Бедолаги - читать онлайн книгу. Автор: Катарина Хакер cтр.№ 15

Капли дождя сливались в длинные ленты, ленты набухали, образовывая изгибы и плотные узлы, лопались и разбегались в стороны тонкими быстрыми змейками, чьи жала казались ядовитыми, но не по правде, ведь далеко им не отползти, их заглатывает более широкий и медленный поток. Лишь некоторым удается уйти, и они стучат по перекладине оконной рамы, по замазке, серой или почти черной, пористой. А что с ними бывает потом, Саре не видно, даже если прижаться щекой к стеклу и посмотреть вниз. Прожорливые, широкие, с палец толщиной, ручейки сбегают по стеклу — кто быстрее, и с неба одна за другой летят капли дождя, расшибаются оземь, стекаются в лужи, и их навеки проглатывает клокочущий водосток. В блеске некоторых крупных капель, когда они шлепаются о стекло и на миг словно замирают от удивления, что-то виднеется — мелкое ли насекомое с просвечивающими крылышками, частичка ли копоти, песчинка ли, пылинка. Поблестит, поблестит одно мгновение, и вот, уже петляя, крутясь волчком, срывается вниз или плавно скользит и, может, еще чуть задержится, покажется во всей своей стылой прозрачности — что-то крошечное, унесенное оттуда, куда уже не вернуться.

Иногда к стеклу лепились и штучки покрупнее: прелый после долгой зимы рваный лист с тонкими прожилками, или клочок бумаги, или лоскуток, еще не пропитавшийся водой и не способный сопротивляться ветру. И слизни, тягучие, темноватые, как сопли из носа после долгой поездки на метро. Слизни прилеплялись к стеклу, как жуки, и Сара сначала искала их по всему окну, а уж потом начинала разглядывать мокрую от дождя улицу. Жаль, не работает будильник на каминной полке, не движутся стрелки, а ведь Дэйв обещал принести новую батарейку, батарейку или даже другие часы для нее одной. В дождливую погоду трудно понять, утро сейчас или день и как движется время.

Человек с тачкой в дождь появлялся редко. Оттого, думала Сара, что он не может звонить в колокольчик, высоко-высоко его поднимая и раскачивая, ведь капли дождя мешают язычку, а без колокольчика никто и не узнает, что он тут, на улице, стоит перед дверью и ждет, не пригласят ли его зайти. Как думала Сара, этого человека зовут в дом потому, что он приносит счастье, и если он что-то забирает — это добрый знак, ведь у всех есть лишние, ненужные вещи. Однажды его позвали в соседний дом, и тачка оказалась нагружена доверху, так что он уходил по улице медленно-медленно, с трудом удерживая равновесие. Но обычно тачка была пуста или в ней валялся какой-то хлам. Сара удивилась, когда теперь этот человек возник на улице под дождем и помахал рукой, махнул рукой в никуда. А вдруг он машет Саре, заметив ее в окне? Она нагнулась, стукнувшись головой о батарею, уперлась обеими ладонями в ковер, затем осторожно выпрямилась. Мимо проехала машина, в дождь машины шумят сильнее, на мокрой дороге колеса заглушают шум мотора, машина прорычала, прошуршала, обогнула человека с тачкой. Сара выглянула на улицу. Человек стоял прямо перед домом, махнул снова, что-то зажав в свободной руке, только не колокольчик, другое. Сара залезла на подоконник, встала на цыпочки. Он знаком позвал ее выйти, отпустил вторую ручку тачки и указал на то, что держал высоко в другой руке, и тут Сара поняла. Вцепилась пальцами в деревянный растрескавшийся подоконник, щепка впилась ей в кожу. Человек стоял, не двигаясь, лица различить не удавалось, ведь дождь не прекратился; он оставил тачку на дороге и пошел по тротуару к низкой чугунной ограде, лицо растянулось в широкой улыбке, он опять махнул рукой, а рот открыт, и Сара на миг испугалась, что он подойдет еще ближе. Их взгляды встретились. Она рукой потрогала веко — распухло и болит, ей опять стало плохо, как вчера вечером, и перед глазами поплыли полосы — вытянутые ровные полосы, каких она прежде не видала, будто прорезанные в стекле, чтобы быстрее стекали струи дождя, смывая слизней, параллельные линии, о каких она ничего не знала, потому что не ходила в школу. А потом вдруг окно стало выглядеть как обычно, и капли дождя, шлепнувшись о стекло, стали разбегаться тонкими змейками и сливаться с другими.

— Эй, девочка! — крикнул он Саре.

