Аут. Роман воспитания - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Зотов cтр.№ 92

Бедная моя матушка! А ей каково в пыльном Ростове?! Пойдет за хлебом, а вслед будут шипеть: мать Махренко, мать фашиста! А у нее в руках авоська – в одной, а в другой – мелочь зажата… Как представлю – рыдать хочется. Хрясь по столу кулаком!

Далама кажется мне типом непростым – все время улыбается, скалит белые зубы, а веришь ему не до конца. А верить надо. Он собой любуется – ну так что ж – я тоже собой любуюсь. Я во все зеркала и витрины заглядываюсь на себя. В этом мы схожи.

Сейчас Далама занят вооружением повстанцев. Буры дают ему оружие, не афишируя, тайно, у них и так скверные отношения с остальным «цивилизованным» миром, который осуждает апартеид. Дался ему этот апартеид! Буров словно пустили по лезвию – им нужно и соседей спасти от коммунистов, и свой расизм поумерить. И рыбку съесть, и косточкой не подавиться.

Далама все бегает, суетится, встречается, переговаривается, а я тем временем живу в отеле на полном пансионе. Жду, когда мне дадут, наконец, лично мой, именной «калаш» и скажут: иди, Веня, спасай человечество! И я пойду. И спасу. И погибну.

Сигла словно с цепи сорвалась. Она живет в гетто на окраине Претории. Я несколько раз порывался к ней сходить – делать-то мне покуда совершенно нечего, но она категорически против – у них не принято. Впрочем, в отеле, кажется, знают, во всяком случае, я чувствую это по взглядам ее коллег. Скорее всего, донесут не сегодня-завтра по начальству и ее уволят. У меня такое чувство.

Впрочем, что стало с моей подругой – я так и не узнал. Утром мне передали от Даламы, что я, наконец, вылетаю – в приграничный городок Комати-Буш.

Там я перейду границу – в лесу оборудованы лагеря повстанцев. Там меня представят бойцам «Освободительной армии». Причем, по взаимной договоренности, моя национальность останется «военной тайной». Это мне нравится – романтично! Я предстану перед ними этаким Байроном, худым, заросшим, загорелым (а я уже успел сильно загореть, но это именно загар, еще вполне курортный, еще не брутальный, не въевшийся). Теперь у меня будет кличка «Бен», под ней я начну свою первую (надеюсь, не последнюю) войну.

Теперь самое время рассказать, как я сюда попал, – это по-своему замечательная история. Все началось с моей любви к экстремистским сборищам, которые я исправно посещал в Нью-Йорке. Отчасти потому, что делать было нечего, отчасти потому, что я втайне надеялся на что-то именно в этом духе: вдруг появится какой-нибудь вербовщик все равно куда и пригласит меня все равно за чем.

Так и случилось. Я сидел тогда в грязноватом зальчике на заседании некой «Антиколониальной Лиги». Это кучка не вполне нормальных людей, посвятивших себя борьбе за освобождение Африки от имперских амбиций Америки. То, что говорили с трибуны, я понимал с трудом, слышал только, что горячо обсуждались проблемы Уганды и Сомали. Я развалился на стуле в последнем ряду и со скептической улыбкой слушал «про сырьевые рынки» да про «дешевую рабочую силу», о которых мечтают межнациональные корпорации. Все так, – думал я, – но есть тут и одно немаловажное «но». А именно: Африку в покое не оставят. Уйдут западные корпорации, а на их место мигом на «Мигах» прилетят волшебники из страны Советов. Еще непонятно – кто из этих монстров лучше.

Правда, изложить все это я постеснялся – постеснялся своего не слишком бодрого английского. На мое счастье (или несчастье?), к концу собрания прибежала Лизбет, худенькая экстремистка, организаторша всевозможных демонстраций и пикетов в защиту Африки, Азии и чуть ли не Антарктиды. Я с ней познакомился полгода как на party у Грема Уиткинса, она была там со своей любовницей – страшенной мулаткой, губастой, да еще и наголо бритой.

