Бедолаги - читать онлайн книгу. Автор: Катарина Хакер cтр.№ 16

Они не хотели устраивать большую свадьбу, думали просто отметить в ратуше со свидетелями — Гинкой и Гансом, но даже Алекса возмутилась, поэтому вечеринка, то есть пикник в парке, все-таки состоится. «Только без родителей», — сказала Изабель и поехала в Гейдельберг сообщить им новость.

Дом, серая картонка из-под обуви, был почти сплошь покрыт вьюнком и выглядел вполне уютно. Только такси остановилось, как мать выбежала ей навстречу, с побледневшим лицом, резко обняла.

— Мама, я просто выхожу замуж! — с ходу заявила Изабель, и мать рассмеялась. Смех прозвучал так, будто разорвался кусок ткани.

Серый каменный пол блестел, гостиная, где прежде стоял рояль, казалась пустой, как тогда, когда мать молча лежала в своей комнате, а няня Мимзель пыталась леденцами и шуточками высушить слезы Изабель, испуганно и тихо сидевшей на корточках там, где прежде стоял рояль, и когда Мимзель как ангел мести встала в дверях у своей хозяйки и ругалась почем зря.

— У вас найдется пиво? — спросила Изабель.

Взгляд матери скользил по короткой юбочке, по блузочке из жатой ткани, по фигурке, которая в сравнении с собственной худосочностью показалась ей своевольно округлой. Госпожа Метцель отправила дочь наверх приводить себя в порядок, а сама взяла трубку, чтобы позвонить мужу, поставить его в известность.

— Отец принесет шампанского, — сообщила она, когда Изабель спустилась по лестнице. На стеклянном столике возле черного дивана стояли два стакана с кампари и кувшин с апельсиновым соком. — Так ты не приглашаешь нас на свадьбу, — покорно повторила госпожа Метцель.

Изабель размышляла о том, как завтра по пути домой выйдет во Франкфурте и познакомится с будущим свекром, он тоже не приглашен на свадьбу, ведь, кроме пикника, ничего не будет. Позже пришел отец, обнял Изабель так, будто гордится ею — взрослой дочерью, а за едой улыбался так, будто сидит один в ресторане. Изабель все поглаживала рукой бокалы, которых в детстве ей не разрешалось даже касаться.

Якобу она рассказала, что все прошло нормально, родители когда-нибудь навестят их в Берлине или в Лондоне, да и сами они могут на Рождество поехать во Франкфурт или в Гейдельберг. «Молодожены», — дразнила их Алекса, хотя на свадьбе и она разволновалась: близ фонтана стоял длинный стол, накрытый под руководством Андраша белой камчатной скатертью его тетки, и Ганс произнес длинный тост. Все они друзья, и Изабель осторожно крутила обручальное кольцо на пальце, так осторожно, будто палец вдруг стал очень хрупким, и улыбалась Якобу, ведь он ждал ее все эти годы, а когда стемнело, Гинка принесла свечи. Ганс попытался сделать стойку на руках у края фонтана, но он был пьян и свалился в воду, Алекса с Кларой поставили Изабель в центре, и Якоб сфотографировал их втроем, а под конец все завернулись в одеяла, потому что стало прохладно, потому что почти рассвело, и решили дождаться восхода солнца. Лето кончалось, с деревьев на Вартбургштрассе уже облетали листья, и Гинка заметила, что такого прекрасного лета давно уже не было, а все с нею согласились.