Так крикнул, будто обратился по имени, и ей вдруг показалось, что его послал Дэйв оттуда, где жил тайком, из того места, о котором упоминал только шепотом, прижав палец к губам и со смешинкой в глазах, ведь однажды он возьмет Сару с собой, но пока это тайна. Однако вот стоит человек и, отвратительно ухмыльнувшись, цепляет куклу на острие чугунной ограды, словно забивает кол между ее грязно-белыми ногами, высунутыми из-под зеленого платья, торчащими в разные стороны, и все беззвучно: часы, и время, и дождь.

Позже дождь прекратился, вода с бульканьем исчезла в водостоке под почтовым ящиком, асфальт посветлел, а небо, хотя черные облака уплыли вдаль, оставалось темным, с зеленой опушкой по краю, как на зеленой подкладке. Дэйв показывал ей такую подкладку, приносил лоскуток ткани для плаща — так он сказал, — для плаща, в котором заберет ее туда, где в ожидании Сары играют принцессы и где они никогда не расстанутся. Плащ будет его охранять. «Возьми лоскуток и поцелуй, вот так — на счастье».

Еще позже у калитки появилась Полли и замяукала, желтыми глазами пристально глядя на Сару, которая шла к ней медленно-медленно: ноги затекли от долгого стояния на подоконнике. «Давай, котеночек, открой ей, — сказал бы Дэйв, — выйди на улицу и позови, ведь дверь террасы заперта, а пока Полли идет, ты добеги до ограды и возьми свою куклу, это совсем близко, и все втроем заходите внутрь. Втроем. Полли гуляла два дня, а Долли ты ищешь уже неделю, правда?»

Внизу кукла разорвалась, желтый наполнитель вылез наружу, зеленые руки висели плетьми, будто вывернутые, но лицо в порядке, и запах тоже, хотя она промокла и пахла, как Полли, когда являлась домой из-под дождя. «Видишь, — шепнул Дэйв, — вещи часто теряются, но самые главные из них обязательно вернутся, когда-нибудь ты их найдешь».

Они никуда не поехали, остались в Берлине и выезжали за город, когда у Якоба было время. Еще Якоб купил машину — «гольф», который отдаст Гансу, отправляясь в Лондон, а пока он катал Изабель куда-нибудь в Штехлин, на Мюггельзе. Однажды в жаркий день, когда они гуляли по Павлиньему острову, началась гроза, и они крепко прижимались друг к другу, дожидаясь, пока утихнут дождь и ветер. Еще побывали в зоопарке, постояли перед вольерами, не читая табличек и просто разглядывая зверей, недвижно лежавших на солнышке и, похоже, довольных жизнью. Сходили в ратушу района Шёнеберг, подали заявление: в августе они поженятся.

Дни стояли долгие, Якоб возвращался домой засветло, и они ужинали на балконе, на узком своем балконе, или в столовой, где стояли только стол и несколько стульев, потому что по-настоящему обставлять квартиру не было ни времени, ни охоты. Изабель готовила плохо, Якоб каждый раз удивлялся. И однажды он предложил поужинать вместе с Гансом. Ей нравился Ганс, пригласили и Андраша, еще пришли Алекса с Кларой, собрались поздно, на столе сплошь бутылки, Ганс начал печь блины около полуночи, а разошлись на рассвете. С тех пор Ганс стал у них частым гостем, иногда приводил с собой друзей, или они встречались в давно знакомых пивнушках и барах, в «Макабаре» или «Вюргенгеле». Якоб присоединялся позже и уходил обычно раньше остальных. Он подарил Изабель белую легкую курточку и почти прозрачную майку ядовито-зеленого цвета, она ходила в шортиках, стояла жара. «Никогда я не видела ее такой счастливой», — поделилась Алекса с Якобом, а Изабель рассмеялась, случайно это услышав. На фоне грозящего экономического кризиса ее бюро процветало, из «Юниверсал мьюзик» звонили каждую неделю, то новый журнал закажет оригинал-макет, то детское издательство — иллюстрации. Зимой они переедут в Лондон, и Изабель говорила, что там будет работать по-прежнему. До обеда она иногда оставалась дома, сидела в жару на балконе, отправляла эскизы по электронной почте в бюро или заказчикам; Якоб купил ей большой чертежный стол. Иногда спускалась на улицу, к детскому центру за углом, смотрела, как детишки выбегают из дверей, разрисовывают тротуары, а около четырех уходят за руку с родителями или сами разъезжаются на велосипедах, ранец за спиной, только одна маленькая девочка всегда задерживается: не умеет быстро бегать и прячется в подъезде, пока не уйдут остальные.