Одно сплошное Карузо - читать онлайн книгу. Автор: Василий Аксенов cтр.№ 46

Трясет [199] последний вагон № 0 (международный) – уезжаю из Дубулт. Проводы – Рэм Трофимов, Саша Чигас [200] (выпивали у него), Юра Лебедев [201] (старый младенец). Я уезжаю и оставляю верного и милого Тольку, а все остальное х-йня. Написал 2/3 «Убийцы» и, совершенно неожиданно, «Победу» (наблюдение за шахматной игрой). По телефону – Кира сделала аборт. Неожиданно получил письмо. Видно, С.П. дал координаты. Где и что, и надо ли? Ужасное чувство перед возвращением в Москву. Мысль об «Ищите третьего…» [202] . Условность всеобщая. Молодая особа и старые особы. Что в театре? [203] Полная неизвестность. Мне кажется, что Ефремов, наряду с умными предложениями, самоутверждается и все тянется к модерну. Никаких девочек не было. Непонятное равнодушие к девочкам. Что я буду делать в Москве?

Вчера только перед отъездом были люди, всегда так глупо. Утром последнее катание на лыжах. Солнце, тень, жара ужасная.

В Дубултах с церкви снесли перекладину креста. Разрушена гармония этого единственного спокойного вида.

Gala Saknes [204] . Толька читает про тигра. Пинг-понг. Командует в красной рубашке.

День рождения Рэма (нрзб).

Итак, я безмятежно и мятежно в полной неизвестности, сохраняя респектабельность и (нрзб), качу в Москву.

С Толей Н. [205] у Ахматовой. На Таганке. Спектакль по Джону Риду. Красногвардейцы в фойе. Два залпа из настоящих трехлинеек. По началу было страшно – Толик думал, что нас застрелят, я думал, что заколют. Замечательно разлагалась на сцене империя и республика. Потом замечательно красиво и пластично наступила революция. Красное пламя – извивающаяся девица в красном трико. Белое пламя – извивающиеся кисти рук. Вообще какая-то возня в театре.

Утром автобусом выехал в Новгород. Воскресный день. Москва чистенькая, залитая солнцем повсюду. Весь этот блаженный солнечный воскресный день мы ехали по России, по Московской области, потом по Новгородской. Всё воскресенье – ослепительное, с грязными ручьями, с клочками сухого асфальта, с синими тенями на плотном и еще белом снегу, города, заплеванные семечками и с пьяными.

В Калинине закуска на автостанции сыром и яблочной водой. Миша наваливался на столик, зубами рвал пробку из бутылки вермута. Вася – его родственник, провожал.

Торжок – море разливанное. Чистенький Вышний Волочек. Легкая приятная дремота в полупустом автобусе.

Обед в издавна интриговавшем меня Валдае. Офицер упал в лужу. Под крыльцом трое пили лимонад. Мужчина все хотел допить – тонкая уж у меня натура! Валдай – маленькие домишки карабкаются по холмам, красивый парк.

Везде у автостанций нахлобученные кепки, семечки, междометия – бля, на х…, е… в рот и т. д. Обратишься – все объяснят культурно и без междометий. Отмечено повсеместное распространение тонконогих мальчиков и девочек в черных чулочках. Самое молодое поколение.

Прозрачный и печальный вечер на автостанции в Крестцах. Молодое поколение томится, тузит друг друга. Подошел представитель среднего поколения. Предложил золото. Недорого. Рубль – и золото ваше. Показал колечко. Должно быть, стащил у жены.

В сумерках воскресные толпы мужчин подтягиваются к освещенным окнам магазинов.

В 9 ч ровно въехали в загадочный Новгород. Одиночные световые рекламы и широченная световая полоса «Кафе молодежное», где за стеклами опять всё та же современная молодежь расселась, утверждая стиль «Голубого огонька». Вот так Новгород!

С утра до вечера шатание по Новгороду с промокшими ногами.

Обычный областной город с бесконечными львовскими авобусами, газиками, самосвалами, волгами. Борьба за благоустройство. Монументальный обком в стиле позднего онуфризма. И вот среди желтизны нынешних построек (преобладает желтый цвет) там и сям мутно белеют церкви Господина Великого Новгорода. Несмотря на страшные военные разрушения, их все еще много осталось, много восстановлено. Почти все они закрыты на замки, внутри, вероятно, мерзость запустения. В двух местах старина сгущается – это Кремль и через Волхов Ярославово дворище. Когда-то здесь был Великий Новгородский мост. Тут досадные попытки включить воображение, дорисовать. Ничего не получается. Попробуй, вообрази Волхов, забитый ладьями, дорисуй разрушенные башни и усадьбы, запруди все это теми людьми и зачеркни телевышку, флаги, лозунги, автобусы. В Софийской звоннице помещается промторг. В Никольском соборе ХII века планетарий.

Венец всего – Новгородская София, самое старое здание в России – ХI век! Центральный купол, как шлем гиганта. Покой и простота гладких белых стен. Еле видимые фрески.

Внутри – роспись конца ХIХ века. От старины осталась лишь одна фреска и мозаика у Престола. Тетка-дежурная показала гробницу Мстислава Удалого. Там ли это?

Перед Софией могила Державина и его жены.

Монумент Тысячелетия России – патриотический гимн. Счет, видимо, идет от Рюрика. Наверху фигуры гигантов, ниже: священнослужители и мудрецы, Кирилл и Мефодий, Нестор-летописец, патриарх Никон и т. д.; затем князья, цари, политические деятели, здесь среди наших и литовцы Гедымин, Ольгерд, Витовт; потом полководцы, начиная от Святослава, кончая Нахимовым; потом писатели от Ломоносова до Баратынского. Шел дождь, в черном мраморе смутные отражения, от черной бронзы, от голов, плеч, от мечей, держав, скипетров, крестов, папирусов отскакивали и попадали в лицо крупные капли. 1862 год. Микешин.

В музее замечательная коллекция икон и поздней живописи. Древние иконы, потом школа Феофана Грека, есть вещи Репина, Серова, Пастернака, Коровина, Петрова-Водкина.

Сейчас пойду еще раз в музей.

Два дня здесь жил в полном одиночестве, разговоры только с обслуживающим персоналом, читал, отсыпался, сто грамм на ночь. Вчера выпил немного больше, потянуло идиота в «Молодежное кафе». К счастью, там был закрытый вечер школьников.

Позвонил в Москву – у Лены ветрянка разыгралась во всю. Температура 39 градусов. Ужасно волнуюсь, сегодня уезжаю домой. Хорошо, что побывал здесь, вырвался из идиотского цэдээловского мира.

Надо сделать вот что: 1. Выпустить спектакль.

2. Закончить договорную пьесу.