Птичка, посидев на подоконнике, поднялась в воздух, ударилась в стекло и легко улетела прочь. Андраш пошел в ванную, глянул в зеркало, усеянное мелкими белыми пятнышками от пены для бритья, от зубной пасты, и подумал, не побриться ли еще раз, разглядывая полосатую рубашку, на которой полоски, когда он поднимал руки, смещались — розовые, голубые, зеленые, и еще подумал о вновь пробудившемся в нем щегольстве, заставлявшем каждый день одеваться по-разному, пробовать всякие сочетания цветов, примерять кожаные и джинсовые куртки, новые ботинки, полусапожки с отворотом. Он часто ездил в западную часть города, в детское издательство на Кантштрассе, в галерею «Альто» на Шлосштрассе, а Магда, хозяйка галереи, звонила почти каждый день — то флайеры, то визитки, то каталог, то молодой венгерский художник, с которым надо познакомиться, она находила тысячу поводов для звонка, обещала контакты с другими галереями и с «Мартин-Гропиус-Бау» и держала обещания. Как-то пошутила, что готова взять его в партнеры, потом это повторяла. Галерея держалась благодаря наследству покойного мужа — трем жилым домам во Франкфурте, которыми управляла она сама, жилистая, почти тощая, дочерна загорелая из-за работы в саду на крыше, как она объяснила, в доказательство предъявив Андрашу огромные глиняные горшки с олеандрами, увитую глицинией арку, под ней каменный стол и два стула. Ей нравилась Изабель, она без слов понимала, что Изабель значит для Андраша. На обратном пути Андраш заезжал на Вартбургштрассе. Якоба невозможно было не полюбить. Андраш даже не ревновал, когда тот обнимал Изабель, целовал ее. Так задумано, к этому Андраш с самого начала не имел отношения. Может, ему только и остается вернуться в Будапешт, поселиться в квартире рядом с сестрой и Ласло, все чаще засиживаться у родителей за кофе после обеда, раз уж он только сидя на месте умеет соединить стороны света в своей жизни, Восток — Запад — Восток, хотя и эти координаты не определяют человеческой жизни.

Раздался телефонный звонок, и он сразу понял, чей голос сейчас зазвучит, а чей — нет, покорно все выслушал и согласился. В кухне он вымыл посуду, скопившуюся за последние дни, — немногочисленные и разрозненные предметы, как сломанный забор отделявшие его от высоких надежд и финального разочарования дяди и тети. «Проснуться от кошмарного сна, — говорил дядя, — это счастье, а от счастливого сна — вовсе нет».

На лестничной площадке послышались шаги, кто-то тяжело, но решительно топал наверх, мимо его двери к чердаку, символически запертому навесным замком. Андраш услышал шаги у себя над головой, потом стало тихо. Может, туда залез бомж со своей подстилкой и пластиковыми пакетами, решил там свить гнездо? Андраш вздохнул: надо бы пойти и поглядеть. Затем снова раздались шаги, на этот раз женские, и Андраш, как только Магда постучала, открыл дверь и заключил ее в объятия.

— В твоем подъезде пахнет зимой, — промолвила она, уткнулась лицом в его плечо и засмеялась. — О ком ты мечтал, о своей малютке?

Тонкое, почти прозрачное покрывало раскинула она между ним и его печалью, и он, чувствуя рукой ее сухую, в веснушках, кожу, услышал Изабель — робкий шепот, легкий жалобный звук, понял это спустя мгновение и выпустил было Магду из рук, но та прижалась к нему крепче, с неуверенным призывом чуть раздвинула ноги, от чего он заволновался и спустя несколько секунд почувствовал, что его желание сильнее, а она лишь готова ответить.

— Мой милый, бедненький мой, — произнесла она как бы между прочим, мимоходом, и он остался лежать, а она поднялась, накинула и застегнула блузку, снова наклонилась к нему, поцеловала. — Может, мы и подходим друг другу — ты со своей Изабель, я со своей скорбью. Я вышла тогда за Фридриха, потому что он так решил, а я не знала никого другого, зато теперь о нем тоскую, он кажется мне таким прекрасным.

Она рассмеялась и ушла в гостиную рядом, погладила рукой красную софу, на минутку присела, и он увидел светлую кожу и тонкие ноги. Хрупкой и беспомощной, как старушка, представилась ему Магда, и нетрудно было вообразить, что рядом сидит, кивая, его тетка и безмолвно плетет одну из бесконечных и путаных историй про дома и квартиры в Будапеште, историю длиной в целый век, определивший человеку место среди теней и пораженцев.