бок, рассматривая надгробный камень Полин.

– Правда?

Меня удивила не столько симпатия к кладбищам вообще, сколько то, что он так свободно это признал. Сама я никогда не признавалась ни в чем подобном из опасения, что люди сочтут меня полоумной. Я знала, что жители деревни не раз замечали меня во время моих сумеречных странствий. Иногда охотникам на мотыльков приходится, как и их жертвам, вести ночной образ жизни. Но я знала, что миссис Акстел и ее подруги, увидев меня в безлюдном месте, тем более в таком жутком, как кладбище при церкви Святого Варфоломея, да еще и с галогеновой лампой, банкой патоки и укутанную в коврик, на следующий день насочиняют кучу зловещих небылиц. По взглядам, которые бросали на меня деревенские дети, я догадывалась, как пугают их рассказы о моих загадочных склонностях, к тому же раздутые буйным детским воображением.

Но Артур чужой в здешних местах, и его мнение обо мне было непредвзятым. К тому же он как горожанин не обращал внимания на мнение соседей.

– Хочешь побывать в самой маленькой церквушке в стране? – предложила я.

– Да, с удовольствием. Я и церкви люблю, – ответил он, и, помолчав, добавил:

– Даже не могу сказать почему.

Я и не нуждалась в его объяснениях. Я уже перестала посещать церковные службы, хотя в детстве не пропускала ни одного воскресенья, но зато завела привычку ходить в церковь в одиночку, втайне от всех. Мне нравилось это необычное, ностальгически-сладкое и волнующее чувство, которое вы не можете не испытывать, если все детство регулярно бывали в церкви. Бы приходите в освященное место и задаетесь вопросом, не совершили ли вы ужасную, непоправимую ошибку, отвергая Бога и пачкая свою душу.

Наша церковь больше походила на часовню: она была крошечной по размерам и при этом непропорционально высокой. По обе стороны от центрального прохода располагались три ряда деревянных скамей, а окна здесь находились настолько высоко, что лишь слабо освещали происходившее далеко внизу действо. Впереди стоял простой деревянный алтарь, а за ним к кирпичной стене было прикручено болтами изображение Христа почти в натуральную величину – золотой венок на голове, розоватая кожа длинными клочьями свисает с бедер… Позади, на запыленном полу, стояла небольшая каменная чаша, используемая как купель, а рядом с ней, занимая чересчур много места, лежал вырезанный из дерева святой Варфоломей. Как у всякого усопшего, его руки были скрещены на груди, глаза мирно закрыты, одежды безупречно аккуратны, а носки сандалий смотрели точно на крышу. Прямо у его ног стояла деревянная скамья. Когда мы с Виви были детьми, то любили сидеть рядом со статуей, опершись локтями на пальцы ног святого.

– Артур, посмотри сюда, – произнесла я, усевшись в первом ряду.

Артур опустился рядом со мной.

– Я про подошву левой сандалии святого Варфоломея, – добавила я, указав на нее рукой.

Он наклонился вперед, навалившись на мои ноги, и стал рассматривать статую. От ощущения его подбородка на моих коленях мне стало не по себе.

– «Вив», – проговорил он и, выпрямившись, рассмеялся. – Нехорошая девчонка!

– Вообще-то эту надпись она сделала моей заколкой. На это ушло немало воскресных служб, – сообщила я. – У Виви тогда были короткие волосы. Иногда мне кажется, что она отрастила их лишь для того, чтобы у нее всегда имелась под рукой заколка, которой можно что-нибудь осквернить.

– Правда? Она что, так любит осквернять все?

– О, она оставила память о себе на всем, что есть вокруг!

– Мне бы хотелось пройти по следу. Это было бы забавно. – Артур раскрыл сложенные ладони, словно собираясь читать книгу. – «Вандализм как деяние, проливающее свет на ранний период жизни Вивьен Стоун», – продекламировал он. – Я так понимаю, здесь никто не собирается драить ноги святого Варфоломея напильником? А раз так, то ее отметка останется тут навечно. Дети, которые придут сюда через двести лет, будут благоговейно произносить: «Когда-то здесь сидела Вив» – и представлять себе, каким человеком она была.