Я напился. Налакался любимой La Havana Libre – rum-coca-cola [11] . Штука коварная – вроде пьешь и ничего… А потом из тебя будто весь воздух выходит. Сидел в спальне Грема в кресле перед окном – созерцал стену соседнего дома. Обернулся – ба! – две девки лобызают друг дружку в уста! При этом руки Лизбет прямо-таки вгрызаются в аппетитную попочку мулатки. Догадайтесь с трех раз, что я тогда сделал? Вот именно! Я втесался, врезался в этот альянс, и меня приняли. Я целовал поочередно то огромные, точно срамные, губы мулатки, то тонкие, злые губы Лизбет. И, признаюсь, отдавал предпочтение именно им. Правда, длилось это недолго – кто-то захотел войти и чуть нас не застукал.

Мне нравилась Лизбет, худая, злая, пылкая. У нее и киска была такой же – злой и тесной, так что я порядком ободрался, внедряясь туда в первый раз.

Она вошла, села рядом. Полутемный зал, хриплая негритянская речь. Я, как смог, объяснил ей свои сомнения и как бы в шутку сказал – что с огромным удовольствием взял бы «калаш» и направил бы его заслуженный ствол на своих бывших соотечественников, на советское мурло, лезущее мозолистыми ручищами в самую колыбель человечества.

– Нет ничего проще, – вдруг ответила она.

И рассказала про подвиг Даламы. Оттуда, из Нью-Йорка, это казалось и романтично, и просто: есть деньги, есть люди, есть цель. Осталось все это объединить – и вперед!

Забавно сейчас наблюдать, как эти святые заблуждения повторяют мои сегодняшние товарищи – чистые мальчики и девочки, каждое утро приходящие на «чердак» на Фрунзенской и терпеливо (и нетерпеливо тоже!) ждущие моих распоряжений. Я пытаюсь их не разочаровывать – пусть жизнь сама разочарует, когда придет время.

Или вот еще – пришел сегодня прямо с улицы некий юноша, замерзший, румяный, сказал, что из самой Дании. Сказал, что «бредит» (так и сказал!) мною уже несколько лет, что хочет «калаш» и драться. А что я ему предложу? Баррикады? Подполье? Теракты? Увы.

Мои нукеры прозвали его – Гамлетом. Он битый час сидел у меня, расспрашивал, что и как я собираюсь делать, как и когда буду брать власть. Я старался себя не выдать, не усмехнуться. Я сказал ему, что давно и глубоко разочарован перспективой серьезной борьбы, но все равно – тружусь простым Сизифом только потому, что это единственное стоящее дело. А все остальное – пошлость. За моими плечами три войны, и каждая из них приносила все большее разочарование. Три войны, две тюрьмы – от войны да от тюрьмы не зарекайся!

Пусть он пройдет это сам, пусть постигнет сам, что такое тотальное разочарование. Если сможет.

Правда, что-то мне говорило в его облике, в его манере держаться, в его воинственном пафосе (у меня такого в его годы не было и в помине!), что он не постигнет. Вернее, постигнет, но совсем не так, как я. Что-то в нем было такое железное, упертое, вполне сумасшедшее, но и сильное, что я позавидовал. Ему нужен кумир, и вот кумир перед ним. И если кумир разочарует его, он найдет другого. Тут же найдет, потому что он из породы людей истовых, которые сами по себе ничего предпринять не умеют, но под чужим водительством – много чего наворотят! И не поморщатся, и перешагнут через трупы, и пойдут дальше. Лишь бы флаг впереди реял.

Но вот будет ли реять? Это очень большой вопрос. Ставлю десять против одного, что попадется моему ростовскому земляку какой-нибудь прохвост или маньяк, запудрит ему мозги доморощенной сверхидейкой (на деле – меленьким своекорыстным дельцем, на которое у самого смелости не хватает), и все кончится пошлостью. Так всегда.