Кати в Париже - читать онлайн книгу. Автор: Астрид Линдгрен cтр.№ 8

Потому что о Париже столько написано и он так воспет, его столько рисовали и фотографировали, столько километров кинопленки потрачено на этот город, что ничто в нем мне не кажется чуждым!

И потому мое первое посещение Парижа — это встреча после разлуки. И потому я киваю и улыбаюсь, узнавая знакомые места всюду, где мы только ни появляемся. Но кое-что все-таки ново для меня. Никакие книги, фильмы, песни и полотна художников не могли подготовить к этому восхитительному ощущению свободы, беспечности и детской жизнерадостности, что есть самый лучший дар Парижа своим детям.

Мы начали изучать наш собственный квартал и близлежащие улицы. Потому что Леннарт сказал: истинный парижанин, по крайней мере живущий на левом берегу, пребывает в собственном квартале и не совершает экскурсий в остальные части города. Ева заявила, что теперь, пожалуй, она охотно станет истинной парижанкой, но все же тайно собирается совершить несколько кое-каких экскурсий подальше, на правый берег, мир посмотреть и себя показать.

Мы жили на горе Сент-Женевьев [46] , и мне хотелось в день свадьбы засвидетельствовать свое почтение святой покровительнице Парижа. Потому что если бы маленькая пастушка Женевьева не пошла навстречу Аттиле [47] и его гуннам, когда они где-то в V веке явились, чтобы разорить и уничтожить Париж, кто знает, быть может, Парижа уже не было бы! А где бы тогда я вышла замуж за Леннарта?!

— Спасибо тебе, добрая Женевьева!

Свечи вечно горят вокруг ковчежца с ее мощами в церкви St.-Etienne du Mont, и я тоже зажигаю свечу в честь святой Женевьевы.

— С этого дня отведи от меня беды своими мягкими руками, святая Женевьева!

Солнце показалось мне еще ослепительнее, когда мы вышли из мрака церкви, и я сказала Леннарту:

— Ты рад, что солнце освещает день нашей свадьбы?

— Да, рад, — ответил Леннарт, — однако, если быть точным, я рад совершенно независимо от капризов погоды. Потому что в Париже ничто не меняется быстрее, чем погода. Даже дамская мода!

— Кстати, о дамских модах, — лукаво произнесла Ева, — а что если мы доберемся на метро на правый берег и посмотрим немного витрины, и…

— Так быстро моды не меняются, — сказал Леннарт. — Можешь спокойно подождать до завтра.

И он повел нас в Quartier Latin, где вообще нельзя увидеть модных витрин и мечтать о магазинах фирм Диора [48] . Здесь был город книг и город молодежи. Имелись ли там вообще хотя бы несколько стариков или людей среднего возраста, и если имелись, то где они в таком случае прятались? Там была только молодежь всех рас и всех оттенков кожи, молодые люди фланировали по улицам или толпились у кофейных столиков. Из Китая и Сиама, из Туниса и Алжира, из всех стран Европы и всего мира прибыли они сюда, дабы вкусить от древа познания, росшего здесь, древа, корни которого уходили в далекое Средневековье! Кое-какие следы Средневековья еще оставались на старинных улицах, где царила изысканная и неуловимая атмосфера прошлых веков, когда именно этот квартал стал цитаделью всей книжной учености Европы.

— Книжная пыль здесь почти ударяет в нос, — сказала Ева, которая наверняка ожидала, что весь Париж должен благоухать ароматами духов «Scandale» и «Amour, Amour!».

Лично я предпочитаю книжную пыль. Но вот мы пришли уже на Rue Mouffetard [49] , и там не было ни малейшей книжной пыли, там плоды земли — фрукты и овощи — устремлялись потоками прямо на тротуары, насколько хватало глаз. И царила по-домашнему уютнейшая давка.

— Народная жизнь, народная жизнь, пошли туда! — закричала Ева.

И в самом деле, это была народная жизнь! Какая толкотня, какие типажи, какая праздничная картина! О, как прекрасно быть в Париже и жить всего лишь в нескольких шагах от этой веселой улицы!

Леннарт снова показался мне таким довольным, словно это была его заслуга, что Rue Mouffetard — это Rue Mouffetard.

— Мы пойдем туда еще как-нибудь вечером, и тогда вы увидите еще более веселую народную жизнь, — пообещал Леннарт примерно так, как если бы имел в виду: «Тогда я покажу вам еще более веселые фокусы».

Но время шло, и Заветный Час приближался.

Ева, стоя перед маленьким зеркалом, надевала шляпу.

— Ребенок, идущий впереди, готов! — сообщила она. — А как невеста?

Невеста нервничала. Сидя на краю кровати, она, дрожа, надевала нейлоновые чулки и ни разу не подумала, что со свадьбой и вообще хоть с чем-нибудь все будет хорошо.

— Можешь ты понять, что он находит во мне? — в отчаянии спрашивала я. — Можешь ты понять, почему он хочет на мне жениться?

У Евы имелось объяснение всему на свете.

— Мой приятель Курре мне все объяснил. Этот Кур-ре начитался Шопенгауэра и всех стариков философов, которые только существуют. Дело обстоит так: что говорит Шопенгауэр, то говорит и Курре! Молодая девушка — это чудо природы, на несколько недолгих лет ей сверх меры отпущены красота и прелесть только для того, чтобы пробудить фантазию мужчины настолько, чтобы он взял на себя обязательство заботиться о ней до конца жизни. Этого никогда бы не случилось, если бы мужчины предавались разумным размышлениям. Что говорит Шопенгауэр, то говорит и Курре! — повторила Ева.

Я беспокойно посмотрелась в зеркало. «Чудо природы!» Нет, не может быть, чтобы так думал Шопенгауэр! Но во всяком случае, в темно-синем одеянии с розовыми розами — подарком Леннарта — на лацкане жакета я выглядела довольно приятно.

— Тебе удалось пробудить фантазию Леннарта, все дело в этом, — сказала Ева, высокомерно помахав рукой. — Думаю, ты легко выиграла матч. Между нами говоря, потребовалось не так уж много усилий!