Квантовая теория любви - читать онлайн книгу. Автор: Дэнни Шейнман cтр.№ 9

Генерал Брудерман, горя желанием отомстить за позор Злотой Липы, где потерял половину своих людей, рьяно взялся за исполнение приказа. Нам было велено вернуться на позиции и готовиться к утреннему наступлению. Тем временем пришло распоряжение дивизионного хирурга о передислокации госпиталя в другую деревню. Сразу дюжина фургонов съехалась к церкви, и мы погрузили в них раненых, только места на всех не хватило. Напоследок мне приказали переложить умирающего со складной койки на пол — койка со всем прочим госпитальным имуществом подлежала перевозке. В груди у него была рана от шрапнели — размером с теннисный мяч, при каждом вдохе раздавалось странное бульканье. Стоило мне к нему прикоснуться, как раненый с силой ухватил меня за руку и попытался что-то сказать, но не смог. Тогда он крепко прижал мою руку к своей груди с той стороны, где раны не было, и прошептал одними губами: «Карман». В нагрудном кармане его мундира я нащупал кусок картона и достал залитую кровью фотокарточку: он вместе с женой и маленькой дочкой, все принаряжены, жена сидит на стуле, держа девочку на коленях, а он стоит у них за спиной, положив руки жене на плечи. Конечно, в церкви было темно и глаза у меня устали, но мне они показались самыми красивыми людьми на свете.

Я повернул фотографию к нему. Он в последний раз поглядел на нее — и глаза его закрылись.

Эту карточку я носил с собой всю войну — она и сейчас у меня, Фишель. В ящике письменного стола… да, здесь… под конвертами. Вот она. Присмотрись. Какие красивые, правда? Дай я погляжу. Ну да… да… Мне они очень нравятся.

Неужели я выпил всю воду? Фишель, прошу тебя, сходи наполни кувшин. И помой плевательницу, если не возражаешь. Хороший ты мальчик, послушный. Возвращайся скорее, и я продолжу свой рассказ.

[9]

Лео лежит в той же палате, на той же каталке, что и его возлюбленная несколько часов тому назад. Уже поздно, ему полагается спать. Доктор велел отдыхать, но впервые за два года рядом нет Элени. Лео плохо без нее, он ворочается с боку на бок, тянет руки, вновь и вновь пытаясь обнять пустоту.

Память по-прежнему зияет пустотами, хотя теперь он знает, что их автобус столкнулся с грузовиком. Шофер грузовика был пьян и выехал на встречную полосу. У него сотрясение мозга, но в общем ничего серьезного. И все это остается для Лео пустыми словами, никак не связанными со случившимся несчастьем.

Постепенно он впадает в полузабытье, что-то главное неуловимо ускользает от него, явь чередуется со сном, здравые мысли с бредом, пока все не сливается в зыбкую пелену. Из тумана появляется Элени, они кружатся в танце, и в душу его нисходит покой. «А я-то думал, ты умерла», — говорит он и крепко прижимает Элени к себе.

Этот жестокий, до боли реальный кошмар будет мучить его долгие годы. Все как на самом деле: она вернулась, стало легко, он чувствует тепло ее кожи, говорит с ней, припадает к ее губам, полон нежности и страсти, она отвечает на поцелуй… и истаивает прямо в его объятиях. Ее улыбка растворяется, и Элени пропадает. Лео кричит, зовет ее, пытается отыскать, шарит по закоулкам своего сна, из последних сил стараясь не проснуться. Глаза у него открываются, он зажмуривается и кидается обратно в сон… но сна уже нет, и как до него добраться, неизвестно.

И чувство неизбывной потери возвращается.

Muerta.

На щеках у него две соленые полоски. Он плакал во сне. Значит, кошмар действительно был. Ночью. А сейчас утро.

Лео ясно припоминает их первую встречу. Он на последнем курсе биофака лондонского Юниверсити-колледж. [10] Они с друзьями сбросились на вечеринку (дело происходило в Кэмдене [11] ) и тусовались часов до трех ночи. А потом Лео решил пройтись до общежития пешком.

С автобусной остановки его окликнул женский голос:

— Простите, вы случайно не в сторону Тоттнем-Корт-роуд?

Первое, что бросилось Лео в глаза, была копна черных кудрявых волос. Под копной пряталась невысокая девушка лет восемнадцати в облегающих джинсах.

— Именно туда.

— Не возражаете, если я составлю вам компанию?

— Конечно, не возражаю.

— Друзья меня бросили, не сказав ни слова. А ночного автобуса век не дождешься.

Выяснилось, что она учится в том же университете на первом курсе и знает Лео в лицо — не раз видела в столовой. Иначе она бы никогда не осмелилась просить незнакомого человека, чтобы проводил ее домой.

Она оказалась говоруньей, и они проболтали всю дорогу, только сразу забылось о чем. Запомнились пышные волосы и особая походка. Она ступала как-то с носка, чуть вприпрыжку, слегка подавшись вперед, задорно встряхивала головой, да так весело у нее получалось, что Лео решил сам попробовать. Распрощавшись с Элени у общежития, он остаток пути прошагал в ее манере. Выяснилось, что перенос центра тяжести немного вперед придает движениям больше осмысленности, встряхивание головой пробуждает наивную радость, а ступать на носок куда приятнее, чем на пятку. Походка формировала настроение. А может, у каждого настроения — своя поступь. Лео попробовал быстрый шаг и медленный, потом стал сутулиться, принялся выписывать ногами кренделя. Если бы его кто увидел, решил бы: сумасшедший.

Куда лучше психотерапии, весело подумал Лео, страдающие депрессией обязательно должны попробовать. Рецепт простой: посмотреть на небо, поглубже вдохнуть и начать шевелить ногами. Элени послужит примером.

В следующий раз он увидел ее у стенда «Международной Амнистии» в компании студентов: Элени агитировала написать полковнику Каддафи письмо-протест против пыток в Ливии. Лео уселся к ней за стол, и они побеседовали о деятельности организации. Говорила Элени, как ходила: решительно, целеустремленно и бодро. Интересно, что лежало в основе, подумал Лео, речь или шаг? Талант и страсть убеждать у Элени имелись, и Лео захотелось сделать доброе дело. Он написал полковнику, и не один раз, но невежливый Каддафи так и не ответил. Потом с легкой руки Элени Лео писал подлым африканским королям, свирепым арабским диктаторам и одному придурковатому американскому сенатору, целая тележка писем получилась, и все про помилование политических активистов, поэтов и узников совести. Вскоре имя Лео, наверное, намозолило глаза каждому мало-мальски известному фашисту, сталинисту, милитаристу и жестокому деспоту в мире. Если бы за упорную борьбу за справедливость давали премию, Лео точно стал бы лауреатом.